Иисус Навин, Руфь, Есфирь

И выполни всё, как предложено, точно».

И взял одеянье Аман и коня,

облёк Иудея, судьбину кляня.

Торжество Мардохея

И вывел на площадь его городскую,

и громко, как велено, там возглашал

слова, что царю для себя подсказал,

в душе ненавидя, злобясь и тоскуя. 2

Но кончился праздник, и вновь Мардохей

сидит у ворот. Он на службе своей.

Аман же подался дорогой недальней

в свой дом оскорблённый, больной и печальный.

Он голову платом печали покрыл.

Душевные раны он гневом травил.

Зереши – жене рассказал, как всё было

как счастье мелькнуло и тут же уплыло.

Зерешь собрала мудрецов и друзей.

И поняли все – вознесён Мардохей.

И так поразмыслив, Аману сказали:

«когда ненавистный твой враг Мардохей

по роду и племени есть Иудей,

тогда ты его пересилишь едва ли.

Ему ты обязан паденьем своим.

Теперь ты наверно падёшь перед ним». 3

Они обо многом ещё говорили

и, с горя, немало и ели, и пили.

Вечерняя в небе зарделась заря.

Пришли за Аманом гонцы от царя

напомнить ему о сегодняшнем пире.

Ведь был приглашён он к царице Есфири.

И снова надеждою полнится мир.

К царице Аман поспешает на пир.

*****************************************

Примечания:

1. Более точный перевод (без упоминания имени Божия): «в ту ночь сон бежал от царя»...;

2. Едва ли можно придумать более жгучее уязвление гордости и самолюбия, какое представляло приказание царя Аману относительно Мардохея. Человек, которого сам царь вознес на такую высоту, что называл его «вторым» по себе, «отцом» и т. п. и отличил такими почестями, как поклонение ниц подданных перед ним, — должен был исполнить роль слуги в триумфе своего заклятого врага, которому он даже приготовил уже и виселицу. Помимо объяснения этой неожиданно-непостижимой подмены ролей устроением Промысла Божьего, каравшего здесь вышедшую из берегов гордость и самомнение Амана, мы можем допустить здесь и то предположение, что царский любимец уже начал сильно падать в глазах царя к этому времени;

3. Необычайная судьба, какую иудеи переживали со времен Кира Персидского, вызывала между другими народами то зависть и неприязнь, пользовавшиеся всякими случаями к проявлению, то — с другой стороны — безотчетно мистическую боязнь, как перед какой-то особой загадочно живучей силой, охраняемой еще другой высшей неодолимой силой (Божества).

Книга Есфирь. Глава 7

На втором пире царь снова обещает Есфири всё, чего она пожелает; Есфирь просит жизни себе и своему народу; Она открывает царю, что Аман – враг Иудеев; Царь находит Амана припавшим к ложу Есфири и велит повесить его.

Царь снова с Аманом приходит к Есфири.

Царица встречает великих гостей

чудесным виденьем в проёме дверей,

Служанки неслышно хлопочут о пире.

К серебряным ложам Амана с царём

Есфирь приглашает в чертоге своём.

Под дивные яства и тонкие вина

беседа течёт и легко, и невинно.

И царь ей сказал: «Что тревожит тебя?

Что хочешь, проси у царя для себя.

Всесильно на свете моё государство.

Дано тебе будет вплоть до полуцарства»!

И грустно Есфирь отвечала ему –

грозе всех царей и царю своему:

«О, если в очах твоих благоволенье

нашла я, мой царь, если любишь меня,

мне жизнь подари, чтоб ни ночи, ни дня

не ведала я рокового гоненья.

По просьбе моей пусть мой мирный народ

в твоём государстве спокойно живёт.

Но проданы мы – и народ, и царица.

Враги нашей кровью мечтают упиться!

Меня и народ мой дотла истребить.

И старых, и малых вконец погубить.

О, если бы проданы были мы ныне

в позорное рабство – в рабы и рабыни,

молчала бы я, никого не коря,

хоть враг не вернул бы ущерба царя». 1

Есфирь обличает Амана

И царь исподлобья взглянул на Амана.

И замерла речь у того на устах,

и сердце опутал предчувствия страх.

А царь на Есфирь посмотрел взглядом странным:

« Кто враг твой? – спросил он, нахмурясь, жену, –

кто хочет в крови утопить всю страну?

Есфирь отвечала: «Вот враг и губитель,

вот злобный Аман. Он кровавый грабитель»! 2

Аман задрожал. Не сказал ничего.

От страха трясло и ломало его.

И встал Артаксеркс. Не промолвил ни слова

и вышел разгневанный в сад он дворцовый.

Аман же остался царицу молить

сменить гнев на милость и жизнь сохранить.

И гнев остудив, вновь вернулся в дом пира

из сада дворцового царь, не спеша.

Раскаяньем поздним объята душа:

зачем он одобрил погром вместо мира?

И видит: у ложа Есфири Аман,

припал он к нему, то ли трезв, то ли пьян.

Он руки к ней тянет. Румянец на лицах…

«Да он изнасиловать хочет царицу! 3 –

сказал Артаксеркс, – среди белого дня

такое творит во дворце у меня»!

И сказано грозное царское слово.

Оно всех деяний закон и основа.