Игра Бродяг

Вогтоус сразу плюхнулся на свой мягкий, пухлый зад — поближе к огню, как будто тепла летней ночи ему было недостаточно. Наёмница села позади него, держа спину напряженно выпрямленной. Возле костра она заприметила пищу, разложенную на чистой тряпице, и подумала, сглотнув обильно выступившую слюну: «Сволочи! Жрут мясной пирог!» После ягод на завтрак и отсутствующего обеда мясной пирог представлялся ей пределом счастья.

— Я — Вогт, — ткнув себя пальцем в грудь, сообщил Вогтоус, бросив на пирог вожделеющий взгляд. — А она — Наёмница. Мы бродяги, — он обращался ко всем и все же главным образом к седому горбоносому человеку с яркими проницательными глазами, который, как сразу чувствовалось, был в этой компании главным.

— Филин, — представился горбоносый.

— Почему Филин? — осведомился непосредственный Вогт.

— Не знаю. Может потому, что тоже охочусь по ночам.

Вогт простодушно улыбнулся. «Надо было бежать», — тоскливо подумала Наёмница.

— Чернобурка, — показал Филин на девушку. — Медведь, Ужик и Цыпленок.

Мальчик наконец-то поднял голову, явив немолодое, грубое лицо с вывернутыми губами и складчатыми веками; глаза его тлели, как гнилушки. В первую секунду Наёмница так испугалась, что едва не подскочила, и лишь затем сообразила: он не ребенок, он — карлик! Ей доводилось слышать, что такие люди существуют, но прежде она их не встречала.

— Цыпленок, как всегда, хмур, — усмехнулся седой. — Он все еще не простил свою мать за то, что она не родила его высоким красавцем. Кроме того, она выбросила его в выгребную яму, а это тоже довольно обидно.

Цыпленок проворчал что-то. Его голос звучал глухо, как будто он сидел в бочке. Наёмница беспокойно заерзала. Не оглядываясь, Вогт потянулся к ней и успокаивающе погладил по коленке.

— Возьмите пирога, — рокочущим низким голосом предложил Медведь. Он был кареглазым, простоватым на вид, с рябым лицом, но даже сейчас, когда он сидел на земле, сгорбившись, было заметно, какой он высокий и какие широкие у него плечи.

Наёмницу и Вогта не требовалось долго упрашивать.

— Извините, — сказал Вогт, отломив от куска корочку. — Остальное мне не съесть. Я не ем мясо.

— Дай мне, — потребовала Наёмница. — А я отдам тебе мою корку.

Вогт набил щеки, словно хомяк. Наёмница глотала не жуя, как голодная собака. Люди со звериными именами наблюдали.

— Кто вы такие? — спросил Вогт с набитым ртом. — Пожалуйста, расскажите. Нам очень интересно.

— Мы тоже бродяги — в некотором роде, — ответил Филин. — Ходим из страны в страну, из города в город, из деревни в деревню. И везде ищем заработок.

— Вы — странствующие актеры? — предположил Вогт.

— Что-то вроде, — кивнул Филин.

— И вы совсем-совсем, никогда-никогда не участвуете в этом бессмысленном лишении людей жизни, что мы наблюдаем повсюду? — произнес Вогт так буднично, как будто этот вопрос был более чем естественен.

— Посмотри на нас, — рассмеялся Филин. — Чернобурка только и думает, что о пении. Медведь завязывает узлами железные прутья, но не способен придавить и кузнечика. Ужик осторожен и труслив — или умен, тут как посмотреть. Он гибок — во всех смыслах. И, пока грубые мужланы умирают в неразумных боях, он свивается в кольца, как змей. Многие готовы щедро заплатить за то, чтобы посмотреть, как он это делает. Ну и кто остается? Малыш Цыпленок да я. Но я мирный человек. Мне нравится путешествовать и играть на свирели. Я не хочу другой жизни.

