Игра в «Потрошителя»

— Девочки не хотят неприятностей со службой иммиграции, Боб. У них есть разрешение на работу, но большинство персонала у них трудится без оформления, — пояснил Блейк.

— Если они — легальные иммигранты, им нечего бояться.

— Это ты так думаешь, не побывав в шкуре приезжего, который говорит с латиноамериканским акцентом, — возразил бывший тесть. — Рэйчел Розен никому не доверяла. К ней никто не ходил, даже у сына не было ключей, только у Алисии и Ноэми, которые раз в неделю привозили уборщиц. Их и заподозрят в первую очередь.

— У хозяйки никогда ничего не пропадало, поэтому в конце концов она нам дала ключи. Сначала оставалась дома, надзирала за женщинами, считала столовые приборы, белье, которое шло в стирку, но потом успокоилась, — пояснила Алисия.

— Я все равно не понимаю, почему бы не позвонить в полицию, — повторил Боб Мартин и взялся за мобильник.

— Боб, погоди! — остановил его Блейк.

— Мы много лет работаем в этой стране, мы — честные люди! Вы знаете нас; представьте, что нас обвинят в смерти этой женщины! — рыдала Элса Домингес.

— Все мигом разъяснится, Элса, не бойтесь, — заверил ее Боб Мартин.

— Она волнуется из-за Уго, младшего сына, — вмешался Блейк. — Как ты знаешь, у парня были проблемы с законом, ты пару раз выручал его, помнишь? Он сидел в тюрьме за драки и кражу. Уго мог заполучить ключ от этой квартиры.

— Как это? — спросил инспектор.

— Брат живет со мной, — заговорила Ноэми. — Ключи от всех квартир, в которых мы убираем, висят в моей комнате, на гвоздиках, на каждом — имя клиента. У Уго ветер в голове, он вечно ввязывается в неприятности, но на самом деле и мухи не обидит.

— Твой брат мог пойти в квартиру Розен, чтобы ее обокрасть… — предположил инспектор.

— И ты думаешь, что он взял и повесил эту женщину? Бога ради, Боб! Помоги нам, не дай впутать мальчика! — молил его Блейк.

— Это невозможно. Нам придется допросить всех, кто был в контакте с жертвой, и имя Уго всплывет в ходе расследования. Попробую дать ему пару дней, — сказал инспектор. — Сейчас я поеду в офис. Через десять минут сделайте короткий звонок из автомата и сообщите о случившемся. Не обязательно называть имя, просто дайте адрес этой Розен.

Инспектор остановился на бензоколонке, чтобы заправиться, и, как он и ожидал, голос Петры Хорр раздался из мобильника, сообщая о трупе на Чёрч-стрит. Мартин направился туда, а его ассистентка с военной четкостью выкладывала основные данные о жертве. Рэйчел Розен, родилась в 1948 году, окончила университет в Хастингсе, работала в частной адвокатской конторе, потом прокурором в суде первой инстанции и, наконец, судьей по делам несовершеннолетних, в каковой должности и пребывала на момент смерти.

— Ей было шестьдесят четыре, в следующем году собиралась на пенсию, — добавила Петра. — Замужем за Дэвидом Розеном, они разъехались, но не развелись; есть сын Исмаэль, живет в Сан-Франциско и вроде бы работает в винном магазине, но это нужно уточнить. Ему еще не сообщили. Знаю, о чем вы думаете, шеф: первый на подозрении — супруг, но это не сработает: у Дэвида Розена отличное алиби.

— Какое?

— Он умер от сердечного приступа в тысяча девятьсот девяносто восьмом году.

— Плохо, Петра. Что-нибудь еще?

— Розен не ладила с невесткой, поэтому отдалилась от сына и троих внуков. Есть еще братья, живут в Бруклине, — по-видимому, они не встречались несколько лет. Розен была женщина малообщительная, угрюмая, злобного нрава. Была суровой судьей, ее приговоры устрашали.

— Деньги? — спросил Боб.

