Игра с джокером

– Думаю, устроит, - говорю.
– К трем я должен со всем управиться...

– А не управитесь - не нервничайте, - говорит Букин.
– Если что, шофер подождет. Вы, все-таки, человек заслуженный, так что право на уважение имеете, и чтобы с вашим распорядком считались.

– Спасибо, - говорю.
– Но я уж постараюсь, чтобы не заставлять себя ждать.

А тут мы и до больницы доехали. В Имжах все близко - городок-то маленький.

– Значит, сегодня все решим, к обоюдному удовольствию. Удачи вам! говорит Букин.

– И вам того же желаю!
– отвечаю я, выбираясь из машины, и топаю в больницу.

Нахожу Петра Ильича - ну, врача этого - и спрашиваю:

– Как там мои болезные? Можно к ним сегодня?

– Это не ко мне, - говорит врач, - а в приемное отделение. По-моему, сейчас не приемные часы, но пойдемте вместе, я похлопочу, чтобы вас пропустили.

Мы идем, а он говорит по пути:

– Да, нам пришлось сказать Анастасии Петровне, что Феликс Васильевич умер, так что вам не надо мяться и запираться.

– А Валентине сказали?
– спрашиваю.

– Пока нет. Она ещё не в том состоянии. Не знаю, правильно ли мы делаем - может, потом шок будет хуже. Но...
– и плечами пожимает.
– Вы Валентину увидите, сами все поймете.

Распорядился он, значит, чтобы меня к больным пропустили, и я к Настасье поднимаюсь. Она лежит, лицо все заклеенное, синяки где желтеть начали, где ещё черными остаются.

– Привет, Настасья!
– говорю.
– Вот, допустили, наконец, до тебя. Дай, думаю, погляжу, как ты тут оклемываешься.

– Было бы на что смотреть!
– отвечает она.
– Такое лицо только в фильмах ужасов показывать.

– Да ничего, - говорю, - особенного. Все повреждения у тебя чисто внешние, так что заживут - ещё красивее будешь.

– А на кой ляд, - возражает, - мне красивой быть, если Феликса больше нет?.. Это правда, что Сизовы сознались?..

– Правда, - говорю.
– Один из них милиции сдался, после того, как другого застрелили, а третий в бега ушел.

– Не понимаю, - говорит Настасья, - зачем ему сознаваться?

– Перетрусил, вот и сознался, - отвечаю спокойненько.
– Эти здоровые быки, они на поверку все изнутри гнилые, чуть ткни - рассыплются.

– Я не о том...
– задумчиво этак произносит она.
– Хоть они и в масках были, и в перчатках резиновых, да и напугана я была так, что пойди запомни толком, и все равно, осталось у меня ощущение, что это были не они...

– Ты уверена?
– спрашиваю.
– В смысле, что это не братья Сизовы были?

– Ни в чем я не уверена, - отвечает она.
– Я ж тебе объяснила, в каком я тогда была состоянии. Но если я права, то зачем Сизову чужой грех на себя брать?

– Так, может, ты и не права.

– Конечно. Но, если я права, то... Выходит, или запугал кто-то Сизова, или деньги ему заплатил, чтобы тот повинился. А Сизов ради двух копеек в тюрьму не пойдет. И запугать его тоже не всякому под силу.

– А может, Сизов по собственной воле на это пошел, - говорю я, а сам припоминаю шофера Букина.
– Наехали на них ребята ещё покруче их самих, одного брата уже шлепнули, вот Сизов и решил за тюремной решеткой отсидеться, чтобы жизнь себе сохранить. Лучше живым и здоровым в тюрьме, чем мертвым на свободе, по такому принципу.

– Я бы их всех расстреляла!..
– говорит Настасья.
– Но хватит о них, с души воротит их имена склонять - будто язык пачкаешь. Ты мне скажи, как там с похоронами Феликса дело обстоит? Ведь ты всей подготовкой занимаешься?

