Игры Немезиды

Мгновенье она наслаждалась невесомостью. Солнце давило на спину, и свет огибал ее, а она отбрасывала тень на звезды и галактики. Когда головокружение немного отступило, она задумалась, где среди всех этих звезд Алекс. И вспомнила, что надо вести отсчет. «Тысяча…» сколько она уже здесь? Семь, восемь секунд? Ну, предположим худшее. «Тысяча тридцать». Почему бы и нет. Она подняла руки над головой. «Опасно». Дальше: «Не приближаться». И: «Угроза взрыва». Ей казалось, будто она шлет предупреждение звездам. Млечному Пути. Не ходите сюда, держитесь подальше. Здесь люди, им нельзя доверять.

Она расправлялась с каждой секундой, отпуская все, что было. Ждала страха, но он не приходил. Ждала смерти, но с безразличием. Хотелось бы пожить еще. Снова увидеть Джима. И Алекса. И Амоса. Хотелось бы рассказать Джиму обо всем, о чем так долго молчала. «Тысяча шестьдесят». Пора сменить сигнал, осталось четыре минуты. Четыре минуты и целая жизнь.

Где–то там Филип был с отцом, как все эти годы. С младенчества. А Син, бедный Син, уже умер, как умрет она, потому что увидел ее в шлюзе и решил, что остановить — значит спасти. Решил, что жизнь, которой она жила с Марко, стоит прожить. Она задумалась, что было бы, останься она тогда. Улети «Четземока» без нее. Джим подорвался бы на мине? Она считала, что да. Он плохо умел обуздывать любопытство. Звезды задрожали и расплылись. Она плакала. «Опасно. Не приближаться. Угроза взрыва».

Если бы батареи скафандра работали, он уже орал бы ей предупреждения. Наоми почти радовалась, что скафандр молчит. Пока что даже голова не кружилась. Она видела, как отключаются люди. Углекислый газ обеспечит ей мирный уход. Ни удушья, пи паники. Просто короткое головокружение — и тихий конец. Столько лет спустя она все–таки выбросилась из шлюза. Она вспомнила первую попытку, на Церере. Конечно, управление было утоплено в пол, но она и сейчас ощутила кончиками пальцев, как задает программу открытия шлюза, веря, что это ее смерть. Но даже тогда она не хотела смерти. Хотела только, чтобы все кончилось. Хотела свободы. От боли и от чувства вины. Хотела вырваться из капкана. Она все могла бы вынести, только не жизнь в клетке.

Сегодняшняя смерть была совсем другой. Сейчас Наоми встала на пути пули, чтобы та не убила друзей. Родных. Тех, кого она выбрала своей семьей. Людей, которые рисковали за нее жизнью. Она жалела, что Син не познакомится с Джимом. Мог бы понять тогда, как далеко Наоми ушла от девочки, которую он помнил но Церере. Насколько она перестала быть Костяшкой.

Наоми не интересовалась религией, но знавала верующих. «Угроза взрыва. Кончается воздух. Три минуты». Она задумалась: сочли бы они грехом то, что она сейчас делает? Отдает себя бездне в надежде, что Алекс увидит ее, и поймет, и спасется…

И спасет ее. Хорошо бы, он придумал способ спасти и ее. Или Джим вдруг возник бы среди звезд, чтобы подобрать ее. Наоми захихикала. Бог видит, она старалась. Он вечно сдуру разыгрывал героя, ее Джим. Теперь узнает, каково было ей, когда он, выпятив челюсть, устремлялся к смерти за правое дело. Жаль, что она уже не сможет ему напомнить. Сам он, наверное, не сумеет связать одно с другим. Или сумеет? Он переменился за эти годы и к прежнему не вернется.

«Опасно. Не приближаться. Угроза взрыва». Опять сбилась со счета. Две минуты? Или одна? Наоми не знала. Она заметила, что напевает запомнившуюся с детства мелодию. Слов она не знала. Может, не знала и языка. Все равно. Она обрадовалась песне. Встретила ее с благодарностью. И еще она была благодарна судьбе, что перед смертью ее не тошнит. Вот и хорошо. Раз так, то и пусть. «Не то чтобы я ни о чем не жалела, — решила она, — но с этими сожалениями можно жить. И можно умереть».

