Игра Джеральда
Шрифт:
— Нет, — прошептала Джесси и легонько ударила правой рукой по спинке кровати. Результатом стал мгновенный взрыв боли. Тиски паники, сжимавшей ее, разбились, как стакан, и, когда раздался леденящий кровь вой собаки, вряд ли Джесси услышала его — ее рука были ближе, и вопила она громче.
«Ты знаешь теперь, что делать, малышка, ведь так?»
Да, пришло время действовать, как игроку в кости; пришло время выбираться отсюда. На какую-то долю секунды Джесси вспомнила об охотничьей винтовке Джеральда, но потом тут же забыла о ней. Она понятия не имела, где могла находиться эта винтовка и была ли она здесь вообще.
Еле двигаясь на дрожащих ногах, Джесси пересекла комнату, по-прежнему балансируя с помощью левой руки. Коридор,
«Пятнадцать шагов, — подумала Джесси. — Вероятно, даже меньше. Так что иди, о'кей?»
Но она просто не в силах была двигаться дальше. Это могло показаться странным тому, кто не пережил всего, что пришлось вынести ей за последние двадцать восемь часов; спальня представляла для нее некую, хоть и суровую, но все же безопасность. Коридор же… был местом, где кто-то или что-то могло скрываться. Нечто. И вдруг раздался звук, напоминающий стук брошенного камня, — что-то ударилось о западную часть дома, как раз рядом с окном. У Джесси вырвался крик ужаса, потом она поняла, что это всего лишь ветка голубой ели, растущей рядом с террасой.
«Держи себя в руках, — мягко произнесла Сорванец. — Возьми себя в руки и выбирайся отсюда».
Она шла, выставив левую руку вперед, отсчитывая шаги в такт биения сердца. Джесси миновала комнату для гостей на счете «двенадцать». На пятнадцатом она подошла к кабинету Джеральда и тут услышала такое шипение, какое издаст пар, вырываясь из старой батареи. Сначала Джесси не связала звук с кабинетом: ей показалось, что этот звук издала она сама. Затем, когда она подняла правую ногу, чтобы сделать шестнадцатый шаг, шипение стало громче. Теперь звук раздавался более отчетливо, и Джесси поняла, что она не может издавать такой звук, потому что задержала дыхание.
Медленно, очень медленно она поворачивала голову к кабинету, в котором ее муж уже никогда не будет работать над докладами, курить «Мальборо» и напевать песенки себе под нос. Дом грохотал, как старенький корабль, застигнутый жестоким штормом в открытом море, скрипя всеми швами при каждом порыве холодного ветра. Теперь Джесси слышала дребезжание стекол в окнах, а не только хлопанье двери о косяк, но эти звуки доносились откуда-то из другого мира, в котором жен не приковывают наручниками и мужья не отказываются их выслушать, и чудовища не появляются ночью. Поворачивая голову, Джесси чувствовала, как буквально скрипят мышцы и сухожилия ее шеи, подобно пружинам в старом диване. Глаза у нес чуть не вылезли из орбит.
«Я не могу смотреть! — возмутился разум. — Я не могу смотреть, я не хочу видеть!»
Но она не могла не смотреть, как будто сильная невидимая рука поворачивала ее голову, пока дул ветер, хлопала дверь, дребезжали стекла, а в октябрьское небо возносился пробирающий до костей собачий вой. Она поворачивала голову до тех пор, пока не увидела кабинет своего мертвого мужа, — и, конечно, там она и была, высокая фигура, стоявшая рядом с креслом Джеральда у стеклянной двери кабинета. Бледное лицо этого чудовища напоминало в темноте череп. Темная, дрожащая тень чемоданчика с сокровищами покоилась у его ног.
Джесси набрала в легкие побольше воздуха, чтобы закричать, но то, что вырвалось из ее груди, напоминало звук шипящего чайника с поломавшимся свистком:
— Ха-х-х-х-а-а-а-х-х-х…
Только это, и ничего больше.
