Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Вы, по-моему, не понимаете, что у вас нет права скрывать другим глаза шорами. Ваш сын и его сестра каждый день встречаются со свинками, и благодаря вам они не знают, не превратится ли их следующее слово или поступок в смертный приговор. Завтра я пойду с ними, потому что я не могу Говорить о смерти Пипо, не побеседовав со свинками…

— Я не хочу, чтобы вы Говорили о смерти Пипо.

— Мне все равно, что вы хотите, я делаю это не для вас. Но я прошу вас, расскажите мне о том, что узнал Пипо.

— Вы никогда этого не узнаете, потому что Пипо был хорошим, добрым, любящим…

— И он согрел одинокую испуганную девочку и залечил раны на ее сердце, — его рука лежала на плече Куары.

Новинья не могла стерпеть это.

— Не смейте сравнивать себя и его! Куара не сирота, слышите? У нее есть я, ее мать, и вы ей не нужны, вы никому из нас не нужны, никому! — и она расплакалась, непонятно почему. Она не хотела плакать при нем. Он все запутал. Спотыкаясь, она прошла к двери и захлопнула ее за собой. Ким прав, этот человек похож на дьявола. Он слишком много знает, слишком много требует, слишком много отдает, и он уже слишком нужен им всем. Как он смог обрести такую власть над ними за такое короткое время?

Вдруг ей пришла в голову мысль, от которой слезы сразу высохли, и ее охватил ужас. Он сказал, что Миро и его сестра каждый день ходили к свинкам. Он знал, он знал все секреты.

Все, кроме одного, которого не знала даже она, — секрета, который Пипо каким-то образом обнаружил в ее модели. И если бы Глашатай добрался до него, он бы знал все, что она скрывала все эти годы. Когда она призывала Глашатая Мертвых, она хотела, чтобы он открыл правду о смерти Пипо; вместо этого он появился и узнал правду о ней.

Хлопнула дверь. Эндер оперся на стул, на котором она сидела, и уронил голову на руки.

Он услышал, как Ольгадо встал и медленно подошел к нему.

— Вы пытались прочесть файлы матери, — тихо сказал он.

— Да, — ответил Эндер.

— Вы сделали так, чтобы я научил вас, как выполнить поиск информации в компьютере, чтобы вы могли шпионить за моей матерью. Вы сделали меня предателем.

Ни один ответ не удовлетворил бы Ольгадо в эту минуту, поэтому Эндер молча сидел. Ольгадо вышел в наступившей тишине.

Но его смятение не было молчаливым для Королевы баггеров. Он почувствовал, как она шевельнулась в его мыслях, обеспокоенная его тревогой. «Нет, — сказал он ей беззвучно. — Ты ничего не можешь сделать, я ничего не могу объяснить. Все это странные, чуждые, непонятные человеческие проблемы».

<Ах.> И он почувствовал, как она легко коснулась его, словно легкий ветерок коснулся листьев дерева; он почувствовал силу и энергию устремленного вверх ствола, нежную игру солнечных лучей на листьях. <Посмотри, чему мы научились от него, Эндер, — он нашел покой.> Чувство отступило, она ушла из его мыслей. Но сила дерева осталась в нем, спокойствие и покой пришли на смену его измученному молчанию.

Это продолжалось одно мгновение — в комнате еще стоял звук двери, закрывшейся за Ольгадо. Сидевшая на полу Куара вскочила на ноги и подбежала к его кровати. Она залезла на кровать и подпрыгнула несколько раз.

— Тебя хватило на несколько дней, — весело сказала она. — Теперь все тебя ненавидят.

Эндер сухо усмехнулся и повернулся к ней.

— И ты?

— Конечно, — ответила она. — Я самая первая, кроме, может быть, Кима.

Она соскользнула с кровати и подошла к терминалу. Тщательно нажимая одну клавишу за другой, ввела свое имя. И воздухе над терминалом появились задачи на сложение.

— Хочешь посмотреть, как я решаю задачи?

Эндер встал и подошел к ней.

— Конечно, — сказал он. — Но эти, похоже, трудные.

— Только не для меня, — хвастливо сказала она. — Я решаю их быстрее всех.

Глава 13. ЭЛА

МИРО: Свинки говорят, что они мужчины, но мы только делаем вид, что верим им.

УАНДА: Зачем им лгать?

