Иглы в воде

Мужчина вернулся.

Меня вызвали на рентген, и я с сожалением оставила всех обитать в пространстве без себя.

Через час мы встретились вновь. У бедняги брали кровь из пальца. Сестра была крайне недовольна поведением бомжа. Она материлась, чтобы привести пострадавшую в чувство.

– У тебя хоть есть семья?

– Есть. Дочка.

– Будет как ты.

– Нет, она другая.

Вот и всё. В этом слове содержался смысл всей её жизни и жизни других людей. Оно было произнесено с достоинством, с переизбытком веры. В продолжении себя она видела нечто хорошее.

– Ой, и что же ты с ней делаешь вместе?

– Учу писать красивым почерком. Она потрясающе пишет. Правду говорю.

Больше она не хохотала. Не потому что ребёнок заставил её прийти в себя, нет, но это её дочь всколыхнула в ней приятные воспоминания, дающие надежду, что и она в своём возрасте ещё не всё сделала, она не конченая. Это не конец. Будет ещё много таких ночей, когда она приедет в больницу на скорой с разными переломами – это её образ жизни. Но дочь станет другой. Она красиво пишет, значит, есть надежда, что и жить будет красивее.

Владимир вернулся. Ему не понравилось, что какая-то медсестра ругается матом на его женщину, он еле сдерживался, но некуда было деваться.

Я представила себе типичную петербургскую коммуналку на грани полнейшей нищеты. Сегодня они вернутся туда и опять начнут колотить друг друга, но красной линией всё равно будет проходить слово ЧЕЛОВЕК, а вместе с тем и любовь, и нежность, и страдание, и ревность.

Их мир, их жизни. Но что удивительно – они умеют любить и нуждаться друг в друге, пусть и не без примеси дешёвой водки.

Наверное, скажу ужасную вещь – и всё же. Я бы с огромным удовольствием встречалась с этой парой раз в месяц в приёмном покое и узнавала о новых переломах одной из сотни тысяч маргиналов. Зачем? Чтобы не забывать о любви.

Малиновая

Миша был обычным официантом. Он работал раз в два дня в одном из небольших, но уютных баров в Петербурге.

К тому моменту, когда он показался мне настойкой, мы знали друг друга полтора месяца.

Невысокий, с шевелюрой, склонной к тридцати пяти покинуть голову хозяина, среднего телосложения. На лице была щетина, готовая вот-вот превратиться в бороду. Она не являлась украшением, скорее использовалась для придачи мужественности внешнему виду. Карий глаз – хитрый. Лоб средний. Руки маленькие, пальцы женские – порой удивляешься, как они могли такими вырасти? Тело будто принадлежало подростку, а голова – зрелому мужчине.

Вот уже месяц Миша не пил: ни дома, ни на работе. Всё, что он мог позволить себе в перерывах, – стакан ромашкового чая.

Он стоял на месте бармена и вёл со мной активную беседу. В заведении никого не было – мы могли себе позволить расслабиться.

Миша сделал глоток и причмокнул.

– Месяц.

– Поздравляю тебя, – я старалась приободрить своего хорошего знакомого.

Он кивнул головой, глаза бессмысленно смотрели на телевизор – там показывали какой-то хоккейный матч.

– Приходится пить это! – официант поднял стакан.

Миша спокойно дышал. Было видно, как он это делает. Подобное случается не часто – мы не замечаем, как поглощают воздух люди вокруг нас, если только они не вкладывают в это много смысла. Так как моему знакомому делать было решительно нечего, он отдавал всего себя дыхательному процессу и чаю. Я проникалась уважением к его занятию.

Миша посмотрел в окно, что находилось за мной – он ждал посетителей, но никого не было видно.

– Сегодня пятница или что? Не могу понять.

– Как ты в общем?

– Хорошо, – он понизил голос. – Хорошо. Мне ведь большего не нужно.

– Точно, тебя же спартанцем зовут.

Официант грустно улыбнулся, он походил на мима.

– Я наконец заселился в ту комнату, которую хотел. Она чистенькая и посередине лежит только матрас – и-де-аль-но!

– Замечательно, Мишенька, – мне хотелось разговорить собеседника.

– Вчера открыл для себя неплохую библиотеку. Целый день сидел, читал.

– Что читал?

– Бодлера.

Я удивилась и не успела сдержать свою эмоцию.

– Думала, «Цветы зла» [2] для меня пустой звук? – он ещё глотнул чая. – Нет, не пустой, больше того скажу, мне всё это понятно, – Миша взял дыхание. – Я ведь в прошлом наркоман.

В зале нас было двое. Мы говорили громко.

– Наркоман? – переспросила я.

– Такой засранец, – Миша махнул рукой. – Много людей страдало в моём родном городе.

– А откуда ты?

– Старый Оскол. Там у меня была жена. Гражданская. Прожили вместе три года, а потом она сказала – всё, не могу так, и я ушёл из дому к бабушке. Три дня отходил. Ел много, пил много и вдруг решил автостопом поехать в тот город, где всё кишит наркотиками.

2

Цветы зла» – сборник стихотворений Шарля Бодлера, французского поэта (1821-1867).

Миша продолжал наблюдать за шайбой. Бровки грустно изогнулись – видно, близких вспомнил.

– Говорят, хочешь побороть пьянство – окружи себя алкоголем.

– Значит, у тебя потрясающая сила воли.

– Не знаю. Ничего я не знаю, – он пожал плечами и сложил руки на груди, глаза все так и ходили из одного угла телевизора в другой. – Автостоп – крутая вещь. Все книги, в которых об этом написано, правильные. У меня подобный опыт случился однажды, но я бы повторил.

– А здесь, что ты делаешь здесь? – я же, напротив, была сконцентрирована целиком и полностью на знакомом.

– Людям помогаю.

– Как, интересно?

– Всячески, – наконец он посмотрел прямо на меня. – Тебе правда хочется знать?

– Очень! – тут же выпалила я.

– Кормлю маргиналов. Сам был в такой жизненной ситуации, и потому совесть не даёт пройти мимо. На днях вот куртку отдал человеку который страдал от холода дольше, чем я. Всё, что мне нужно – мои берцы. В них – хоть на другой континент езжай.

– А что ещё делаешь?

– Разве этого мало? Я здесь жить начал. Как по мне, отдавать то немногое, что у меня есть, другим, – отличное занятие на досуге.

Он допил чай.

– Мне люди для общения не нужны. Книги заменят любого человека. На той неделе я был в опасности – так одиноко стало. Ну и что ты думаешь? Я взял парочку романов, пошёл в общий туалет, заперся там, всю ночь читал – и помогло.

– Как же соседи? В туалет не просились?

– Если бы просились, я бы уступил, а потом опять принялся бы за своё, но тогда у всех всё складывалось хорошо – все спали.

Из подсобки вышел бармен – закончился перекур, он вернулся. На плечи была накинута толстовка, он жадно перечитывал сообщение очередной своей любовницы. Их одновременно существовало пять при официальной девушке.