Игрушка для волка
Шрифт:
– Поработаю, - не понимая, что могло вызвать такое недоумение, повторила Инга. - Я журналист, пишу статьи, поэтому могу работать дома. Нужно же на что-то жить.
Леся расхохоталась:
– Ну ты даешь! Вы и охотники каждый день рискуете жизнью, чтобы все могли спать спокойно. И чтобы у вас всего хватало, об этом должна заботиться стая. Тебе не надо работать.
– А что тогда мне делать? - Инга не очень представляла, как это - не работать.
– Вообще или прямо сейчас? - уточнила Леся.
– Прямо сейчас. И вообще…
– Вообще - что угодно.
Что-то в голосе Леси Инге не понравилось. Говоря: «Такое бывает редко», она словно бы кого-то осуждала. Или показалось?
– А Виктор женат? - черт, она ведь даже не знает, принято ли у них жениться, - у него есть пара?
Может быть, дело в этом? Женатый человек, а тут какая-то посторонняя девица, да еще и с индивидуальными занятиями.
– Он вдовец, - Леся вздохнула. - Заболтала ты меня, - с улыбкой сказала она через пару секунд. - А отвар из трав сам себя не приготовит, - она смотрела на Ингу с искренним участием, - первый оборот изматывает. Я-то знаю, сама недавно прошла… Дня три не поднимаясь лежала. А ты вон - на ногах весь день. Не представляю, как ты держишься, иди уже падай.
33
– И с чего мы начнем обучение? - спросила Инга, едва переступив порог дома.
А что? Раньше сядешь - раньше выйдешь. Надолго задерживаться в этом доме ей не хотелась.
Леся осталась в городе - собиралась пробежаться по магазинам. Сразу, как только приготовит обед. Она оказалась девушкой весьма деятельной. И Инга почувствовала облегчение, когда выяснилось, что кто-то взял на себя бытовые вопросы.
– Какая быстрая! - Виктор усмехнулся, словно она сказала что-то по-настоящему забавное, - перед обучением неплохо бы привести тебя в порядок.
Он рассматривал ее пристально, с ног до головы и обратно, словно пытаясь выискать какие-то неведомые недостатки.
Пятна на одежде? Вряд ли.
В комнате, куда ее провели, кроме них никого не было. И ничего - лишь широкая деревянная лавка у стены. Но интерьер ее не слишком волновал, а их вынужденный тет-а-тет смущал очень. Что-то такое было в этом мужчине, что вызывало у нее беспокойство. Ей точно было некомфортно рядом с ним.
А он смущенным не выглядел. И держать дистанцию явно не собирался - взял за плечи, развернул к себе спиной и начал какие-то странные манипуляции. Инга замерла и лишь прислушивалась к происходящему. Вот он пробегает пальцами по ее позвоночнику, вот накладывает руки на макушку…
– Твое тело меняется, - говорил между прочими. - Еще несколько месяцев, и ты станешь намного сильнее любого человека. Даже когда сама будешь в человечьем обличии.
Руки спустились на поясницу, огладили бедра - и Инга так и не решилась его одернуть. А он продолжал говорить совершенно невозмутимо:
– Раны на твоем теле будут заживать быстрее. Но это не значит, что тебе следует их бояться…
Как заживают раны на волках, Инга уже видела. Зрелище было впечатляющее.
И поэтому она переспросила:– Все равно следует бояться?
– Знаешь, кто чаще всего тонет?
– Нет, не знаю…
Откуда бы? Впрочем, вполне могла бы узнать, если бы делала интервью с каким-нибудь тренером по плаванию.
– Как ни странно или те, кто совсем не умеет плавать, или те или те, кто плавает очень хорошо: профессиональные пловцы. Догадаешься, почему?
Инга кивнула: угадать было несложно. Излишняя самоуверенность. Непоколебимая вера в то в то, что ты умеешь что-то очень хорошо. Тот, кто знает, что плавает не очень, не станет лишний раз рисковать. И обычный человек не полезет в драку с толпой отморозков, понимая, что силы явно неравны. А вот Стас полез.
Стас! - снова кольнуло в сердце.
Надо перестать о нем думать.
– Я буду осторожной, - она улыбнулась, пытаясь хоть как-то смягчить строгость этой беседы
Но Виктор не ответил на ее улыбку. Он продолжал говорить так же сурово, ни на минуту не выпуская девушку из рук.
– В полную силу ты вступишь через несколько месяцев, не сразу. А серьезные нагрузки начнутся уже сейчас. Так что твое здоровье должно быть идеально. Лечить себя сама ты пока не можешь…
– Ясно… - она никак не могла понять, к чему он клонит.
– Ложись на скамейку.
Инга посмотрела на Виктора подозрительно, словно ожидая какого-то подвоха. И все-таки не рискнула ослушаться.
Медленно опустилась на лавку, так же медленно, не сводя с него глаз, вытянулась во весь рост. Подумала, куда бы деть руки, их девать никуда не хотелось, ими хотелось закрыться от тяжелого взгляда, но все-таки положила под голову.
Виктор вздохнул:
– Переворачивайся, спину править буду. Старая травма?
Инга кивнула:
– В детстве еще, гимнастикой занималась. Упала.
– И что потом?
Говоря это, Виктор пробегался руками по позвоночнику.
– Больше не занималась, - горько усмехнулась Инга.
Она вспомнила отчаяние девчонки, которая мечтала о соревнованиях и победах, смотрела чемпионаты и представляла, что это она будет вот так же, улыбаясь, стоять на пьедестале, ослепленная вспышками, гордая и счастливая.
И очкастого доктора, который поставил большой и жирный крест на всех этих мечтах.
– Ну-ну, - вывел ее из задумчивости голос Виктора, - ты мне тут черноту не нагоняй.
– Что? - Инга не сразу поняла, о чем он.
– Нет ничего хуже сожалений о прошлом. Оставь то, что было, там, где ему место, и забудь.
К этой манере старших говорить так, будто бы они древние оракулы или истина в последней инстанции, Инга уже начала привыкать. Вот и Анна говорила загадками - про путь и все такое. А ведь ту же мысль можно выразить куда проще. Например, Виктор мог бы сказать: «Да забей уже!». Но нет, тогда будет недостаточно весомо.
Между тем он продолжал водить над ее спиною руками, лишь едва касаясь, и сквозь тонкую материю водолазки Инга чувствовала жар и покалывание, как вчера, только гораздо сильнее.