– Я, - киваю.
– Там проблема возникла, в связи с паспортом потерянным. Тебя милиция об этом ещё не спрашивала?

– Нет. А что, это так важно?

– Вроде, да. Без него свидетельство о смерти не оформишь, а без свидетельства о смерти хоронить нельзя... Сейчас решают, как быть. Вроде, милиция готова какую-то справку выдать, что паспорт не найден, и тогда все уладится. Но неплохо было бы его найти.

Настасья головой качает.

– Паспорт недели две назад пропал, может, чуть поболее. Из-за пропажи паспорта Феликс и доверенность на меня оформил, чтобы я пенсию получала.

– Как это? Выходит, когда он доверенность оформлял, паспорта уже не было?

– Ну да. Смотри, какая тут история получается. Сейчас в сберкассах, когда пенсию выдают, вместе со сберкнижкой паспорт требуют. Значит, пенсию ему могли и не дать. А если доверенность предъявляешь, то требуют паспорт того, на чье имя доверенность! А мой-то паспорт цел! Вот Феликс и говорит: "Я на тебя доверенность оформлю в нашей жилконторе, если за неделю паспорта не отыщем. Все свои паспортные данные я наизусть помню, поэтому в доверенность их впишу как положено. А меня в жилконторе все знают, поэтому заверят доверенность, не потребовав паспорт предъявить." Он сначала хотел сразу в милицию идти с заявлением о пропаже, человек он ведь аккуратный и закону послушный, но испугался, что, пока суть да дело, пенсия так и будет лежать в сберкассе. У нас с деньгами вышло туговато, а тут почти семьсот рублей, шутка ли! В общем, решил он, оформит он на меня доверенность, прибегнув вот к такой хитрости, а как я пятого февраля пенсию получу - он сразу заявление в милицию подаст. За месяц, до пятого марта, уж точно разберутся и новый паспорт выпишут. Как раз в тот день... когда все произошло... он с утра в жилконтору пошел, оттуда прямо на рынок хотел двинуться, где, говорил, с тобой встреча назначена, а вечером, говорит, доверенность тебе вручу. Может, и не понадобится - до пенсии ещё больше недели, так что авось паспорт отыщется. Но, если что, мы подстрахованы будем. Вот так... Доверенность была при нем?

– Была, - отвечаю, - в кармане пиджака нашли... Слушай, а никаких идей у него не возникало, где он мог паспорт потерять... или где его украсть могли?

– По-твоему, паспорт украли?
– она встревожилась.
– Его, что, для каких-то темных дел использовали?

– Да нет, - отвечаю. Не надо, думаю, ей всего знать.
– Просто когда удается доказать, что паспорт украден, а не потерян, то новый оформляют быстрее... и штраф за утерю паспорта не берут. Впрочем, сейчас это уже все равно.

– Вот именно, - соглашается она.
– А насчет того, где он мог пропасть... Мы и так, и этак голову ломали - все равно сообразить не могли. Хорошо бы, конечно, хоть сейчас нашелся, чтобы лишних сложностей не было.

– Хорошо бы, - говорю.
– Но в любом случае не волнуйся, все сложности мы утрясем. Скажи лучше, что тебе надобно?

– Да так, по мелочи. Мыло, зубную щетку... Я ждала, что ты придешь, и списочек тебе составила. Вот. Что найдешь, то и ладно.

Взял я у неё списочек, попрощался.

– К вечеру, - говорю, - все занесу.

И пошел Валентину проведать.

Валентину сумели устроить в небольшую палату на двоих, с пожилой соседкой, тихой и покладистой. Она лежит, руки поверх одеяла, такая бледная и тихая сама, что сердцу больно.

– Здорово, Валентина!
– говорю.
– Вот, допустили к тебе, узнать, не нужно ли чего.

– Да нет, спасибо, дядя Миша, - лепечет она.
– Ничего мне не надо. Тут и уход, и все есть.

– А по мелочи? Вон, твоей матери и зубная щетка нужна, и расческа, и ещё всякое...