Идя сквозь огонь
Шрифт:
— Ну, не знаю… — неуверенно вымолвил боярин. — Чутье подсказывает мне, что это — не Махрюта. Боюсь, он подбросил нам чужое тело.
— Вот это да! — изумленно крякнул Воевода. — И что тебя подвигло на сию мысль?
— Вы не общались с татем так близко, как я, — попытался объяснить им причину своих сомнений Дмитрий, — и вам не уразуметь его действий…
Махрюта не только силен, как зверь, но и весьма хитер. Изворотливости его ума могут позавидовать иные философы.
В чем-то он подобен безумцу, но безумие не лишает его здравого смысла. Скорее, оно направляет мысли ирода в
Посему его поступки трудно предугадать. Признайся, Воевода, что именно его непредсказуемость так долго мешала тебе изловить татя…
Нелюдь дал промашку, не убив меня сразу, но дважды спотыкаться об одну и ту же кочку он не станет. И сделает все, дабы его сочли мертвым. Это даст ему время залечь в чащобе и сколотить новую шайку!
— Охота же тебе так превозносить сего зверя! — досадливо проворчал Кшиштоф. — Как по мне, обычный тать, только пристрастившийся к человечине!..
— В том-то и дело, что необычный! — вздохнул Бутурлин. — Я поклялся, что избавлю землю от сего зверя, и не намерен так просто отказаться от задуманного…
— Вот в чем дело! — рассмеялся Кшиштоф. — Не можешь смириться с тем, что честь расправиться с татем Господь приберег для другого?
Что ж, я тебя разумею! Мне бы самому хотелось захватить изверга живьем и прилюдно казнить, дабы прочим татям неповадно было творить бесчинства!
Но что поделаешь, коли Господь и без нас воздал Махрюте по делам!
— А что, если боярин прав, и сей бедняк — не Махрюта? — задумчиво проронил Прибыслав.
— Я вижу, сомнения — вещь заразная! — укоризненно покачал головой Воевода. — И ты, друг, уже набрался их от боярина!
Пока ты окончательно не вверг нас в тоску, Дмитрий, поезжай в стан Радзивила. Быть может, встреча с княжной развеет твою хандру!
Только не забудь поблагодарить за ее освобождение Флориана!
— Не забуду, Воевода! — уверил его Бутурлин. — А вы не забудьте прочесать лес. Если тать жив, он не мог далеко уйти!
— Уж мы прочешем, — усмехнулся Самборский Владыка, — в том даже не сомневайся!
Именно эти его слова заронили в душу боярина сомнение.
Глава 116
Воевода сдержал свое слово. Его воины вместе с жолнежами Прибыслава обыскали большую часть леса, где мог скрываться Махрюта, но так и не нашли его.
Похоже, Бутурлин обознался, и людоед, терзавший набегами окрестные села, все же нашел свою смерть.
Устав от бесплодных поисков, самборские и кременецкие солдаты возвратились в лагерь. В конце, концов, кроме поимки изверга у них были и другие заботы.
Им вменялось в обязанность проводить в Самбор пленных бойцов, собрать на поле боя оружие и доспехи погибших. После недолгих раздумий Воевода предоставил эту честь Прибыславу. Сам же он отправился с Бутурлиным в стан Радзивила.
Дорога, ведущая к месту, где раскинул шатры мятежный княжич, тянулась вдоль леса, и Дмитрий всматривался в чащу,
надеясь разглядеть беглого татя.
— Да не крути ты головой, как сова, боярин! — досадливо поморщился, наблюдая за ним, Кшиштоф. — Если извергу и удалось выжить, он не станет укрываться на опушке!
— Если
только не пожелает нам отомстить, пустив из зарослей стрелу! — ответил шляхтичу Бутурлин.— Да брось ты! — поморщился Самборский Владыка. — Он не настолько глуп, чтобы рисковать своей жизнью, пытаясь отобрать наши!
Со мной полсотни конных аркебузир. Коли тать в припадке безумия посмеет выстрелить, мои люди нашпигуют его свинцом!
Только о чем я толкую? Махрюта уже отвечает за свои мерзости перед Господом, и тебе пора с сим смириться!
— Знаешь, Воевода, у нас на Москве говорят: «береженого Бог бережет!» — грустно улыбнулся боярин.
— Что ж, поступай, как знаешь! — безнадежно махнул рукой Воевода. — Только шею не повреди, вертя головой!
Если бы старый поляк знал, насколько прав его спутник, он бы сам велел жолнежам следить за опушкой леса.
Сквозь переплетения ветвей вслед шляхтичу и московиту смотрели полные ненависти глаза. Но принадлежали они не Махрюте…
Потомок Чингисхана, мурза Илькер, чудом избежал студеной купели, погубившей войско Радзивила. Памятуя о том, как подло обошелся с ним княжич, он не спешил вести своих людей в бой.
Илькер ждал, когда тяжелая конница Владислава проложит дорогу всему войску, и держался в хвосте литовского «клина». Это спасло ему жизнь.
При виде хлынувшей в долину реки мурза тотчас дал команду своим людям к отступлению. Но было поздно. Свинцово-серый вал обрушился на татар и литвинов, сметая все на своем пути.
Развернув коня, Илькер погнал его к ближайшему холму в надежде избежать затопления. По пути в его ногу вцепился какой-то обезумевший жолнеж, тщившийся за чужой счет спастись от воды.
Хлестнув его по лицу плетью, мурза избавился от нахлебника и птицей взлетел на холм, оглядываясь по сторонам. Никому из его людей не удалось избежать гибели. Разбушевавшаяся пучина поглотила их вместе с арьергардом литовского войска.
В мутном водовороте трудно было отличить татарина от жолнежа, но ясно было, что Радзивил проиграл битву.
Ждать, пока за ним явятся поляки, Илькер не стал. Едва вода умерила бег, он спустился с даровавшего ему спасение холма и поспешил к лесу.
Достигнув его, мурза задумался о том, как действовать дальше.
В считанные мгновения он утратил всех своих приверженцев и остался наедине с враждебным краем, не дававшим ему шанса на выживание.
Виновников своих бедствий мурза знал наперечет. Ими были: Радзивил, принудивший его штурмовать укрепления мятежников, высокомерный турок, не сумевший разгадать замысел врага, наконец, пес Махрюта, целившийся в него из пищали.
Всем им Илькер готов был предъявить счет за свое незавидное положение, но судьба лишила его такой возможности. Те, кого он проклинал за косность и вероломство, были недосягаемы.
Илькер не ведал, избежала ли смерти ненавистная ему троица или упокоилась в водах взбесившейся реки. Так или иначе, он потерял злодеев из виду и не знал, где искать.
Зато в просветы кустарника мурза рассмотрел недруга, коего ненавидел ничуть не меньше. Гордый правнук Чингизидов не мог простить Бутурлину удар сапогом, повредивший ему нос и зубы.