Вогт торжествующе оглянулся на Наёмницу. «Вот видишь, а ты думала, что они плохие». Наёмница, не склонная принимать чьи бы то ни было слова на веру, не разделяла его восторгов.

— Куда вы направляетесь сейчас? — спросил Вогт.

— В город.

— Туда? — спросил Вогт, указав в сторону городишки, где они на пару с Наёмницей пережили несколько сомнительных приключений, спровоцированных ложными моральными установками.

— Нет, в большой. В Торикин.

— Тогда нам по пути! — возликовал Вогт.

— Несомненно, — подтвердила Чернобурка.

Вся веселая компания рассмеялась — и даже Вогт, который не понял, в чем шутка. Наёмница же сжала челюсти и нащупала под плащом холодную рукоятку кинжала. Оружие позволяло ей сохранять спокойствие… пока что.

— Вы назвали себя бродягами — что вы подразумеваете под этим? — вступил в разговор Ужик, и его вкрадчивый, шипящий голос мгновенно объяснил, как ему досталось такое имя.

Вогтоус взволнованно вздохнул. Наёмница с ужасом представила, как он выкладывает всю их историю, и ощутила неприятную тяжесть в желудке.

— Это значит… — начал Вогт. Наёмница потихоньку ущипнула его, он не обратил на щипок внимания, — …что мы идем куда хотим и когда хотим. У нас нет ничего, мы никому не принадлежим, лишь друг другу. Мы не знаем, что будем завтра и что ждет нас впереди. Настоящая свобода.

Он говорил с большим вдохновением. Ладно, пусть несет любую чушь, лишь бы не проболтался об Игре. Наёмницу не оставляло ощущение, что вокруг них неумолимо сужается кольцо опасности. Она украдкой бросила взгляд через плечо назад, в темноту, которая казалась надежнее этого колышущегося света. Они вполне могут убежать. Вот только как убедить Вогта? Он очевидно не чувствует угрозы. Хотя, может, он прав, и они действительно встретили не врагов, а всего-то странненьких персонажей, наподобие им самим?

— Пожалуйста, — попросил Вогт. — Можем мы еще раз услышать вашу музыку?

Позже Наёмница заподозрила, что на самом деле он все отлично понимал, но по ему одному известным причинам предпочел притворяться. Причем делал это так искренне — никто не заметил обмана, в том числе она сама (а что она проглядела ранее?). Впрочем, это же Игра: все знали свои роли и следовали им, сами себе верили и отлично справлялись, вот только Наёмница вечно путала строчки… Нагнувшись, она что-то зашептала Вогту на ухо. Вогт едва заметно качнул головой, не соглашаясь с ней, хотя будь ему известно, что Наёмница вытворит пару минут спустя, он рванул бы первым, волоча ее за собой.

Филин приложил свирель к губам и нежно подул. Свирель тонко запела, и все тревоги и планы рассеялись в голове Наёмницы, несмотря на отчаянные попытки удержать их. Эта мелодия отличалась от предыдущих. Наёмнице представился цветок — его плотный бутон, его гладкие лепестки с дрожащими на них каплями росы. Затем еще один… и еще… В разуме Наёмницы раскрывался цветок за цветком, занимая все доступное место.

«Нет возможности думать, — втиснула она в сужающееся пространство кратенькую мыслишку. — Нет возможности сопротивляться».

Резко отклонившись, она стукнулась затылком о дерево позади нее — удар получился болезненным и шумным, зато быстро привел ее в чувство. Она вскочила на ноги и потянула Вогта за шиворот, пытаясь заставить его подняться. Веки Филина, играющего на свирели, были опущены, но, когда он приподнял их и взглянул на Наёмницу, та увидела жестокий опасный блеск в его глазах. Свирепо глядя в них, Наёмница зажала уши. А затем дала Вогту сильнейшего пинка, заставив его покачнуться.

— Бежим! — выкрикнула она. — Немедленно!