МИРО: Понимаю, ты молода и наивна — у них не хватает кое-какого оборудования.

УАНДА: Я все-таки сдавала физическую антропологию. Но кто сказал, что они делают это так же, как и мы?

МИРО: В общем-то да (если уж говорить об этом, МЫ совсем этого не делаем). Мне кажется, я понял, где у них половые органы. Вот эти шишечки на животе, где шерсть светлая и тонкая.

УАНДА: Это рудиментарные соски. Даже у тебя они есть.

МИРО: Вчера я видел Потса и Листоеда, правда, метров с десяти, так что видно было не очень хорошо. Но я видел, как Потс гладил живот Листоеда, и мне кажется, что эти шишечки набухли.

УАНДА: А может быть, и нет.

МИРО: Но одно я точно видел: его живот был влажным, блестел на солнце. И Листоеду это нравилось.

УАНДА: Это извращение.

МИРО: Почему? Они же все холостяки? Они уже взрослые, но их так называемые жены не посвятили их в радости отцовства.

УАНДА: Мне кажется, что просто сексуально озабоченный зенадор проектирует свои проблемы на поведение свинок.

— Маркос Владимир (Миро) Рибейра фон Хессе и Уанда Кенхатта Фигейра Мукумби, Рабочие записи, 1970:1:4:30

* * *

На поляне было очень тихо. Миро сразу почувствовал, что что-то не так. Свинки ничего не делали. Просто стояли или сидели. И очень тихо, почти не дыша. Глядя в землю.

Кроме Хьюмэна, который вышел из леса позади них. Медленно и неуклюже он обошел их. Миро почувствовал, как локоть Уанды уперся ему в бок, но не смотрел на нее. Он знал, что она в этот момент думает о том же: «Может быть, сейчас они нас убьют, как Пипо и Либо?».

Хьюмэн пристально рассматривал их несколько минут. Они уже начали нервничать. Но Миро и Уанда были дисциплинированными. Они ничего не говорили и даже сохранили на лицах то расслабленное и ничего не означающее выражение, которое они вырабатывали несколько лет. Искусство ничего не сообщать было первым, которому они должны были научиться, прежде чем Либо позволил им выйти с ним. До тех пор, пока их лица не превратятся в маски, чтобы даже при сильном эмоциональном напряжении ничего не выдать, им нельзя было встречаться со свинками. Правда, пользы от этого было немного: Хьюмэн слишком умело превращал умолчания в ответы, извлекал правду из пустых фраз. Без сомнения, даже их полная неподвижность выдавала страх, но из этого круга нельзя было вырваться. Все что-то означало.

— Вы солгали нам, — сказал Хьюмэн.

«Не отвечай ничего», — подумал Миро, и Уанда молчала, словно услышала. Скорее всего, она пыталась передать ему то же сообщение.

— Рутер говорит, что Глашатай Мертвых хочет встретиться с нами.

Эта черта свинок была просто невыносимой. Когда им хотелось сказать что-нибудь бессмысленное, они обязательно ссылались при этом на мертвых, которые никак не могли этого сказать. Без сомнения, это был религиозный ритуал: пойти к тотемному дереву, задать вопрос и лежать, разглядывая листья или кору, пока не получишь нужного ответа.

— Мы не говорили, что он не хочет, — ответил Миро.

Дыхание Уанды участилось.

— Вы говорили, что он не придет.

— Верно, — сказал Миро, — не придет. Он должен подчиняться закону, как и все мы. Если бы он попробовал пройти через ворота без разрешения…

— Это ложь.

Миро умолк.

— Это закон, — спокойно сказала Уанда.

— Законы иногда нарушаются, — сказал Хьюмэн. — Вы могли бы привести его сюда, но не делаете этого. Все зависит от того, приведете ли вы его сюда. Рутер говорит, что Королева не даст нам ничего, если Глашатай не придет сюда.

Миро подавил свое нетерпение. Королева! Разве он не говорил свинкам много раз, что все баггеры погибли. Мало того, что мертвый Рутер разговаривает с ними, теперь еще и Королева. Со свинками было бы намного легче работать, если бы они не получали указаний от мертвых.

— Это закон, — сказала опять Уанда. — Если мы попросим его прийти, он может донести об этом, и тогда нас отзовут и мы никогда больше не придем к вам.

— Он не донесет, потому что он хочет прийти.

— Откуда ты знаешь?