Игра в послушание

– Разрешите обратиться, товарищ генерал-полковник: на улицах движение, военная техника...

– Уже?
– тяжело проговорил Мракобесов.
– Начальники отделов прибыли?

– Так точно, прибыли все. Будут какие-то распоряжения?

– Нет...

Мракобесов положил трубку и включил изображения с внешних камер. Квартал окружала колонна бронетранспортёров. Автоматчики держали под прицелом окна и двери Управления.

– Всё, - прошептал узурпатор.
– Обложили.

Не отвечая на звонки и настойчивые сигналы компьютера, он нащупал в ящике стола коробку с медикаментами. Вынул банку с пилюлями, которые он использовал для поддержания сил во время утомительных ночных допросов. Высыпал на ладонь целую горсть, закинул в рот, тщательно переживал и проглотил.

Спустя несколько минут он был уже в состоянии самостоятельно подняться из кресла. Раскрыв чуланчик с гардеробом, он оглядел свою коллекцию. Здесь было платье на все случаи жизни: от сверкающего фрака и цилиндра до рваных нищенских лохмотьев.

Мракобесов натянул на себя грязные "треники", затасканные резиновые кеды на босу ногу и серый неприметный плащ с пуговицами, не сходящимися на животе. Взял дырявый рекламный пакет с двумя пустыми пластиковыми бутылями внутри. Теперь он был образцовым бродягой, побирающимся по помойкам, на которого никто не обращает, а чаще не хочет обращать внимания.

Таблетки заглушили боль и запитали организм искусственной химической энергией. Слегка ещё пошатываясь, Мракобесов проследовал по коридорам, миновал заброшенную кочегарку, пыточные подвалы, спустился ещё ниже, снова миновал коридоры, пролез в забитый ржавым хламом чулан, подобрался к одной из стен, разрезал ножом картонную перегородку, спустился по затянутой паутиной деревянной лесенке, своим ключом открыл металлическую дверь и оказался в тоннеле метрополитена.

Это был перегон между станциями "Чернышевская" и "Финляндский вокзал".

Трусцой, по шпалам, он заспешил к "Чернышевской", через каждые две минуты сторонясь электричек и вжимаясь в бетонные ниши тоннеля.

Наконец впереди замаячил свет, беглец прибавил шагу и вскоре вылез на платформу. К нему сразу подошёл как назло оказавшийся поблизости милиционер. Всмотревшись в лицо бродяги, поморщился:

– Э-э, брат, да тебя надо срочно в изолятор, а не то заразишь своей проказой половину города. Пошли со мной, живо.

Мракобесов молча вдавил в бок милиционера дуло пистолета и выстрелил. Негромкий хлопок утонул в гудении набежавшей электрички. На перрон высыпали люди, и неопрятный человек с язвами на лице затерялся в толпе.

Поднявшись в лабораторию, Курослепов бросился к стеклянному шкафу, на полке которого лежал коробок, кусочек хлеба и блюдце с водой. Дверцы распахнуты настежь, мальчика-гомункулуса на полке не было. Курослепов лег на пол и, медленно перемещаясь на животе, осмотрел пол под столами, шкафами и батареями отопления:

– Эй, мальчик, где ты? Цып-цып-цып! Иди сюда, получишь конфетку! Слышишь меня? Цып-цып-цып!..

Внезапно откуда-то сверху раздалась команда:

– Курослепов, встать! Руки за голову!

Секретарь поднял бегающие водянистые глаза и сначала увидел начищенные сапоги, затем галифе с генеральскими лампасами, затем китель, перетянутый портупеей и, наконец, суровое лицо генерала Потапова. Живого, здорового и настроенного, судя по всему, очень решительно. Позади него стояли, ощетинившись автоматами, военные пехотинцы.

– Я всё скажу, всё-всё-всё, только не стреляйте, - торопливо залепетал Курослепов и заплакал.

– Мракобесов, это всё он, он заставил... Я всё скажу, я напишу, я всех, всех выдам. Я сам, первый, чистосердечное признание. Только не бейте, я сам я всё сделаю, сам...

– Молчать!
– рявкнул на него Потапов.
– Где мальчик?

– Мальчик? Мальчик был здесь. Вчера был здесь. Сейчас, сейчас, я найду его, цып-цып-цып... Он где-то здесь, я найду его...

Но Пети Огонькова в лаборатории уже не было.

Тринадцать бывших сотрудников Секретного отдела застрелились в своих новых кабинетах, не оказав сопротивления. Бориску, малолетнего сына губернатора, обнаружили в одном из помещений целым и невредимым. Курослепов давал подробные показания.

Глава десятая: ДЬЯВОЛ В МИЛИЦЕЙСКИХ ПОГОНАХ

1

Глаза фюрера, мокрые от слёз.

Отравить санкт-петербургский водопровод

бубонной чумой

Во вторник, ближе к вечеру, арестованный Карл Ангелриппер и больной Курт, в сопровождении агентов Пятого Рейха, прибыли в столицу Колумбии. Там они пересели в спортивный самолет и на предельной спорости домчались до предгорья Кордильер, где на замаскированной крошечной взлётной полосе их поджидал вертолёт. Вертолёт стремительно поднялся в горы, запетлял в ущельях и сел на поляне, расположенной у самого входа в бункер. Четверо рядовых бросились к машине, подхватили носилки и бегом поднялись по петляющей каменистой тропе.

У распахнутого настежь входа, в окружении высших чинов, скрестив опущенные руки и выражая всем своим видом скорбь, стоял сам Адольф Гитлер. Маленький и щуплый, он доходил ростом всего только до пояса своим сподвижникам, и тем не менее, не смотря на эту несуразность, в нём чувствовалась магическая, завораживающая сила.

Увидев носилки, Адольф не сдержался, кинулся навстречу и схватил за руку своего приёмного сына. Рука показалась ему холодной, и он вскрикнул. Курт открыл глаза и бессмысленно посмотрел на него.

– Мой мальчик... сынок... мой несчастный принц...
– по впалым щекам фюрера заструились слёзы.
– Зачем... что они сделали с тобой... за что! за что!..

Фюрер закрыл лицо руками и разрыдался.

Осоловело смотревший на него юноша внезапно перегнулся через край носилок и блевонул на форменные брюки Адольфа. Тот отнял ладони от лица, взглянул на свои мокрые ляжки и печально пробормотал:

– Великий Мумрик... что скажет Фрида?

Больного внесли в лифт, а из вертолёта выпихнули наружу скованного наручниками старшего дознавателя.

– К Шульцу, - бросил на ходу Гитлер.
– Я сам буду его допрашивать.

И фюрер с некоторым трепетом в душе поспешил к Фриде, чтобы попросить у неё свежие штаны.

Шульц был пьян. Отсутствие в бункере непосредственного начальника и потрясения последнего времени вынудили его увеличить ежесуточную дозу шнапса с обычных четырехсот граммов до одного литра. Предстоящий допрос шефа, да ещё в присутствии самого фюрера, тоже было явление необычное и сбивающее с толку. Глухо бормоча бессвязную околесицу, Шульц сделал большой глоток из фляги, надел кожаный фартук, развёл огонь и разложил инструменты.