Игра Лазаря

– Охотники частенько делают себе оружие из подручных средств. Дубинки, копья, – проговорил Донган. Он выдернул из земли соседний колышек и с задумчивым видом попробовал остриё кончиком пальца. – Случалось даже, что луки. А некоторые «подмазывали» конвоиров и проносил с собой огнестрел. Но чтоб такое…

Идея с охотниками казалась Лазарю малоубедительной. Слишком уж близко от старта.

– Это точно не наши охотники, – сказал он. – Разве что они стартовали с другого конца полосы месяца эдак за три до нас.

– Что за херня такая! – в отчаянии закричал Сет. На глаза навернулись слёзы. Он одичал от боли, но больше – от нелепости ситуации, грозившей обернуться для него катастрофой. – Такого никогда раньше не случалось!

«Сегодня особый случай», – повторил Лазарь, и снова мысленно. Озвучивать это теперь было бы слишком жестоко.

– Если это не охотники, тогда кто? – плаксивым полушёпотом спросила Хеспия, прижимаясь к лже-Сенсору правым боком. Жестокость охотников, обрушившаяся на неё за последние двадцать минут кровавым дождём, заставила на время позабыть, кто на чьей стороне.

– Думаю, это «другие», – сказал Лазарь, охваченный внезапной догадкой. Метафора получилась непонятой – лица союзников выражали недоумение. – Вы что, сериалов не смотрите? «Другие» – те, кто были здесь до нас. Те, кто блуждают в этих дебрях ещё с первых «Марафонов» и давно превратились в коренных жителей. Игроки, забытые зрительской аудиторией. Их уже не выводят в эфир, ставки на них давно просрочены, а новых никто не делает. Не просрочено только их желание найти Алтарь.

– Автохтоны... – Хеспия как будто вспомнила о чём-то важном – прекрасное лицо вытянулось и напряглось. – Вечные игроки. Говорят, они обитают здесь так давно, что наизусть знают все «слепые» зоны видеокамер и умеют не попадаться в их объективы. Они выбросили свои комбинезоны, чтобы избавиться от радиомаячков. Они настоящие духи леса, – она посмотрела на Сета и добавила извиняющимся тоном: – Я всегда считала, в автохтоны записывают пропавших без вести на полосе, и это просто такая тонкая рекламная мистификация.

Сет издал какой-то странный звук: человеческий смешок напополам с утиным кряканьем.

– Реалистичная такая мистификация, – он ухватился одной рукой за деревянный кол, как за рычаг переключения передач, а другой за цепь, прикованную к стальному обручу на запястье. – Целое долбаное поле реалистичных мистификаций...

Все молчали, не зная, что сказать.

Потом Донган наклонился к Лазарю и прошептал:

– Его песенка спета, без вопросов. А будем и дальше торчать тут, как лохи, составим ему компанию.

Лазаря обдало горячим зловонием давно нечищенного рта.

Он знал, что Донган прав, и Сета придётся бросить. Сет был ему симпатичен, но не более. Он – всего лишь проекция чужого инсона. Разумная, живая, быть может реальная в какой-то степени. Но неодушевлённая. Не «оинсоненная». Что бы там ни говорил Сенсор, а в «миф о пещере» Лазарь никогда не верил. Не мог верить. Не хотел верить.

К счастью, отвечать ничего не пришлось. Лада на четвереньках подползла к Сету и встала перед ним на колени. Склонив голову, она взглянула на спутника красивыми печальными глазами и тихо промолвила:

– Отпусти меня.

Глазные яблоки Сета (одно живое, другое поддельное) несинхронно завращались в глазницах. В порыве чувств он качнул рукой, которой держался за кол – жирная капля крови выплыла из озерца вокруг раны и заскользила вниз по комбинезону блестящей чёрной полосой.

– Нет, – сказал он. – Сейчас отдышусь маленько, и пойдём дальше.