Как будто где-то в другом мире горячая моча струилась по ее ногам; она обмочилась дважды за этот день, побив все
рекорды. В том, другом, мире дул ветер, заставляя дом трещать по всем швам. Ветка голубой ели снова ударилась в стену. Кабинет Джеральда превратился в лагуну, наполненную танцующими тенями. И опять трудно было сказать, что именно она видит… и видит ли она что-нибудь вообще.Собака снова взвыла, и Джесси подумала: «Ладно, ты видишь это. Может быть, не так хорошо, как собака чувствует это, но ты все же видишь».
Как бы для того, чтобы развеять малейшие сомнения на этот счет, посетитель вытянул голову вперед, пародируя ее движение любопытства, позволяя Джесси получше рассмотреть себя; слава Богу, длилось это недолго. Лицо этого инородного существа являло собой безуспешную попытку воспроизвести черты человека. Оно было очень плоским — такого плоского лица Джесси в жизни не видела. Нос, казалось, был не толще лезвия ножа. Высокий лоб нависал над бровями. Глаза существа были просто черными кружками под тонкими бровями в виде перевернутой буквы «V», а его толстые губы пытались надуться и расплыться одновременно.
«Нет, не расплыться, — подумала она, — оно пытается улыбнуться».
Затем существо наклонилось, чтобы поднять свой чемоданчик, и его плоское расплывающееся лицо снова скрылось из вида. Джесси отшатнулась, пытаясь закричать, но раздался только слабый шепот. Ветер, раскачивающий сосны, и тот был громче.
Гость выпрямился, держа в одной руке чемоданчик, а другой роясь в нем. Джесси поняла, а скорее, почувствовала две вещи, потому что способность ее разума анализировать и выбирать была полностью подавлена. Первая касалась запаха, того, который она ощущала еще раньше. Этот запах чеснока, лука, пота и грязи на самом деле был запахом гниющего тела. Второе — руки этого существа. Теперь, когда она была ближе (лучше бы этого не было), они произвели на нее более сильное впечатление — причудливые, удлиненные, шевелящиеся в танцующих тенях, как щупальца. Они протягивали ей чемоданчик, чтобы заслужить ее одобрение; Джесси увидела, что это был вовсе не чемоданчик коммивояжера, а плетеная корзинка, напоминавшая сачок рыбака.
«Я уже видела подобную корзину, — подумала Джесси. — Я не знаю, было ли это в каком-нибудь старом фильме или в реальной жизни, но я видела. Когда я была маленькой девочкой. Ее вытащили из длинной черной машины».
Внутри Джесси неожиданно мягко и зловеще заговорил НЛО-голосок:
«Когда-то, Джесси, когда еще был жив президент Кеннеди, а все маленькие девочки были Сорванцами, а искусственные небесные тела еще только предстояло изобрести — скажем, во времена солнечного затмения, — такие корзины были обычным делом. Их делали разных размеров, и они предназначались для разных целей. Твой дружок хранит свои сувениры в старомодной корзинке, Джесси».
Когда она поняла это, то до нее дошло кое-что еще, столь же очевидное, если хорошенько поразмыслить над этим. Причина того, что ее посетитель так отвратительно воняет, была в том, что он был мертв. Существо, стоящее в кабинете Джеральда, не было отцом, но это все же был труп.
«Нет… нет, этого не может быть…»
Но это было так. Точно такой же запах исходил от Джеральда еще часа три назад. Теперь посетитель снова открыл корзинку, протягивая ее к ней, и снова Джесси увидела мерцание золота и сияние бриллиантов поверх костей. Еще раз она увидела, как длинная рука начала помешивать содержимое плетеной корзины, в которой когда-то, может быть, лежали грудные младенцы. Еще раз она услышала глухое позвякивание костей, напоминающих звук стертых кастаньет. Джесси, как загипнотизированная, в каком-то экстатическом ужасе взирала на происходящее. Здравый смысл покидал ее; она чувствовала это, почти слышала, и ничего не могла сделать, чтобы воспрепятствовать этому.