Иголка в стоге сена

Флориану не улыбалось впускать в крепость вооруженную ораву из тридцати человек, но видя, что за гостей ручается верный, испытанный шляхтич Прибыслав, он все же велел отворить ворота.

Московиты неспешной поступью въехали в замковый двор, сопровождаемые конниками Прибыслава. Стройности, с которой выступал их отряд, могли позавидовать даже вышколенные Воеводой Самборские жолнежи, и, глядя на их слитное движение, Флориан невольно проникся уважением к восточным соседям.

Войдя в крепость, они выстроились широким полукругом вдоль стен: посреди строя — Воротынский в сверкающих на солнце бахтерцах, позади — знаменосец с развернутым московским стягом.

— Мы здесь не задержимся надолго, шляхтич! — с ходу бросил Воротынский, успевший заметить настороженность Флориана. — Перемолвимся парой слов, с вашим Воеводой и вручим ему грамоту от нашего Государя!

— Воеводы нет в крепости, — ответил Флориан, слегка смущенный тем, что в отсутствие дяди обязанность принимать послов ложится на его плечи, — он отправился на Ливонскую границу ловить убийцу, Князя Корибута.

— Кого ты именуешь убийцей Князя? — спросил его, слегка наклонившись в седле, Воротынский. — Уж не моего ли друга Бутурлина, коего ваш славный Воевода, не разобрав сути дела, упрятал в темницу?

— Не его, — Флориан выдержал колючий взгляд московита и не отвел глаз. — Князя убил беглый душегуб Волкич, действовавший под чужим именем. Его-то нынче и ловит Воевода.

Что до боярина Бутурлина, то дядя предложил ему лучшее жилье, чем замковая темница. Но ваш приятель предпочел жить в узилище, дабы не разлучаться с беглым чубатым татем, с коим познакомился в дороге!

— Ты, часом, не заговариваешься, шляхтич? — вступил в разговор юный московский знаменосец. — Быть того не может, чтобы Дмитрий сдружился с татем!

— Ну, это смотря кого называть татем, — с шутливой рассудительностью пояснил ему Воротынский. — Ты ведь слышал, Гриша, что сказал пан шляхтич? На землях Унии всякий, кому не по нраву польская стрижка и кто предпочитает ей чуб, — разбойник и смутьян!

— Смутьян и разбойник тот, кто с оружием в руках выступает против своего законного господина! — ответил Флориан, сделав вид, что не заметил насмешки в словах московита. — А разве в Великом Княжестве Московском не так?

Воротынскому страх как хотелось возразить шляхтичу, что, захватив силой Южнорусские земли, род Ягеллы не может ждать от покоренных племен вассальной верности.

Но боярин разумел, что подобный его ответ может привести к нешуточной ссоре, причем, не только с племянником Воеводы. А подобная ссора не соответствовала ни его личным интересам, ни, тем более, интересам Москвы.

— Знаешь, шляхтич, — произнес он примирительным тоном, — если нам доведется пировать за одним столом, я поведаю тебе, чем московские законы отличаются от законов польских, но нынче мне недосуг.

Скажи лучше, есть ли какие новости о Бутурлине с той ночи, как он… покинул Самбор?

— Покуда никаких новостей, — пожал плечами Флориан, — если только ваш друг не вернулся тайными тропами в Московию, он обретается где-то в лесах с теми молодцами, что помогли ему бежать из крепости. Без них он и его приятель-бунтовщик ни за что не вырвались бы на свободу…

— Слыхивал такое… — неохотно кивнул Воротынский. — Покуда мы добирались из Кременца в Самбор, пан Прибыслав рассказал нам о сем побеге. Только как нам теперь найти Бутурлина? Поверь, шляхтич, нам он нужен более, чем вам!

— В толк не возьму, зачем ему понадобилось бежать в леса? — вновь вступил в разговор юный знаменосец. — Дмитрий никогда не бегал от ответа, тем паче, что в сем деле его вины и близко нет!..

— Я знаю, почему он бежал из Самбора! — раздался откуда-то звонкий девичий голос. — Дмитрий — не тот человек, что будет сидеть сложа руки, когда враги Унии и Москвы сеют меж ними рознь. Он решил своими руками изловить убийцу отца и доставить на королевский суд!

Подняв глаза, Флориан и московиты увидели на внутренней замковой галерее Эвелину.

— Великий Московский Государь и мы, его подданные, скорбим о твоем благородном отце, княжна, — с поклоном в седле произнес Воротынский, узнавший дочь Корибута. — Скажи, то, о чем ты молвишь, тебе подлинно известно или это лишь догадки?

— Дмитрий спас меня от бесчестия и смерти. Как я могу сомневаться в его благородстве? — с достоинством ответила Эвелина. — Я знаю, ни страх, ни чувство вины не могли заставить его бежать из-под стражи. Он боялся лишь одного — войны меж Унией и Москвой…

Те, кто убили отца, именно ее и добивались…

…Дмитрий хотел им помешать, но что он мог сделать, сидя взаперти? Он пытался доказать свою невиновность Воеводе, но тот ему не поверил…

…Вернуть себе доброе имя он мог лишь одним способом — привести в Самбор Волкича, ведающего, кому понадобилась бойня на заставе. Он бежал из замка, чтобы найти истинных убийц отца, уразумейте это!..

— Что ж, зная Бутурлина, я легко могу поверить в сие… — кивнул княжне Воротынский. — Но как сталось, что Владыка Самбора не поверил спасителю княжны и заточил его в темнице, как какого-то татя?

Боярин хмуро воззрился на Флориана, ожидая от него объяснений.

— У Воеводы были причины не доверять боярину. — ответил Флориан, с трудом сдерживая гнев, вызванный бесцеремонностью московского гостя. — Сперва Бутурлин сохранил жизнь Волкичу, когда тот был в его власти, затем Волкич дал ему с княжной уйти в леса!

Что должен был подумать Воевода, узнав о таких делах? Вестимо, он решил, что московит в сговоре с убийцей Корибута! Сказать по правде, я и сам не поверил в честность боярина…

…Да и побегом Бутурлин себе навредил. Едва ли ему удастся схватить беглого татя, а доверия Воеводы он напрочь лишился. Коли встретите его по дороге домой, передайте, что ему лучше по своей воле вернуться в Самбор…

— Чтобы Воевода вновь запроторил его в темницу? — ухмыльнулся Воротынский.

— Чтобы он предстал, перед судом, а заточение ему не грозит, обещаю!

— А я обещаю, что, если нам суждено встретиться, одного его в Самбор не отпущу! — тряхнул бородой боярин. — Наслышан о вашем гостеприимстве! Нет уж, если Дмитрий сюда и вернется, то лишь под охраной посольского отряда!