— Все же, — обратилась она ко Вселенной, — пожалуй, я бы не отказалась от добавки.

Что–то мелькнуло слева от нее, выскочив сзади. Масса металла, сверкающая на солнце. Это походило на торпеду, направленную носом к Солнцу, пятящуюся от него. Двигатель не работал. Странная случайность. Она задумалась, как…

Удар пришелся ей в середину спины. Чужая рука, обхватившая ее за плечи и бедра, не давала шевельнуться. Наоми машинально забилась, пытаясь вырваться, уйти из–под удара. Она ощутила, как свободная рука нападающего возится с ее скафандром. Что–то твердое, как металл, прижалось к боку там, где полагалось висеть баллону с воздухом.

В ушах хлопнуло от резко поднявшегося внутреннего давления. Чистый, острый запах наполнил ноздри. Свежий воздух. Наоми чуть не расхохоталась. Ее держали хваткой спасателя. Неизвестный проделал еще какие–то непонятные действия, потом закрепил у нее на поясе буксир и выпустил. Когда их развернуло лицом к лицу, он ухватил Наоми за шлем и прижал к щитку своего.

— Бобби?

— Привет, — прокричала десантница и ухмыльнулась. Звук доносился посредством вибрации шлемов и казался на удивление далеким для разговора носом к носу. — Представь, где встретились, а?

— Сказала бы, что рада тебя видеть, — прокричала в ответ Наоми, — только это будет очень слабо сказано. Корабль! Он настроен на отказ магнитной ловушки при сближении с другим кораблем.

Бобби нахмурилась, кивая. Наоми видела, как шевелятся ее губы — передавала кому–то информацию. Алексу, конечно. Потом Бобби прислушалась к чему–то неслышному для нее. Она выглядела старше, чем помнилось Наоми по последней встрече. И очень красивой. Сказав еще несколько слов в микрофон, десантница снова прижалась к щитку шлема.

— Сейчас начну разворот, — крикнула она, — надо нацелиться ногами к Солнцу. Спрятаться, чтобы впитывать меньше тепла, ясно?

В голове у Наоми гудели вопросы, в ответах на которые она не нуждалась.

— Ясно!

— Тебе нужна срочная медпомощь?

— Возможно. День выдался трудный.

— Смешно, — гаркнула Бобби, не скрывая, что не видит ничего смешного. — Опасные повреждения есть?

— Нет. Не думаю.

— Хорошо. Заведи руки мне за плечи и обхвати себя за локти. — Бобби немного отодвинулась и показала, как сцепить руки в замок.

Наоми ответила астерским жестом, означавшим «поняла и исполняю». Через несколько секунд боевой скафандр Бобби включил маневровую тягу, и к Наоми вернулся вес. Ее поднимали, уносили к звездам. Яркий, как Солнце, выхлоп из дюз «Четземоки» прошел мимо. Сам корабль казался темным карликом перед этим пламенем. Он стал падать к светилу и медленно, спустя долгие, вечные минуты скрылся внизу.

***

В шлюпке они не помещались. Какое там! Она была рассчитана на одного, может, на двоих, а они влезли в нее вчетвером, причем один в тяжелом скафандре. Горячий воздух загустел, система вентиляции уже выбрасывала сигналы тревоги и ошибок. Алекс заглушил реактор и переключился на аккумуляторы, чтобы генерировать поменьше тепла.

— В смысле, мы могли бы пойти навстречу, — говорил он, — только не знаю, в какую сторону, и к тому же нас вдвое больше, чем амортизаторов на борту.

Он единственный занимал настоящий амортизатор в носовой части шлюпки. Бобби скрючилась там, где изуродованная палуба напоминала о втором. Через открытую дверь кабины они видели плавающего в воздухе премьер–министра Марса — в мокром от пота белье. От этого все походило на сновидение. Наоми зависла под потолком. Алекс настроил экраны на вид снаружи, но картинка там была куда менее яркой, чем в натуре. Наоми ясно видела разницу.