Игра Эндера. Глашатай Мертвых

Новинья обнаружила, что Глашатай пытался проникнуть в ее файлы, почти сразу же, на следующее утро. Он и не пытался это скрыть, и особенно обеспокоило ее, насколько далеко ему удалось продвинуться. Он смог ознакомиться с некоторыми записями, хотя самые важные, о моделях, которые видел Пипо, остались закрытыми для него. Больше всего ее возмутило то, что он и не скрывал своего присутствия. Его имя было зарегистрировано во всех журналах, даже в тех, которые мог бы исправить или удалить любой школьник.

Она решила, что это не должно помешать ее работе. «Он вламывается в мой дом, охмуряет моих детей, роется в моих файлах, как будто у него есть право…».

Наконец она осознала, что, вместо того чтобы заниматься работой, она придумывает гневные слова, которые она скажет ему при следующей встрече.

Не думать о нем совсем! Думать о чем-нибудь другом.

Как Миро и Эла смеялись позавчера вечером. Подумай об этом. Конечно, утром Миро опять был угрюмым, как обычно. И Эла вскоре снова стала озабоченной, вечно занятой и незаменимой, как всегда. И хотя Грего заплакал и обнял того мужчину, как рассказала Эла, на следующее утро он взял ножницы и порезал свои простыни на аккуратные узкие полоски, а в школе он с разбегу ударил головой в живот брата Адорнаи; урок был на этом закончен, а Новинья имела серьезную беседу с доной Кристой. «А говорят, что руки Глашатая могут лечить. Даже если он и думает, что может прийти в мой дом и исправить все, на самом деле некоторые раны не так просто залечить».

Мало того, дона Криста сказала ей еще, что именно Куара рассказала сестре Бебеи в классе (при всех детях), что она познакомилась с этим ужасным, скандально известным Falante pelos Mortos, Глашатаем Мертвых, и что его зовут Эндрю, и что он действительно плохой, как и говорил епископ Перегрино, может быть, хуже, потому что он мучил Грего, пока тот не заплакал. В конце концов сестра Бебеи была вынуждена сказать Куаре, чтобы она замолчала. Как ему удалось вывести Куару из ее обычного состояния медитации?

И Ольгадо, обычно такой сдержанный, так возбужден сейчас. Вчера за ужином без конца рассказывал про Глашатая: «Представляешь, он даже не знал, как перевести деньги! И этот ужасный пароль! Я думал, компьютеры не должны разрешать использовать такие слова — нет, я не могу сказать тебе, это секрет. Я практически учил его, как сделать поиск — но, по-моему, он разбирается в компьютерах, он не идиот. Он сказал, что он пользовался особой программой — вот почему у него серьга в ухе. Он сказал, что я могу заплатить себе, сколько хочу, и хотя покупать особенно нечего, но я могу отложить до того времени, когда я стану взрослым и уеду. По-моему, он очень старый. Мне кажется, он помнит, что было очень давно. Он говорит на старке, как будто это его родной язык, ведь в Ста Мирах немного людей, которые научились старку в детстве. Как ты думаешь, может, он родился на Земле?».

И в конце концов Ким накричал на него и потребовал, чтобы Ольгадо прекратил разговоры об этом слуге дьявола, а то Ким попросит епископа провести экзорцизм, потому что сразу видно, что Ольгадо одержим; а когда Ольгадо только усмехнулся и подмигнул, Ким ушел из дома и не появлялся до темноты. «С таким же успехом, — подумала Новинья, — Глашатай мог бы жить в нашем доме, потому что его влияние на мою семью заметно, даже когда его нет, а теперь он еще и читает мои записи, и уж этого я не позволю. Хотя это, как всегда, моя ошибка. Я вызвала его сюда из того места, которое он называет домом — кажется, Тронхейм; я виновата в том, что он оказался здесь, на окраине Ста Миров, за оградой, которая все равно не мешает свинкам убивать тех, кого я люблю».

И опять она подумала о Миро — он так похож на своего настоящего отца, удивительно, что ее никто не обвинил в измене. Она представила, как он лежит на склоне холма, как лежал Пипо, представила, как свинки вспарывают его своими деревянными ножами. «А они сделают это. Как бы я не старалась, они сделают это. И даже если они этого не сделают, настанет день, и он станет достаточно взрослым для того, чтобы жениться на Уанде. И тогда мне придется сказать ему правду, почему они никогда не смогут пожениться, и тогда он поймет, что я заслужила ту боль, которую причинил мне Као, что Божьей рукой он наказал меня за мои грехи».

«Даже я, — размышляла Новинья. — Глашатай вынудил меня думать о вещах, которые я скрывала от себя неделями и даже месяцами. Когда в последний раз я целое утро думала о своих детях? Когда в последний раз я думала о Пипо и Либо? Когда в последний раз я задумывалась о том, что я верю в Бога, хотя бы в этого жестокого и мстительного Бога из „Ветхого Завета“, который стирал с лица Земли города, потому что они не молились ему, — я не знаю, как я отношусь к Христу».

Так Новинья провела весь день, ничего не сделав и в то же время не придя ни к какому выводу.

После обеда к ней пришел Ким.

— Можно тебя побеспокоить, мама?

— Конечно, — сказала она, — все равно от меня сегодня никакого прока.

— Я знаю, тебе безразлично, что Ольгадо проводит свое время с этим ублюдком Сатаны, но я подумал, что тебе может быть интересно, что Куара отправилась туда сразу после школы. В его дом.

— Да?

— Или тебе и до этого нет дела? Может, ты впустишь его в свою постель, чтобы он полностью занял место отца?

Новинья вскочила и направилась к мальчику, кипя гневом. Он отступил.

— Прости, мама, я так рассердился…

— За все годы жизни с твоим отцом я ни разу не позволила ему поднять руку на моих детей. Но если бы сегодня он был жив, я попросила бы его задать тебе трепку.

— Ты попросила бы, — сказал Ким, — но я бы убил его, а не позволил бы прикоснуться ко мне. Может, тебе и нравится, когда тебя бьют, но со мной это никогда не случится!

Она не успела даже подумать об этом; ее рука сама поднялась и ударила Кима по лицу, прежде чем она заметила это.

Вряд ли ему было очень больно. Но он тотчас расплакался, сел на пол спиной к Новинье, повторяя сквозь слезы: «Прости меня, прости меня».

Она присела на корточки рядом с ним и неловко погладила его по плечу, и вдруг подумала: «Я даже ни разу не обняла его с тех пор, как ему исполнилось столько лет, сколько сейчас Грего. Когда я решила быть такой холодной с ним? И почему, когда я коснулась его опять, я ударила его, вместо того чтобы поцеловать?».

— Меня тоже беспокоит то, что происходит, — сказала Новинья.

— Он все разрушает, — сказал Ким. — С тех пор как он появился, все меняется.

— С другой стороны, Эстевано, не так уж все было прекрасно. Может быть, что-то надо было изменить.

— Но не его способом. Вера, покаяние, прощение — вот что нам нужно.

Уже не в первый раз Новинья позавидовала вере Кима в способность священников изгонять грех. «Это потому, мой сын, что ты еще никогда не грешил, и ты не знаешь, что покаяние невозможно».

— Наверное, мне придется поговорить с Глашатаем, — сказала Новинья.