Иголка в стоге сена
Шрифт:
Допустим, после моей смерти они поставят вас Главой Ордена. Что это им даст? К вашей финансовой власти над ними прибавится власть политическая, а значит, они окажутся в двойной кабале. Но стоит им избрать в Гроссмейстеры иного, ваше влияние на Капитул рассеется, как дым.
Новый Магистр тут же потребует расследования вашей деятельности на посту Казначея. Не мне вам говорить, сколько интересных подробностей при этом всплывет. Вы будете лишены всех чинов, и дай вам Бог закончить ваши дни в тюремном каземате, а не на плахе!
Вот и выйдет, что первым лицам Ордена не придется выплачивать
Фон Трота хотел что-то возразить, но не нашелся с ответом. Доводы Магистра были неотразимы.
— По правде говоря, я могу и сам заняться расследованием ваших дел, но мне не хочется пятнать Орденский плащ той грязью, что вскроется при этом, — попытался добить своего противника фон Тиффен. — Однако, чтобы упрятать вас в подземелье, не придется копать глубоко.
Достаточно потребовать отчет, где вы взяли средства на строительство замка в Баварии, или вспомнить о странноприимном доме в Данциге…
Глаза фон Трота полыхнули злобой, но тут же погасли. Ненависть к главе Ордена боролась в его душе со страхом. Он и помыслить не мог, что старому скряге известно все о его ростовщических делах и Данцигском доме Терпимости.
Теперь оказалось, что фон Тиффен загнал его в угол, и наверняка не без помощи фон Велля. Кто, как не Брат Руперт, всегда совал нос в дела орденских сановников, выведывал чужие тайны.
Горше всего Куно было сознавать, что именно его руками старик собирался протащить в Капитул ненавистного Коронера. Эта мысль была невыносима для Орденского Казначея, но отступать было некуда. Фон Тиффен взял его за глотку.
— Я прекрасно понимаю, каково вам сейчас, — сквозь пелену ненависти долетел до него голос Магистра, — и я знаю, какие мысли роятся в вашей голове.
Предвидя ваши действия, я хочу сказать: не посылайте ко мне убийц с ядом и кинжалом. Этим вы лишь ускорите свой конец. И даже если вы устраните меня с пути, вам не удастся устранить Капитул. А уж он добьет вас и без моего участия…
…Я позабочусь об этом!
Фон Трота потер лоб, пытаясь придти в себя от всего пережитого за время беседы с Главой Ордена. Старик, и впрямь, закусил удила. Если Куно не согласится на его предложение, Магистр сделает все, чтобы утопить его.
Капитул едва ли примет сторону Казначея в его противостоянии с Гроссмейстером. Главам Ордена будет проще уничтожить его, чем выплачивать с процентами старые долги.
Однако будет ли лучше, если фон Велль займет трон Магистра? Ведь когда вчерашний Коронер обретет власть, ничто не помешает ему расправиться с ненужным больше Казначеем…
— Похоже, у меня нет иного выхода, как провести Брата Руперта в Капитул, — с трудом ворочая пересохшим от волнения языком, произнес он, — я готов помочь вам, Брат Гроссмейстер.
Но мне нужны гарантии того, что, войдя в Капитул, фон Велль не натравит на меня Орденскую верхушку, как это обещали сделать вы!
— Каких гарантий вы от меня ждете? — холодно усмехнулся фон Тиффен. — Вам достаточно будет моего слова и слова Брата Руперта?
— По правде сказать, мне хотелось бы чего-то более весомого, —
скривил губы Казначей. — Слово, данное с глазу на глаз, в наше время никого не уберегает от клятвопреступлений.— Понимаю, — горько усмехнулся фон Тиффен, — когда всюду властвуют нравы лавочников и торгашей, слова рыцаря не имеют веса. Но я могу подсказать вам верный способ, коим вы сможете обезопасить себя от преследования Брата Руперта.
— Что же это за способ? — в глазах фон Трота промелькнула искорка любопытства.
— Он прост, как все благородное и величественное. Откажитесь от ваших притязаний на чин Магистра, вернитесь на стезю служения Вере и Священному Братству, и, клянусь честью рыцаря, у вас не будет в Капитуле более надежного союзника, чем Брат Руперт.
Время, когда все споры решались мечом, увы, безвозвратно уходят. Как ни прискорбно мне это сознавать, на смену клинку приходит иное оружие. Я говорю не о порохе, а о деньгах.
Презренный металл легко находит путь к сердцам Владык, размягчая самые твердые из них, позволяет без риска для жизни раскрывать чужие тайны и проникать в святая святых политики.
Своими деяниями вы доказали, что деньги Ордена можно не только тратить, но и умножать. Так примените же свое искусство для пользы Священного Братства, сделайте так, чтобы золото потекло в его сундуки, наполнив Орден новой, живительной силой.
Да, я понимаю, что вас не прельщает путь бескорыстного служения Братству, но подумайте вот о чем. Если ваша деятельность будет приносить Ордену доход, Брат Руперт, не только не станет чинить вам препятствий. Он сам будет защищать вас от нападок других членов Капитула и не позволит никому бросить в вас камень.
Нет также нужды говорить, что он закроет глаза и на ваши собственные немалые доходы. Думаю, что через несколько лет вы сможете построить для своих отпрысков еще один замок и открыть пару-тройку странноприимных домов. Станьте другом фон Веллю, и вы сами увидите, насколько он может быть благодарным…
«Мягко стелешь, да жестко спать, — пронеслось в голове фон Трота, — сейчас тебе нужна моя помощь, и ты сеешь обещания, как из рога изобилия. А едва твой ставленник войдет в Капитул, ты первый забудешь все свои клятвы!»
Но сил противостоять фон Тиффену у него не было. Куно знал, что если не пойдет на поводу у Магистра, тот его попросту раздавит. Однако складывать оружие фон Трота не собирался. Чтобы выиграть время, он решил пойти на притворную капитуляцию.
«Пусть думает, что сломил меня, — мысленно произнес Казначей, подавляя в душе ненависть к Владыке Ордена — эту битву, старик, ты выиграл. Посмотрим, выиграешь ли войну!»
ГЛАВА № 31
Флориан чувствовал себя так, будто вынес самому себе смертный приговор. В день, когда юноша вручил Воеводе доказательство честности Бутурлина, он понял, что окончательно потерял Эвелину.
Услышав о найденной им немецкой подкове, княжна обрадовалась, как ребенок, осыпала его благодарностями, сказав, что даже брат родной не смог бы для нее сделать большего.
Едва ли что-нибудь могло причинить Флориану боль ощутимее той, что вызвали эти простые, порожденные искренней признательностью слова.