Идущие сквозь миры

— Не стре…!!! — подавившись криком, бросила Мидара, разворачиваясь к новому противнику.

Но и без ее команды было ясно, что лучше не привлекать внимания к происходящему тут. Еще не хватало, чтобы сюда сбежалась половина космопорта.

Мидара сделала обратное сальто, уклоняясь от попытавшегося сграбастать ее бойца, и в момент, когда переворачивалась в воздухе, ударила обеими ногами ему в грудь.

Он устоял — должно быть, под плащом на нем был бронежилет — и кинулся на нее. Она рухнула на плиты, опять чудом уклонившись от его медвежьих объятий, из которых уже не вырвалась бы, в перекате уйдя от удара ногой, грозившей вышибить из нее дух.

Вновь она была на ногах: я не уловил даже, как ей это удалось. То, что происходило дальше, напоминало со стороны некий танец смерти. Сила и тупая мощь против ловкости и быстроты, топор против сабли, тигр против змеи.

Он двигался заметно медленнее Мидары, хотя, пожалуй, быстрее любого из нас, стараясь ухватить ее и подмять по-медвежьи под себя. Удайся ему это — схватка была бы, скорее всего, кончена в пользу седого.

Но схватить Мидару ему не удавалось — всякий раз в последний момент она уклонялась, обманывая его стремительными, следующими без перерыва один за другим финтами, уходами, высокими прыжками с переворотами. А мы стояли и смотрели на происходящее, словно завороженные этой бешеной пляской, где секунды растягивались десятикратно.

Искусство рукопашного боя у таххарцев так особо и не развилось — слишком быстро тут от единоборств и молодецких схваток грудь на грудь перешли к массовым армиям в сотни тысяч бойцов. А в нынешнее технизированное время, наверное, телохранителей тут учили владеть оружием, а не обходиться без него.

Выйдя из ступора, сбоку на телохранителя зашел Секер Анк, надеясь хотя бы отвлечь его внимание от капитана. Вернее, попытался зайти. Взмах кулака на развороте — обычный, как говорят у меня на родине, «ресторанный» удар с проносом, — и с залитым кровью лицом наш товарищ упал на колени. Сзади с импровизированной удавкой, изготовленной из кушака, подскочил Рихард — и еле успел уклониться от удара ногой: у телохранителя словно были глаза на затылке.

И в этот же момент Мидара вновь перешла в атаку.

Руки ее распростерлись наподобие крыльев орла, и нацелившиеся перехватить их лапищи последнего из бойцов схватили только воздух. Ноги стальными пружинами подбросили тело в высоком прыжке, и ладони в стремительном ударе сомкнулись на шее врага.

Без звука он упал ничком на бетон.

И только тут я сорвался с места, чтобы принять участие в схватке.

И снова замер, не отрывая взгляд от дула толстоствольного лазерного пистолета, смотревшего мне в лицо. Седой успел достать его прежде, чем Ингольф, успевший разделаться с последним из громил, смог до него добраться. И теперь скандинав стоял перед ним, обреченно опустив руки, в одной из которых был зажат револьвер, отобранный у валявшегося у его ног противника.

Боковым зрением я увидел Дмитрия и Орминиса — один, присев у наших вещей, держал наготове автомат, другой целился в спутника Мидары из разрядника.

— Не надо, Тцар, — послышался негромкий, какой-то бесконечно усталый голос нашего капитана. — Прошу, не надо, все равно толку не будет…

И, переступив через тихонько постанывающего Хатонара, она направилась неторопливыми шагами в его сторону.

Все время, пока она шла к нему, тот, кого она назвала Тцаром, неотрывно смотрел ей в лицо. Не на великана-скандинава, что стоял совсем недалеко от него — вооруженный и опасный безо всякого оружия, — не на Дмитрия с его автоматом, не на Орминиса с разрядником, не на окровавленного Секера с дубинкой, утерянной одним из телохранителей. Только на нее.

Когда между ними осталось пять или шесть шагов, он опустил пистолет. Не проронив ни слова, он покорно дал обезоружить и связать себя Ингольфу и Тронку, весьма активному, как всегда, когда не надо было рисковать.

Когда Мидара повернулась к нам, она выглядела не лучшим образом. Пережитое напряжение заметно отразилось на ней, отпечатавшись черными кругами вокруг глаз и резко обозначившимися складками у рта.

Даже Секер с текущей из носа юшкой — более серьезных повреждений ему удалось, по счастью, избежать — смотрелся не намного хуже нее.

— Василий, убери куда-нибудь этих, — указала она на валявшихся без чувств бодигардов. — А то при взлете сгорят чего доброго… — На запястье устало махнувшей руки болталась накрепко обмотанная цепь с Застывшим Пламенем, и звенья до синевы врезались в кожу.

Мы с Ингольфом и Тронком торопливо оттащили три бесчувственных тела к дальней стене, ограждающей взлетно-посадочную площадку.

Спиной я ощущал взгляд телекамер, расставленных по углам, — стоит только кому-то из диспетчерской службы полюбопытствовать, что здесь происходит, и конец всему.

Отворив дверь, через которую мы сюда вошли, и, кряхтя (туши весили немало), мы втащили их внутрь, где и оставили, предварительно освободив от лишних предметов, вроде кастетов и пистолетов.

Когда мы бегом вернулись к гравиплану, то обнаружили, что Мидаре, воспользовавшейся извлеченным из кармана Хатонара пультом, удалось открыть входную дверь. Выдвигаясь из порожка, вниз начала медленно спускаться металлическая лесенка с невысокими перильцами, но Мидара, не дожидаясь окончания процесса, ухватилась за нижний край дверного проема и, подтянувшись на руках, ловко забросила тело наверх.

— Давай этих…

Мы быстро втолкнули в дверь спутника Мидары и плейбоя, забросили вещи, после чего заскочили внутрь.

Последним влез Ингольф, в одной руке держа тяжелый дальнобойный разрядник, обнаруженный в сумке старшего телохранителя. Другой рукой он волочил за шкирку все еще сонную Файтах, еле шевелящую ногами.

— Это как же понимать? — уставилась на него Мидара, словно впервые ее заметив (или в самом деле лишь сейчас обратив на нее внимание). — Какого… ты вообще ее сюда притащил? Забыл, что я сказала?

Ингольф только махнул рукой, закинув сжавшуюся девушку внутрь.

Мы гурьбой проскочили тамбур — металлический куб, выкрашенный белой эмалью, с круглой дверью в торце, с диском цифрового замка и тремя черными крестами — местным знаком радиационной опасности.

Прошмыгнули узким коридорчиком с двумя маленькими дверьми. Ввалились в салон с большими квадратными иллюминаторами (сейчас закрытыми стальными шторками), замысловатым компьютерным терминалом, баром с резными створками, обтянутыми натуральной кожей креслами вдоль стен и овальным столом черного дерева.

В одном из кресел мы устроили связанного претендента на руку и сердце капитана, который, похоже, только сейчас полностью осознал, что случилось с ним.

На лице его была написана вовсе не ярость из-за совершенного над ним грубого насилия или упущенной сладкой добычи, нет. Какая-то тоска и глухое отчаяние, как у человека, совершившего непоправимую ошибку. Внезапно он всхлипнул, но тут же упрямо сжал челюсти, подавил явное желание расплакаться… или выругаться.

— Надо же, — только и смог процедить он, окончательно справившись с собой. — Как мальчишку поймала… Ловка!