Иду на свет

Это так гадко. Хочется убить Максима. А от Санты хочется отмыться.

Святая… Светлая…

Была.

А стала проклятая.

Не захотела быть Черновой, стала просто Чернотой.

Страшная выколи-глаза дыра, затянувшая его по макушку, а выплюнувшая будто половину тела и бесконечные фантомные боли там, где когда-то существовал оторванный кусок.

Разбираться не было ни сил, ни желания. Мерзко просто. И безвозвратно потрачено.

Ему не интересно было, на какую наживку Максим поймал уже эту. Важно было, что поймал.

Можно было бы списать на него, на него же слить злость, но дело в том, что рассудка Данила не лишился. И жертвенно оправдывать не собирался.

Виноваты двое. Максим в неспособности утолить жажду бесконечно мстить. Санта в нежелании играть честно, быть вместе, быть рядом…

Неизвестно только, за что так жестоко. Умница же… Его любимая, сука, умница…

Или такой категории в принципе не существует?

Непонятно. Но ему с такой определенно надо завязывать.

Их с Сантой больше нет.

Нет планов на свадьбу. В его квартире нет её вещей. В её квартире вряд ли что-то осталось от него.

Он почти сразу уехал. Недели две вообще не выходил на связь. Ни с кем. Наверное, действительно близкие знатно понервничали, но ему не о чем было общаться с миром. Потом — потихоньку начал возвращаться. Ни с кем не объяснялся. Правды не искал. Разговоров, взглядов, встреч.

Санта знала, с кем связывается и во что выльется…

Она свой выбор сделала.

Ей похуй, что этим выбором вырвала любящее её сердце.

А Даниле похуй, что с ней будет дальше.

Если хватит совести — на лекции осенью не сунется. Если сунется — у него хватит выдержки. Во всяком случае, ему так кажется.

Верить хочется.

Благо, ни Але, ни еще кому-то не пришло в голову лезть. Знала ли Примерова о случившемся, и как сама воспринимала, Данила понятия не имел. Встречается ли с Сантой, делится ли та с Алей подробностями личной жизни — без разницы.

Он ни с кем и ничего обсуждать не собирался.

Контакт в мертвый список — это не был импульсивный поступок. Это было решение. Самое болезненное в жизни.

Но всё это в прошлом. А в ближайших планах — неспешное возвращение в привычную жизнь. Ту, которая была до Санты. Ту, которая Сантой не ограничивалась и не должна была закончиться.

Но есть загвоздка: сложность в том, что без куска себя Данила её ещё не жил. Остается верить, что человек — существо адаптивное. Должен справиться.

Вернулся в Украину из своего импровизированного то ли отпуска, то ли командировки. Забил холодильник. Заново наладил быт. Вот Томе позвонил, предупредил… С партнерами и своими юристами всё это время контакт держал. Даже лекции читал, слава зуму. Но всё это по инерции. Которой теперь должно хватить лет на пятьдесят успешной жизни. Хотя это утверждение — гиперболизация. Рана не так велика. Края уже затягиваются. Или…

Чтобы не уходить на новый круг, Данила мотнул головой, дверь открыл, вышел.

На час у него запись к стоматологу. Тоже важный атрибут нормальной жизни. С зубами проблем нет, но во всем нужно проводить периодические чекапы, иначе… Будет как с отношениями. Он же не дурак. Значит, сам тоже где-то упустил… Только, блять, где?

Данила шел в сторону клиники, не особо-то глядя по сторонам. Что ему те стороны? Над возвращением интереса к окружающей среде ещё предстояло работать, а пока…

Подняться по ступенькам, придержать двери, выпуская молоденькую миловидную девушку с круглым животом. Она улыбается и благодарит, он же просто кивает. С улыбками туго.

Заходит, общается с медсестрой на рецепции, потом вверх по лестнице.

Стоматология на четвертом. Он тут не впервые, отлично помнит. Вообще хорошая память — его преимущество и недостаток. Иногда хотелось бы, чтобы была похуже. Чтобы легче из неё стиралось…

Например, голое тело, каждый сантиметр которого знаешь идеально, и которое мнут чужие руки.

Насколько бы здравомыслящим и приземленным Данила ни был, выбросить из головы мысли о том, как Санта занимается сексом с другим, не мог долго. И сейчас не сказал бы, что удалось.

Злость вспыхивает моментально… Кулаки сжимаются. Следом — челюсти. Если в ближайшее время в его поле зрения попадет Максим — живым вряд ли уйдет.

Вот вам и «остыл»…

Просто интервалы между вспышками больше. Интенсивность меньше. Прокачано умение себя же переключать…

— Здравствуйте…

У стоматологии — своя приемная. Тут его встречает новая девочка в белом. Сияет яркой улыбкой и глазами олененка. Очередного…

Она не виновата, что напоминает. Но её явно задевает то, что в ответ на приветливость получает будто бы предупреждение даже. А оно не ей адресовано. Оно вообще не адресовано никому…

— Добрый день. Я записывался на…

— Данила Чернов? — он не договаривает, девочка перебивает. Видно, что угодить старается… Будто просит улыбнуться, и немного стыдно, но никак…

— Да…

— У Адиля Сеитовича посетитель, вы пока присядьте, пожалуйста, а я уточню, через сколько освободится…

Данила не спешил никуда, стартовать не собирался. Кивнул просто, после чего следил, как девушка из-за стойки направляется к одному из кабинетов…

Дальше смотрел вниз — на стойку. Обычная белая. В стиле больничной стерильности платных заведений.

В зоне ожидания стоматологии кроме него — никого больше.

Напротив — такие же заблокированные в открытом режиме разъезжающиеся двери. И какая-то другая практика.

В медицинских учреждениях обычно, как в библиотеке — люди стараются вести себя тихо. Поэтому любой разговор привлекает внимание.

В момент, когда негромкий щебет и смех привлекли Данилу, он практически проклял себя, что поднял взгляд на голоса и присмотрелся. Проклял себя, что на это время записался. Что тут же не оказался в кабинете.

А позже бога благодарил.

Напротив — через большой белый холл — очевидно, гинекология. Потому что… Стайка таких же пузатых, как та, которую он пропустил у выхода.

Основная масса девочек сидит. Стоит одна. Помахивает карточкой у лица, хотя тут не душно, прохладно даже… И поглаживает живот поверх платья. Его размер невозможно определить. Платье рябое.