Игрушка

"Миленький, миленький ты мой, как же они тебя...Ну, иди ко мне".

Иван встал с колен. Когда их лица оказались на одном уровне, она обеими руками обхватила его голову и страстно поцеловала в губы. Так страстно, что многократно усилила в молодом мужчине желание".

– --------------------------------

Они вышли из номера только в середине следующего дня. Иван вступил на тротуар и покачнулся, как будто под ногами была не земля, а палуба корабля, который шёл в море, а море слегка штормило.

Римма рассмеялась:

"Что, морячёк, укачало тебя?"

"Ты меня и укачала", - весело откликнулся тот, обнял женщину и увлёк её вперёд. На проходивший мимо военный патруль Иван даже внимания не обратил. Впереди были ещё целые сутки счастья и Иван старался не вспоминать о том, что оно конечно. Патруль напомнил бы ему об этом, обрати он внимание на него. Он подсознательно старался окунуться в неожиданно свалившееся на него счастье и быть там, как в забытьи, как можно больше времени.

Прошли по городу, вышли к севастопольской бухте - прямо к памятнику погибшим кораблям. Иван поморщился, когда вновь увидел 51водную гладь - вид которой всё-таки вытащил его из сегодняшнего счастья.

"Ты что, Ванечка, болит у тебя что-нибудь?" - спросила Римма, заметив страдальческую гримасу на его лице.

"Я, Римм, вспомнил, что скоро мы уйдём вон в ту даль, уйдём далеко и надолго, и рядом со мной тебя уже не будет", - с грустью в голосе сказал Иван.

"Не грусти, Ванечка, привыкнешь к службе. Вернёшься с похода морским волком. В отпуск отпустят, а там уж, глядишь, и службе конец. Не грусти - повторила Римма и взяла Ивана за руку.
– А сейчас пойдём-ка в кино, что ли, сходим", - предложила она.

– -----------------------------------

В гостиницу они вернулись вечером. Проходя мимо столика дежурного администратора по этажу, Иван отметил, что дежурная уже другая. Какая-то непонятная тревога охватила его. Уж больно долго и пристально администратор смотрела на незнакомую ей пару постояльцев.

"А вы в какой номер, товарищи?" - спросила дежурная.

Римма назвала номер и для убедительности помахала ключом с массивным брелком из дерева в виде груши.

Перекусили бутербродами из плавленых сырков с булкой. Запили всё это лимонадом и улеглись в постель. Часы на стене показывали 11 часов вечера, когда в дверь постучали. Римма поднялась с кровати и так - обнажённой подошла к двери. Иван, лёжа, любовался её женственными формами.

"Кто там?
– спросила Римма, прислонив ухо к одной из дверных створок. Но этого делать не нужно было, так как за дверью тут же, громко, 52голосом администратора этажа (Иван узнал этот голос), сказали:

"У вас в номере посторонний. Гостям разрешается находиться в гостинице только до двадцати трёх часов".

"Одну минутку, - сказала Римма, - я сейчас выйду", - и бросилась одеваться. Взяла со стола кошелёк с деньгами и вышла.

Она отсутствовала в номере ровно тридцать минут. Иван засёк время. Вернулась растерянной.

"Что случилось?" - спросил Иван всё также лёжа в кровати.

"Выгоняют нас, Ванечка. Ты здесь посторонний. У них в книге записаны две женщины в этом номере живут. Милицию грозятся вызвать. И деньги не берут, сволочи", - выругалась Римма.

"Что делать будем?" - спросил Иван, поднявшись с кровати и натягивая трусы.

"Что делать, что делать - задумчиво повторила Римма.
– На вокзал нужно идти. Там частники предлагают жильё. Снимем на ночь койку у кого-нибудь из них. Они документы не требуют. Только деньги плати".

Тёплая ночь южного города. Редкие фонари на улицах.

До железнодорожного вокзала они дошли быстро. Но частников, предлагающих жильё приезжим, на вокзале уже не было - поздно. Расположились на скамейке в зале ожидания.

"Вот тебе и на!
– Думал Иван, сидя на жёсткой деревянной, отполированной чужими задами, скамье.
– Тут уж не военные портят мне жизнь. Это что-то даже над ними и над всеми стоящее. Что?"

Вопрос остался без ответа. Посидели, помолчали. Римма предложила положить голову ей на колени и поспать.

"Давай лучше ты поспишь", - возразил Иван.

53 Она взглянула на него, улыбнулась и молча увлекла его голову к себе на колени. Когда его голова оказалась в тёплой и мягкой ложбинке между двумя женскими бёдрами, Иван ощутил как тот - самостоятельный член его тела, оживился. Чтобы укротить его, Иван стал думать о плохом:

"Уже совсем скоро неизбежное возращение на корабль..."

Помогло.

В середине ночи Иван проснулся, открыл глаза и увидел склонённое над ним лицо любимой женщины. Глаза были закрыты. Она спала.

"Риммочка.
– зашептал Иван, - Риммочка, проснись. Ложись поудобней. Теперь моя вахта, сменяемся", - попытался он пошутить по-флотски.

Она подняла голову, но окончательно явно не проснулась. Иван сел на скамью и также, как сделала с ним Римма несколько часов назад, увлёк её голову к себе на колени. Она не сопротивлялась.

– -----------------------------------

В гостиницу они вернулись в девять часов утра. Именно с 9 до 23 часов, согласно правилам установленным для всех гостиниц СССР, гостям позволялось находиться в номерах советских гостиниц. До возвращения они позавтракали в городской столовой рисовой кашей и чаем. А как только вошли в свой номер - не сговариваясь разделись и прыгнули оба в мягкую, по сравнению с вокзальной скамьёй, гостиничную постель.

Любовный экстаз вмиг охватил обоих и унёс в рай чувственных наслаждений. А потом они до вечера отсыпались.

– ---------------------------------

Вечером Иван посадил Римму в поезд Севастополь-Ленинград, а сам вернулся на корабль. На прощание Римма сказала:

54 "Ванечка, ты такой, ты такой... Вобщем, повезёт женщине, которая станет твоей женой".

Иван ещё стоял на перроне, глядя в хвост удаляющегося поезда и сглатывал слёзы, наворачивающиеся на глаза, когда услышал голос сзади:

"Товарищ матрос, предъявите увольнительную".

Эти слова произнёс старший лейтенант с повязкой патрульного на рукаве и стоящими за его спиной, такими же как Ваня, матросиками-срочниками. Отличающимися от него только тем, что на их форменных ремнях висели штык-ножи от автоматов Калашникова.

– --------------------------------

Через три дня на эскадренном миноносце "Благородный" рано утром прозвучала команда:

"По местам стоять. С якоря и швартовых сниматься".

В походе издевательства над молодыми будто по команде прекратились. Даже такие тупые в социальной психологии люди, как военные моряки советских времён, и те понимали, что "по ходовой" издевательства над людьми, которые обеспечивают выполнение боевой задачи, недопустимы. Но этот факт позволил Ивану сделать вывод: корабельное начальство знало, что творится у нижних чинов, но не вмешивалось.