Игра Люцифера
Шрифт:
— О чем там написано, Ладьел?
— Сейчас увидишь, и думаю, что тебе это не понравится, — ответил он и добавил: — И, Брэдли, будь осторожен.
Я продиктовал ему номер факса, и он повесил трубку. Через несколько минут мой факс ожил и выплюнул одну страницу. Я начал ее читать, и вдруг почувствовал, как по моим ногам вверх ползет жар, постепенно доходя до груди. Письмо было адресовано в юридический отдел штаб-квартиры UBS в Женеве. Ниже я привожу его дословно.
«Июль 2007 г.
UBS AG
Вниманию департаментов управления капиталом и расчетов с клиентами.
В юридический департамент 2, Рю де ла Конфедерасьон CH-1204 Женева.
Уважаемые представители UBS Geneva:
Информирую
Не так давно, несмотря на достигнутое вами соглашение по вопросу его занятости, признанное швейцарским судом, он осознанно предпринял попытку контакта с представителями министерства юстиции США и разглашения ваших закрытых банковских процедур, которые могут нарушать законы США.
По состоянию на сегодняшний день офис министерства юстиции США в Вашингтоне рассматривает вопрос о выдаче повесток для дачи показаний определенным руководителям банка UBS, а также самому банку. А также о награде его за эти действия, связанные с изобличением.
Прошу вас обсудить со своими адвокатами непрофессиональные и неправомерные побуждения мистера Биркенфельда, поскольку он является резидентом нашей Швейцарии.
Предполагаю, что вы будете сохранять конфиденциальность относительно моего обращения к вам. Я также являюсь гражданином Швейцарии.
С уважением,
Л. Джафарли,
Лондон»
Я прочитал письмо. Перечитал еще раз. И еще раз. Мне показалось, что мои уши лопаются от горячего пара, переполняющего мой мозг. Письмо было написано на таком языке, будто кто-то пытается изображать иностранца, пишущего по-английски. «Непрофессиональные побуждения»? Английский язык Ладьела был идеальным, куда более свободным, чем на этом куске макулатуры. Имя Ладьела было указано в самом низу письма, но там не было подписи. Оно было просто напечатано. Подпись — это все равно, что отпечаток пальца. Когда вы притворяетесь кем-то другим, вы просто печатаете имя.
Я подошел к веранде, распахнул французские двери и начал смотреть на далекие Швейцарские Альпы за озером. Я даже не заметил, как факс выскользнул у меня из пальцев и улегся на полу. Никто, ни одна живая душа, кроме моих адвокатов в Женеве и Вашингтоне, не знал, что я был в министерстве юстиции. Но никто из них не знал о моем друге Ладьеле, а Ладьел не имел никакого представления о моей деятельности в Вашингтоне. А если бы и знал, то никогда бы не подставил меня таким образом, чтобы потом показать мне улики и притворяться, что предупреждает меня, как настоящий заботливый друг. Черт, он действительно был моим другом — и многие годы! Он пытался спасти мою шкуру.
Но кто же пытался с меня ее содрать? Я вспомнил эту остановку на таможне в Техасе. Они вытащили Ладьела из самолета, одного — лишь для того, чтобы скопировать его документы, возможно, по приказу… чертова Кевина Даунинга! Но если это был Даунинг, то как он узнал, куда я направлюсь после Вашингтона? Возможно, он поставил прослушку на мой телефон и послал за мной хвост — тогда они могли следовать за мной до аэропорта, а там запросить маршрутный лист нашего самолета. Когда мы летели домой, у таможенников уже были четкие инструкции, а министерство юстиции подставило им мальчика для битья — Ладьела, уважаемого инвестиционного банкира со швейцарским паспортом.
Моя кровь вскипела. Кто-то в правительстве США — Даунинг со своими чертовыми подручными или кто-то еще — всеми силами пытался засадить меня в швейцарскую тюрьму.
Или хуже того, убить меня.
Глава 9 / Опасное положение
«Хочешь избежать критики, ничего не делай, ничего не говори и будь никем».
