Игра на чужом поле

А потом — тёплый шёпот Марты в ушах:

— Ты можешь всё, что хочешь, Толя.

Чёрт возьми, а ведь правда. Может, и к чёрту эти условности? Жизнь одна. Вот бы всё сразу: и учёба, и карьера, и любовь. Только как разорваться, если я — один?

— Знаешь, что сказала мама? — вырвал из раздумий меня голос Марты. — Чтобы я пуговицу застегнула на блузке, — призналась подруга, а я почувствовал себя виноватым, ведь оную я расстегнул самолично, пытаясь забраться… ну вы поняли куда.

Мы ещё немного поболтали, пока нас не позвали на ужин. Хотя, если честно, для ужина было рановато — может, у них это просто поздний обед?

Хокона всё ещё не было, так что за столом собрались лишь мы четверо. И всё бы ничего, но мама Соня буквально сверлила меня взглядом, словно пыталась понять: чем же я, русский медведь, заманил её принцессу?

А чё? Я вилку держу правильно, в тарелку руками не лезу, жую аккуратно — вот она, наверное, и удивляется. Но под изучающим взглядом есть было не слишком приятно, и чем именно нас кормили, я, честно говоря названия, не запомнил. Зато вкусно было — это точно! Не «какером» единым сильна норвежская кухня!

— Желаете выпить что-нибудь? — с заметным акцентом спросил переводчик с ушами, словно у слонёнка. Его русский был ужасен, но старания ему не занимать.

Мы остались вдвоём с принцессой Соней, но третьим присутствующим был этот самый переводчик. Хотя его можно было бы счесть скорее предметом мебели — Соня его игнорировала. Зачем он тут вообще нужен? У Сони, видимо, проблемы с языками. Понимать она понимает, но видно, что в её биографии королевского воспитания не наблюдается. Вот Харольда учили, и Марту с Хоконом тоже, а Соню… ну, она ведь из простых «дворняг», как и я. Хотя, говорят, в её роду что-то голубокровное нашли.

— Я не пью, — гордо заявил я, чтобы раз и навсегда отмести любые подозрения в алкоголизме.

— У меня к вам есть просьба. Неожиданная. И если не сможете помочь — ничего страшного.

— Слушаю, — ответил я с неподдельным интересом, слегка поддавшись вперед.

— Я, как и мой муж, лютеранка. Это такое течение в христианстве, — неожиданно начала Соня. — Ты, наверное, слышал.

— Так… ну, слышал, да, — соврал я, ведь кроме самого слова «лютеранство», ничего об этом течении не знал.

— У вас в СССР в прошлом году из разрозненных общин тоже создали Евангелическо-Лютеранскую церковь, — продолжила мама Марты.

— Я коммунист и атеист, — на всякий случай уточнил я.

— Это хорошо, — переводил ответ переводчик. — Дело в том, что глава Всемирной Лютеранской федерации господин Ханзельманн планирует принять их в члены в этом году. Так вот… Он просит меня, а я прошу вас, соответственно, помочь одному человеку — новому епископу вашей церкви, господину Харальду с организацией Теологической семинарии.

— Неожиданно… И как я могу помочь? — задал вопрос я, пребывая в легкой растерянности.

— Необходимо помещение для обучения семинаристов и общежитие для их проживания, — пояснила Соня. — Иначе придётся делать семинарию заочной. А это, сами понимаете, потеря качества образования будущих студентов.

— А в каком городе он живёт? В Москве?

— Нет, он в Латвии… как его… в Риге!

Переводчик добросовестно переводил всё, даже её запинки и заминки.

— В Риге?! — растерялся я. Ведь в Латвии у меня связей почти нет. Вот если бы в Москве или хотя бы в любом другом городе РСФСР — тогда другое дело.

Соня кивнула, не замечая моей растерянности.

— Могу попробовать поговорить насчёт Ленинграда, — осторожно пообещал я, не представляя, как уговаривать Власова выделить жирный, почти столичный кусок недвижимости для какой-то нелепой церкви.

— Это же недалеко от Риги? — уточнила Соня.

— Недалеко! Рядом совсем — километров пятьсот! — брякнул я, ориентируясь далеко — недалеко по сибирским меркам.

— А ближе? — испуганно переспросила потенциальная тёща.

— Калининград можно попробовать… там километров на сто ближе, — напряг память и попытался вспомнить карту СССР.

— Кёнигсберг, — перевёл зараза-переводчик, явно стараясь блеснуть эрудицией.

— Калининград! — рявкнул я так, что ушастый моментально втянул голову в плечи, как черепашка.

— О! Это, наверное, подойдёт, если в Риге нельзя! — обрадовалась Соня, не обратив внимания на мой всплеск эмоций.

Наоборот, мама Марты мило улыбнулась — причём видно было, что сделала это от души, а не просто любезно скривила рот. Видимо, просьба этого Ханзельманна для неё действительно важна.

А в Калининграде, думаю, помещение найти будет попроще. Вопрос только в том, как подать эту просьбу Власову? Да скажу как есть. Чего врать? А там уж — как решит.

— Да, да, нет, нет, — в тон моим мыслям перевёл слова Сони ушастик.

Поняв, что за косяк с немецким названием русского города бить его никто не собирается, он тоже ощерился. Но лучше бы этого не делал! Зубами дядя был тоже богат… кривыми и вразнобой.

— «Да, да, нет, нет, а что сверх того — от лукавого». Евангелие от Матфея, — решил я блеснуть познаниями.

— А теперь поговорим о Марте. Толя! Я надеюсь, вы настоящий мужчина?

— Конечно, — кивнул я, удержавшись от соблазна добавить что-то вроде «могу доказать это прямо сейчас».

— Я вам доверяю. Я вообще всегда сначала доверяю людям. Просто сделайте так, чтобы моя дочь не пожалела о своём решении погостить у вас в СССР. Деньги у неё будут, и если что — наше посольство всегда на связи. Я дам вам телефон одного человека в Москве…

— На этот счёт можете быть спокойны. И сам не обижу, и никому не дам этого сделать, — уверенно заверил я. — И о деньгах не беспокойтесь, нам хватит.

— Да, насчёт денег… Ваши два процента пока будем хранить на отдельном счёте. Я про оплату от Хансенов за бумагу.

— Это хорошо! — кивнул я, не собираясь отказываться от денег.

Соня слегка удивилась моему быстрому ответу, но вот переводчика я этим нисколько не впечатлил — тот смотрел с видом человека, который всё про всех знает заранее.

Глава 23

— Есть ещё кое-что, Толя… Чуть меньше двух дней назад в Норвежском море затонула ваша подводная лодка. По нашей информации — с ядерными ракетами. Называется она… кажется, как ваша молодёжная организация, — с серьёзным лицом произнесла Соня.