Игра Канарейки
Шрифт:
Ольгерд стоял совсем рядом, его карабела висела на поясе на расстоянии вытянутой руки. Оставалось подгадать момент.
– Всё у тебя к одному сводится. Но ты же не для себя целый Орден на уши поднял?
– Отъебался бы ты, Ольгерд фон Эверек. А то тебе головы долго не сносить.
Канарейка почувствовала, что теперь может говорить. Она плотно сжала губы. Нельзя было выдавать себя раньше времени.
– Тогда тебе придётся нас простить. Мы тебя наебали.
Нильфгаардец нахмурился, не допонимая смысла только что сказанной фразы. И растерялся, не успел отреагировать, когда только что связанная обездвиженная эльфка
– Кто? – прошипела Канарейка.
Сэимус попытался поднять руки, отвести карабелу, эльфка в ответ надавила лезвием на его горло. На бежевый сюртук капнула кровь.
– Кто?! – повторила эльфка злее, громче.
Атаман медленным размеренным шагом подошёл к ним.
– И чем она тебя взяла? Тоже заплатила? Больше?! Собой дала? А ты, урод, головой подумай, а не хуем!
– Я спросила! – Канарейка тряхнула Сэимуса, ещё надавила на лезвие. Стало нестерпимо больно, нильфгаардец вскрикнул.
– Да не знаю я, кто это!
Атаман схватил Сэимуса под подбородок, приподнял его от земли.
– Говори.
– Я скажу, скажу! – захрипел нильфгаардец.
Ольгерд опустил его, сделал шаг назад.
Сэимус отдышался рвано. Лезвие всё ещё блестело возле его горла.
– Мужик. Торговец. Сказал, что убьёт, душил только взглядом… – Сэимус отдышался. Лоб его взмок, чёрные кудри прилипли к нему. – Хер его знает, кто. Чародей, вампир… Обещал убить, и, знаю, убьёт.
– А Канарейка ему зачем? – жёстко спросил атаман, снова встряхнув Сэимуса.
– Не знаю! – взвыл тот.
Эльфка нахмурилась.
– О’Дим. И даже не хотел скрыть, что это он.
– Убей его, – сказал атаман, кивнув на пленника.
Сэимуса аэп Тальесина, мелкого нильфгаардского дворянина, забило крупной дрожью. Он трясся как заяц у эльфки в руках. Хищник и добыча поменялись местами.
И хотелось сделать всего одно резкое движение – разрезать ему горло, прикончить быстро и чисто. За чудовищные два дня в сырых пещерах, где только ленивый ею не воспользовался, за нестерпимую боль в ноге, за унижения и страх.
Рука твёрдо держала карабелу. Для убийцы это был не первый раз. И она могла это сделать, чего уж там, хотела, но что-то её останавливало. От напряжения и силы, с которой она держалась за рукоять, руки одолел тремор.
– Не будешь? – спокойно спросил атаман.
Эфесом эльфка резко ударила нильфгаардца под дых, тот рухнул на пол как мешок с дерьмом и задышал тяжело и отрывисто.
– Идём.
Ольгерд усмехнулся, с готовностью распахнул окна каюты. Внизу обманчиво спокойный Понтар ласкал волнами корпус «Королевы Элиссы».
Хотелось возразить: всё-таки прыгать в Понтар – не самая умная идея, но нильфгаардец вдруг пришёл в себя, на удивление громко позвал на помощь. Двери распахнулись почти сразу, два матроса влетели в каюту, но успели увидеть только спины Ольгерда и Канарейки, прыгающих в воду.
Матросы метнулись к окну и выглянули вниз, растерянно провожая взглядами убийцу и атамана.
Они оба чувствовали себя в воде уверенно, быстро гребли к берегу. До него было каких-то полстае.
А Гюнтер О’Дим, демон с перекрёстка, стоял в доках Новиграда и без труда наблюдал за тем, как в двух морских милях от него эти двое, два его должника
и цели, пытаются выйти сухими из воды. Воды, в которою он сам их завёл.Комментарий к XXXIX. Вода
*Bloede aep arse! – Какое-то жуткое эльфячье ругательство. Что-то про «старую» и «жопу».
========== XL. Обман ==========
Жить надо так, будто нет никакого завтра.
Ольгерд фон Эверек
На краю леса, возле которого Канарейка и Ольгерд вышли на берег, стояла старая рыбацкая лачуга. Её крыша была похожа на одну сплошную дыру, а от пола и вовсе осталась всего пара досок, но у неё всё же было одно неоспоримое преимущество – стены. Свежий вечерний бриз пробирал до костей, и мокрая холодная одежда тоже не способствовала тому, чтобы согреться.
Атаман и эльфка нанесли сухих веток и прутьев, сложили костёр на земле прямо внутри лачуги и стали пытаться добыть огонь. Канарейка чиркала огнивом дрожащими руками, а Ольгерд старался сообразить что-то с помощью магии. Но получался у него только сине-зелёный огонёк, который едва ли причинил бы вред хоть какому-нибудь дереву.
Наконец огниво дало скудную искру, и, приложив к этому порядочно усилий, они всё же добились жаркого пламени.
Отяжелевший от воды кунтуш тут же полетел на доски, вслед за ним – рубаха и сапоги. Атаман остался в одних штанах, сидел опасно близко к огню, ничуть не боясь обжечься. Канарейка задумалась на мгновение, но всё же решив, что не собирается коченеть в мокрой одежде, тоже принялась раздеваться.
Оставшись в одной нижней рубахе, эльфка устроилась спиной к огню и принялась выжимать волосы, глядя в землю. Почувствовала на себе взгляд атамана. Мокрая льняная рубаха определённо не скрывала всего, что стоило бы скрыть.
– И чего ты там не видел?
Ольгерд хмыкнул, убрал с лица налипшие мокрые волосы.
– Да вот мне и самому интересно.
Канарейка развернулась, протянула руки к огню, пытаясь согреться. Её колотило.
Ледяная вода Понтара никогда толком не прогревалась, даже летом, а в этом Блатхе, скудном на тёплые деньки, только седьмицу назад с берегов сошёл лёд.
Атаман привстал, расправил кунтуш, на котором сидел. Кивком головы позвал Канарейку сесть рядом. Она прикусила губу, поднялась неуверенно и примолстилась рядом с Ольгердом. Тот положил ей руку на плечо, притянул ближе к себе так, будто это было обычным делом.
Они сидели так молча, пытаясь согреться. Кожа Ольгерда была горячей. Пальцы Канарейки – холодными.
Вдруг в каком-то порыве атаман обнял эльфку, аккуратно, будто она была стеклянной, прижал к своей груди. Выдохнул ей в макушку. Этот порыв странной обжигающей нежности со стороны Ольгерда был странен и даже почти испугал Канарейку.
Так они сидели несколько слишком, просто невозможно приятных тихих минут. Только потрескивал огонь, да вдруг поднявшиеся волны бились о берег.
Ольгерд и сам отвык от этого, он не знал, что до сих пор может испытывать что-то подобное. Будто он всё ещё зелёный мальчишка, впервые притронувшийся к соседской девочке. Можно было бы убедить себя, что это просто жар, что он уже успел подхватить какую-то лихорадку, пока болтался в ледяной воде, но это было бы обманом.
– Я знаю, как можно согреться по-другому, – прошептал Ольгерд.