Иглы в воде

Выйдя на улицу, он сразу же закурил.

В этот раз, когда она увидела героя, девушка почувствовала в себе неожиданный прилив сочувственной нежности. Хотелось обнять человека, согреть своим теплом, залечить все открытые раны, которые на глазах кровоточили.

Он шатаясь дошёл до стула, плюхнулся на него и попросил виски. Человек, обтекающий с ног до головы кровью, пытался остановить её прижиганием. Встретил взглядом девушку и превратился в интересного субъекта. Глаза то становились по-детски счастливыми, то уходили внутрь вновь, и забывали, что они принадлежали человеку. Он боролся внутри себя, вёл непростой диалог на тему: что же делать со сложившимся состоянием души.

– Не пей больше, тебе нельзя, – попросила администратор.

Девушка, сидящая рядом, смотрела на него долго и внимательно, а потом он вдруг подал ей руку вверх ладонью. Такая большая лапа, от которой за несколько метров веяло черешневым табаком.

Она взяла её в обе руки и несильно сжала. Что за эффект. Казалось, его глаза вновь вышли наружу, он нашёлся и откликнулся:

– Спасибо.

– Мы можем не торопиться и посидеть вот так.

– Можем всю ночь пить грейпфрутовый сок и говорить о вечности.

– Вполне, – она сбавила свою громкость и наполнила глаза не то блеском, не то человеческой радостью.

Потом, она знала, её руки будут пахнуть некоторое время так же, и от табака станут сухими, но как здорово, что ощущение тепла останется ещё на какое-то время. Здорово жать руки тем, кто в этом нуждается, отдавая всю свою положительную энергию.

Перед ними поставили стакан с соком.

– Пей, – девушка подвинула к нему стакан.

Освещение также убавило свою громкость, и всё вокруг стало полупьяным, полутуманным, полусуществующим. Хотя на душе и в голове парня всегда было так, даже когда тело не знало алкогольной зависимости.

Что при памяти, что без неё – всё существовало абстрактно, на пятьдесят процентов – и то неизвестно.

Он вновь посмотрел на девушку с благодарностью и сжал её руки второй ладонью.

Песня. Оказалось, обе любили её. И в нужный момент (девушка знала, о чём говорила, она сама переживала подобное неоднократно на протяжении жизни) наступало ощущение глобального освобождения от своих собственных пут в момент взятия того или иного звука, в основном на припеве. Она видела, как сосед закрыл глаза, слабо улыбнулся, потом вновь их открыл. Она бы также сделала, будучи обезоружена, т. е. пьяна.

– Растворяешься, да?

Он молча махнул головой. Руки продолжали находиться в руках.

– Абсолютный минор, – молодой человек наигрывал, чуть прикасаясь к тыльной стороне ладони девушки, несколько терций.

– Год альбома?

– 2017.

В момент, когда наступила кульминация композиции, она почувствовала, что физическое состояние молодого человека передаётся в правую часть её тела – идут полком мурашки, снизу – вверх, сверху – вниз. На самом деле руки смогли передать ток, и всё её существо ощутило вдруг боль и волнение, почти панику маленького человечка, который блуждал в парне напротив, не блуждал, а бежал с закрытыми глазами. Правильное понимание жизни, отказ от некоторых удовольствий не смогли раскрыть ему глаза. Царапал глазные яблоки до боли. Занимался этим почти каждый день, и чем сильнее получалось, тем активнее просыпалось желание выпить больше, чем в прошлый раз.

А ответов не было, и где их искать, он понятия не имел, а тут вдруг эти крохотные нежные ладони, этот голос, говорящий периодически о соке – и ему перестало хотеться виски и бега. Он буквально сидел, пил сок и кайфовал. И говорил:

– Спасибо.

И вот они вышли из паба на перекур.

– Мне проще молчать, иначе придётся говорить абсолютную правду, а это больно, – девушка спрятала руки в карманы пуховика.

– Тебе хочется быть со мной честной? – затяжка.

Обычно её бесили люди в нетрезвом состоянии, так как они становились невыносимыми. Всё было в них «слишком». А тут – в самый раз. Земля обетованная выжжена, и потому не было смысла врать человеку который так много понимал.

– Да, очень.

Ему было тяжело переступать с ноги на ногу.

– Когда будем переходить дорогу, давай дождёмся последних секунд зелёного светофора и побежим.

– Это будет по-настоящему, да?

– Отличная пробежка. Стоит того, чтобы уйти отсюда.

– А на половине пути ты отдашь мне сумку, развернёшься молча и двинешься в своём направлении.

– Грубо.

– Но в стиле наших больных душ.

Затяжка. Впервые ей было интересно наблюдать не за тем, как дым выходит из человека, а как заходит внутрь и, кажется, остаётся там навечно, точно его оболочка была создана для дыма.

Он проводил её до дома. В тот раз они заговорили впервые. Романа не последовало, но у них был целый час сока, рук, кульминации и черешни. Смешно и нелепо говорить об этой встрече в контексте чувств. Правильно – рассмотреть столкновение двух вселенных, как двух совершенно свободных людей, решивших поделиться знакомой друг другу кондицией.

На следующее утро она поднесла руки к носу – пахло табаком, пахло черешней, ощущался человек.

Повтор

(МАЛИНОВОЙ НАСТОЙКИ)

– Ты алчная, алчная женщина! – сказал серьёзно Миша и на этих словах открыл с ноги дверь в кухню.

Мой друг официант негодовал, хоть и старался не подавать виду, он держался как мог, но очевидным было: внутри таилась обида.

Миша вернулся. В руках нёс два плато с блюдами. Он даже и не пытался смотреть на меня как раньше и больше не подавал мне еду. Точно вихрь, парень пронёсся мимо, а когда пришёл черёд пойти обратно через общий зал, опять сказал, точно плюнул:

– Нет, ну надо же! Тебе нельзя доверять!

– То есть я стерва, – вырвалось из меня спокойное заключение.

– Нет, ты не стерва, я уже сказал, кто ты, – он остановился на мгновение у барной стойки, стёр решительным движением пот со лба и молвил, точно отрезал: – Алчная, вот и всё, – он пожал плечами, глаза так и бегали. Гнев внутри головы заставлял их всё время двигаться.

– Но я же ничего не имею с того, что делаю, – рука невозмутимо потянулась за стаканом с прохладной водой. Я потягивала в тот раз белое сухое и запивала его более безобидной жидкостью, будто там, на улице, занималось лето.

Миша ухмыльнулся.

– Ну конечно, не имеешь… И вот ведь понимаешь ли, я всё думал, такая кроткая, скромная, молчит много, а оказывается, ты в это время всё видишь в своём свете.

– Но я же стараюсь быть искренней, Мишенька! Ничего не приукрашиваю.

Официант отчаянно махнул рукой и скрылся из виду. Казалось, он выругался, и не один раз, но мне в лицо говорить этого не стал.

– Вообще, мне всё равно (не буду приводить в тексте дословное выражение, думаю, вы и так поняли, о чём именно идёт речь), и ты можешь делать всё, что тебе хочется, – вновь заказ, вновь пришлось его выносить.