— Об этом ничего не знаю, но выясню. Хотите знать мое мнение, шеф? Так ей и надо, старой карге, пусть ее черти жарят в аду на сковородке.

Когда Боб Мартин подъехал к дому на Чёрч-стрит, напротив парка Долорес, полквартала уже было оцеплено и улица закрыта для движения транспорта. Офицер проводил его в здание, где дежурный портье, Мануэль Валенсуэла, латиноамериканец лет пятидесяти, в темном костюме и при галстуке, сообщил, что по 911 звонил не он. Он узнал о произошедшем, когда явились двое полицейских и потребовали, чтобы он открыл квартиру Рэйчел Розен своим ключом. Он сказал, что в последний раз видел сеньору в понедельник, когда та забирала почту, но ни во вторник, ни в среду, ни в четверг она не приходила, поэтому портье подумал, что ее нет в городе. Иногда она уезжала на несколько дней, по работе. В это утро Мануэль ей позвонил после восьми, как только началась смена, спросить, не желает ли она, чтобы он ей занес накопившуюся почту и посылку, которую доставили накануне вечером, но к телефону никто не подошел. Мануэль Валенсуэла решил, что если жилица вернулась из поездки, то, может быть, гуляет в парке. Он и не беспокоился до того, как явилась полиция и «скорая помощь», переполошив весь квартал.

Боб Мартин велел портье сидеть на месте и не говорить лишнего другим жильцам, чтобы избежать паники, потом забрал почту вместе с посылкой и поднялся в квартиру Рэйчел Розен, где его ждал сержант Джозеф Десев, который прибыл первым по вызову 911. Увидев его, инспектор обрадовался: человек опытный, разумный, умеющий справляться с такими ситуациями. «Я ограничил доступ в квартиру. На месте преступления, кроме меня, никто не был. Пришлось силой выталкивать репортера, который как-то умудрился сюда прорваться. Ума не приложу, откуда журналисты все узнают раньше нас», — доложил сержант.

Огромные окна пентхауса, где жила потерпевшая, выходили на парк, но прекрасный вид закрывали тяжелые ставни; ни лучика света не проникало сквозь толстые шторы, отчего квартира имела похоронный вид. Хозяйка обставила ее старомодной, ветхой мебелью, на полу лежали поддельные персидские ковры, на стенах висели в золоченых рамах буколические пейзажи пастельных тонов; всюду искусственные растения, в гостиной буфет со стеклянными дверцами, а в нем — целый зверинец хрустальных фигурок от Сваровски; инспектор отметил все это мимоходом, направляясь в спальню потерпевшей.

Офицер, карауливший у двери, отошел в сторону, Джозеф Десев встал на пороге, а инспектор двинулся дальше с маленьким магнитофоном, куда надиктовывал первые впечатления, зачастую самые верные. Как и говорили Ноэми и Алисия, судья, в пижаме, босая, свисала с вентилятора в центре комнаты, и рот у нее был заклеен скотчем. Мартин тотчас же обратил внимание, что ноги женщины доставали до кровати, это означало, что она, может быть, умерла не сразу, долгие часы инстинктивно боролась за жизнь; наконец ее одолела усталость, или она лишилась чувств, тело обмякло, и петля затянулась.

Мартин нагнулся, чтобы осмотреть ковер, и удостоверился, что кровать не сдвигали с места; потом встал на цыпочки и взглянул на вентилятор, но не взобрался на стул или на ночной столик: сначала со всех поверхностей нужно снять отпечатки пальцев. Странно, что вентилятор не сорвался с потолка, ведь жертва должна была отчаянно биться в петле.

Процесс разложения далеко продвинулся, тело раздулось, лицо исказилось, глаза вылезли из орбит, на коже, твердой, как мрамор, появились зеленые и черные прожилки. Судя по виду трупа, смерть наступила по меньшей мере тридцать шесть часов назад, но Мартин решил не делать поспешных выводов, а подождать Ингрид Данн.