Их любимая злодейка

Только жена могла видеть эльфа обнажённым.

Эльф лежал на кровати беззащитный, открытый, показывающий самые сокровенные места. Никто никогда не касался его, не видел без одежды. Не целовал.

Дракон во мне проснулся.

Тёмное, безудержное желание поднималось в груди. Взять. Присвоить. Впитать сладкий цветочный дух. Выпить полностью, чтобы и капли не осталось. Превратить свежий аромат невинности в тёрпкий тяжёлый запах порока.

Хочу.

Мой.

Моё.

Из груди вырвался тихий рык. Когти на руках удлинились. За спиной распахнулись крылья.

Возьму.

Сейчас.

Растерзаю в клочья.

Эльф на кровати дёрнулся, вжался в деревянное изголовье, но не попытался сбежать. Правильно. Не зли дракона. От меня не скрыться.

Сладкий, чистый, невинный. Я сделаю тебя своим. Никому ты не сможешь принадлежать. Только мне.

Желание накрыло с головой, лишило разума. Я склонилась над эльфом, вжалась носом я пульсирующую жилку на шее — от неё волнами исходил одуряющий аромат. Тело подо мной окаменело. Всё громче, всё отчаяннее билось эльфийское сердце. Его стук оглушал, заполнял всю комнату, звучал в моих ушах. Окружающий мир сжался до этих двух ощущений — густого манящего запаха и невыносимого шума чужой крови.

Губы разомкнулись. Раздвоенный драконий язык скользнул вдоль сонной артерии. Даже на вкус эльф был восхитителен. Под пальцами упруго проминалась нежная кожа горла.

Одетая, я опустилась на обнажённого эльфа, вжалась в него всем телом. Крылья легли по обеим сторонам кровати, пряча нас под кожистым шатром.

Мой. Я первая к нему прикасаюсь. Первая подарю наслаждение. Других после меня не будет.

— Пожалуйста, — выдохнул эльф. Его трясло. Крупной мучительной дрожью. И я не знала, желание это или страх. Умоляет он прекратить или продолжить.

Глава 10

В чувства меня привёл запах крови. Я обнаружила, что прокусила Вечеру шею, и ощутила тошнотворный металлический вкус. Секунду назад он казался мне волшебным.

О Господи!

Эльф подо мной лежал, прикрыв глаза, и дышал часто, рвано. Белая грудь судорожно вздымалась. По шее текла тонкая красная струйка.

Я его ранила! Хуже! Я его чуть не… чуть не… Он не хотел, а я… Он просто жертвовал собой ради своего народа — неблагодарного народа, который сначала бросил его дракону, а потом заклеймил позором.

Я вскочила с кровати, словно ошпаренная. Вечер проводил меня мутным взглядом, но желание в глазах быстро сменилось неловкостью.

— Одевайся.

Уговаривать не пришлось. Покрасневший эльф торопливо потянул за край одеяла, сначала прикрыв возбуждение, затем закутавшись в ткань по горло.

Мучимая чувством вины, я подобрала с пола его одежду и швырнула на кровать. Придерживая рукой одеяло, следя за тем, чтобы оно не сползло, Вечер подгрёб рубашку и штаны ближе. Бросил на меня растерянный и почему-то обиженный взгляд и попытался одеться внутри своего тряпичного кокона.

Всё ещё стеснялся? Даже после того, как я разглядела его в деталях? Или решил, что не понравился? Что его тело мне не интересно?

Так или иначе, спустя минуту он сидел на постели, закованный в одежду, словно в броню. Воротник — как удавка, манжеты — как кандалы.

Надо было что-то сказать. Сгладить неловкость. Но извиняться было глупо и не в духе жестокой могущественной Мхил Дракар.

— Я не хотела тебя… э-э-э… тебе вредить. Это всё драконий инстинкт. Ну, понимаешь: золото и девственники — главная моя слабость.

Прозвучало как попытка оправдаться. Кхалэ не одобрила бы: совсем я не походила на сурового дракона, жрущего на завтрак сердца врагов. Неважная из меня получилась злодейка.

— Не волнуйся. Я и пальцем тебя не трону.

Эльф поджал губы. Что опять я сказала не так? Почему вместо радости на его лице это непонятное выражение?

— Благодарю.

Да таким тоном пол Земли можно заморозить!

Эльф сидел на краю кровати, чинно сложив руки на коленях. Белобрысая ледышка. Оскорблённая добродетель во плоти. Вид у него был до того чопорный, что мне захотелось скорее сбежать. Что я, собственно, и попыталась сделать. Но только потянулась к дверной ручке, как…

— Могу я заплести волосы в косу?

Что?

— Э-э-э…

Эльф поднял взгляд. Посмотрел пристально, горько. Я растерялась.

— Я, знаешь ли, привыкла носить волосы распущенными.

Вечер вздохнул и уточнил:

— Могу я заплести свои волосы в косу?

Так вопрос прозвучал ещё более странно. Совсем я не понимала этих ушастых.

— Заплетай. В чём проблема?

Эльф отвернулся, упёр печальный взгляд в стену, сгрёб длинные белые волосы на плечо и принялся заплетать косу с видом, будто собирался на ней повеситься.

Внимания на меня не обращали, и я поспешила скрыться, пока угасающий день не растерял последние крохи нормальности.

За ужином я спросила Кхалэ о необычном поведении Вечера.

— Что тут странного? — удивилась она, возвращая на тарелку пытавшийся сбежать фрукт. Тот напоминал морского гада. Шесть мясистых листьев обрамляли плод, извиваясь подобно щупальцам. Съедобная сердцевина пульсировала и раз в несколько секунд приоткрывала кожуру. При этом источала такое зловоние, что я разговаривала, зажимая нос пальцами.

 — Это эльфийская традиция. — Кхалэ не сводила взгляда с тарелки: надо было успеть зачерпнуть ложкой мякоть, прежде чем разомкнувшаяся верхушка фрукта снова закроется. — Хочешь? Очень вкусно. Но резать нельзя — испортится мгновенно.

— По-моему он уже того, нет? Вонь на всю комнату.

— Если бы он был, как ты выражаешься, того, то не пытался бы так резво сбежать.

Стоило отвлечься, и упёртый фрукт на своих щупальцах-листьях засеменил к краю стола.

— Так что там с этой волосатой традицией?

— На Земле люди, вступая в брак, обмениваются кольцами — эльфы заплетают друг другу косы. С распущенными волосами ходят только свободные.

На пару секунд я зависла.

— Он считает себя… меня… нас?..

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты отлично умеешь выражать свои мысли?

— Он считает, что мы женаты?

— Ты его уже распечатала?

— Что распечатала?

— Эльфа.

— А, в этом смысле. Нет, конечно.

— Но ты прикасалась к нему до брака, видела его голым. Естественно, он хочет заплести косу. Такая иллюзия, чтобы не чувствовать себя обесчещенным. Думаю, теперь носить волосы распущенными ему невыносимо.