62
Авторство цитаты приписывается также Элберту Грину Хаббарду (1856–1915), американскому писателю, издателю
и философу. — Прим. ред.Когда тебя предает правительство твоей собственной страны, это удар такой силы, будто тебя изо всех сил лягнул в живот мул.
Я вырос убежденным в несокрушимости краеугольных камней нашей американской системы правосудия. Именно этому меня учили с детства — что бы ни случилось, мои права как американского гражданина защищены Конституцией и Биллем о правах, величайшими документами, созданными в мире после Десяти Заповедей и Великой хартии вольностей. И если бы даже меня обвинили в нарушении законов страны, то мою судьбу должны были решать «12 разгневанных мужчин» [63] , такие же люди, как я сам, хорошие и справедливые, а не один-единственный чиновник правоохранительного ведомства, возможно, озлобленный, или коррумпированный, или лично заинтересованный.
63
Знаменитая пьеса Реджинальда Роуза, в которой изначально предвзятое жюри присяжных выносит справедливый вердикт. Многократно экранизирована — на телевидении в 1954 г. Франклином Шеффнером и в 1997 г. Уильямом Фридкиным; в кино — в 1957 г. Сидни Люметом, его версия считается одним из лучших фильмов в истории кино. Фильм Никиты Михалкова «12» (2007) также является версией этого сюжета. — Прим. ред.
Да, в американской истории были дни, которыми не гордится никто из патриотов страны, но допущенные ошибки все же исправлялись. И конечно же, даже в недавней истории в правительстве страны оказывались негодяи. Однако я никогда не мог и представить себе, что мне когда-нибудь доведется испытать то, что случилось. Я не мог поверить, что американские прокуроры и правительственные агенты окажутся мерзавцами. В стране существовала система сдержек и противовесов, в которой любой страж порядка находился под придирчивым и бесстрастным наблюдением. Мы не в Германии 1930-х годов, а министерство юстиции не гестапо. Я был твердо убежден в этом, но теперь я чувствовал себя рядовым членом мафии, который ради общего блага решил предать «крестного отца» и рассказать обо всех кровавых историях, связанных с омертой [64] , но агент ФБР, которому он доверился, оказался Майклом Корлеоне.
64
«Кодекс чести» у мафии, предполагающий помимо прочего отказ от сотрудничества с государством. — Прим. пер.
Письмо Джафарли потрясло мой мир. Кому теперь доверять? И это было не то же самое, что узнать об измене жены. Представьте себе, будто вся ваша семья сговорилась, оформила вам страховку на 5 миллионов долларов и наняла киллера, чтобы тот всадил вам пулю в затылок.
Сейчас мне очень неудобно рассказывать об этом Ладьелу, но тогда я вспоминал каждое слово каждого разговора с ним — с его первого звонка в вашингтонскую гостиницу, во время нашего путешествия по Мексике и вплоть до последнего рукопожатия и объятий в аэропорту имени Даллеса. Во всяком случае, каждое слово, которое я мог вспомнить, поскольку в некоторые моменты путешествия мы были совершенно пьяны. Однако я не мог вспомнить ничего особенного — ни странных оговорок, ни неловких вопросов, ни чрезмерной заинтересованности моими отношениями с UBS, карьерными планами или тем, насколько я был удовлетворен итогами судебного разбирательства. Я прокрутил все в голове и понял, что Ладьел вне подозрений. Но это было по-настоящему отвратительно, и я почувствовал стыд и гнев на ублюдков из министерства юстиции за то, что они заставили меня это сделать.
Итак, это устроили именно они. Список подозреваемых был коротким, и их можно было перечислить по пальцам одной руки. Мой брат Дуг знал, что я делаю, потому что я все ему рассказал, когда во время своей последней поездки оказался в Бостоне. Но это точно не мог быть Дуг, разве что он не решил мне отомстить за какую-то шалость в детском возрасте. Загибаем один палец. И это не был Ладьел, еще один палец. И конечно же, это не могли быть два моих адвоката, если только в юридической школе их не учили брать у клиентов деньги, а затем вышвыривать их вон. Итого четыре пальца, и остался один — Даунинг и министерство юстиции. У меня в голове звучала знаменитая реплика Марлона Брандо из фильма «В порту»: «Это был ты, Чарли. Это был ты».