– Ты не отдышишься, – проговорила Лада нежным, почти успокаивающим голосом, и на мгновение Лазарю подумалось, что это «не» между подлежащим и сказуемым ему просто послышалось. – Тебе конец, милый мой. Кончилась твоя гонка, кончились мучения. Это – твой последний «Марафон».

Лазарь чувствовал, как острые ногти Яники вонзаются ему в кожу чуть повыше запястья. Спутница не мигая следила за происходящим, набрав полную грудь воздуха, который забывала выдохнуть.

– Нет! – Сет бешено затряс взмокшей головой, и мелкие капельки пота полетели во все стороны. Пальцы на цепи сжались ещё крепче. – Не говори так!

– Я говорю правду, – спокойно возразила Лада. – Ты проиграл, смирись с этим. Отпустишь меня, и я уйду, никто не пострадает. Когда Санти найдёт меня, он не станет мстить. «Марафон» закончится, мы уйдём, тебя спасут организаторы. Они унесут тебя с полосы и окажут помощь. Твоя рана не смертельна, ты будешь жить. Но если Санти найдёт нас вместе… боюсь, я уже ничем не смогу помочь.

– Царапина... – упрямился Сет.

Он предпринял ещё одну попытку выдернуть из себя кол. Над верхушками деревьев разнёсся истошный вопль, а к уже имеющейся полоске крови на боку прибавилось ещё две. Кол не сдвинулся.

– Отпусти меня, – повторила Лада. – Дай мне ключ. Отпусти меня. Отпусти меня.

Сет дёрнул ещё раз – безрезультатно. Потом ещё раз. Потом ещё.

Потом он обезумел. Он рвал его снова и снова; кровь уже не струилась из раны – она хлестала бурным потоком, насквозь пропитав левый бок. Слёзы текли из глаз в два ручья, он уже не орал – он выл, рычал и визжал, как волк, угодивший в капкан.

– Хватит на сегодня садомазо, – Лазарь опустился перед Сетом на корточки и придавил руку, которой тот рвал кол, к земле.

Кол Сет так и не выпустил, но дёргать его с прежней силой уже не мог. Другой рукой он по-прежнему цеплялся за цепь, категорически не желая её отпускать.

Лазарь посмотрел на спутников. Яника следила за самоистязаниями Сета с гипнотической отрешённостью. Хеспия закрывала лицо ладонями – над кончиками пальцев выглядывали два круглых от ужаса глаза. Лицо Донгана выражало задумчивый испуг: так выглядит адреналиновый наркоман, внезапно осознавший на чужом примере, что люди вовсе не бессмертны. Марсен напряжённо следил за действиями Сета, вздрагивая, когда несчастный дёргал за кол. За его неокрепшую психику Лазарь не переживал: у детей, воспитанных улицей, она совсем не детская.

– Помоги мне, дружище! – взмолился Сет, колошматя лысым затылком о землю. – Помоги вынуть его! Не отпущу! Не отпущу-у-у!

– У тебя один вариант остаться в живых, – сказал ему Лазарь. – Отдать мне ключ.

– И целая куча вариантов сдохнуть, – добавил Донган. – Брось это, чувак. Кровопотеря доконает тебя раньше, чем сюда доберётся её маньячный дружок.

– Отдай ему ключ, – взмолилась Хеспия. – Пожалуйста, отдай его.

Воображение Лазаря изобразило три огромных экрана, лицо Сета крупным планом, визжащую толпу зрителей, и голос Ведущего, комментирующего в микрофон: «Посмотрите на этого беднягу! Он ещё надеется встать!»

– Помоги мне, – бросил он Янике.

Чуть помедлив, девушка повиновалась. Перешагнула через тело Сета и опустилась на одно колено с противоположной стороны от Лазаря.

На секунду их лица застыли друг против друга. Неизбывная жалость к Сету читалась во всём её облике: на раскрасневшемся лбу, во вздувшихся от натуги венах на висках. Даже на губах, всегда немного припухших, а теперь тонких и полупрозрачных, до белизны прижатых к зубам.

– Я тебе помогу, – пообещала Яника.

Она склонилась над извивающимся телом Сета и обездвижила его вторую руку.