Икар из Пичугино тож

— Да. И по-моему, это очень хорошо. Я рада, что ты приехал сюда, а не на какую-нибудь чужую дачу… А теперь можешь пойти поиграть с ребятами, все равно сегодня от тебя мало толку.

— Мне что-то не хочется.

— Тогда иди почитай.

— А что именно?

— Я не знаю… Что ты вчера читал?

— Вчера я ничего не читал…

— Тем более — значит, надо сегодня.

— Может, вместе?

— Алеша, я пока не могу. Ты же знаешь, дел полно. Давай попозже.

В семье Глебовых существовало странное распределение дел: внуки любили слушать истории деда, но читать вслух книги должна была непременно бабушка. Не только Алеша и Лиза, но даже взрослый Гера тогда тоже приходил послушать Елену Федоровну.

Она читала очень хорошо. Ее голос сохранил мелодичность юности. Он мягко обволакивал, давая возможность унестись в приятное, которое у каждого из детей было, конечно, свое. Хорошая книга служила трамплином в мир, где было так замечательно предаваться мечтам, что иногда целые куски текста оказывались прослушанными. История и голос Елены Федоровны открывали дверь туда, где было всегда хорошо. Разглядывая обои или картины на стенах, дети замирали, слушали затаив дыхание, и ничто не могло отвлечь их от этого таинства.

Что именно читать, определяла сама Елена Федоровна. Иногда советовалась с мужем. Она знала, что нужно ее внукам, и никогда не ошибалась в своем выборе. Это понимание складывалось из мельчайших деталей: из случайно оброненных детских фраз, из их обид и фантазий, вопросов, игр, из того, что их так раздражало и веселило. А еще в этом было много интуиции, которая позволяла одним махом схватить важное для трех совершенно разных ребят, найти то значимое, что было бы общим для них. Неписаное правило гласило, что выбранная для совместного прочтения книга никогда не читалась детьми отдельно ото всех. Параллельно они могли читать все, что угодно, но только не ее. Также нельзя было тайком заглянуть, чем там все закончится, или посмотреть ее экранизацию. К такому табу дети пришли сами. Оно было абсолютно добровольным.

Прошлым летом Елена Федоровна читала детям повести из цикла про Муми-троллей, которые оказались очень созвучными уютным приключениям их собственной дачной жизни. Елена Федоровна припасла ее для дачного чтения уже в марте. Она радовалась, представляя, как будет уместна эта книга на «Зеленой листве», как она прочитает ее внукам после обеда в беседке и на ночь при свете настольной лампы, около которой будет виться залетевший мотылек. Она всегда угадывала с выбором, и с этой книгой не могло быть иначе. Лиза и Алеша сразу попали под ее очарование. «Неужели нельзя взять что-нибудь посерьезней?» — сетовал Гера, но все равно старался не упускать возможности послушать чтение вслух вместе со всеми.

В этом году выбор пал на «Приключения Гекльберри Финна». Елена Федоровна решила сориентироваться больше на старших — на Лизу и особенно на Геру. Хотя ожидаемо и в этом году самым благодарным слушателем стал Алеша. Очень уж его увлекла идея путешествия на плоту. Перед сном он сажал своих воображаемых героев на плот и перед тем, как самому пуститься по волнам сновидений, отправлял их в далекое плавание по длинной извилистой реке.

Алеша взял с собой в гамак старую коробку из-под зефира. Предварительно оттолкнувшись от земли, чтобы привести в движение свою люльку, он лег поудобней, вытянув ноги, положил коробку себе на живот и снял с нее крышку.

Больше всего Алеша любил слушать приключенческие истории, где непременно должны были быть море и парусные корабли. Два последних года он мечтал о дальних странствиях и невероятных приключениях. Отважные капитаны, пираты и плуты всех мастей, ученые-очкарики, юные красавицы со своими тетушками, благородные студенты, юнги, матросы, коки, боцманы — кого в его мире только не было!

Он рос не вполне современным ребенком, в том смысле, что почти ничего не смотрел и не читал из того, что увлекало большинство его сверстников. Спокойно относился к компьютерным играм, то есть играл в меру. Сказывалось влияние дедовской библиотеки и еще того, как Сергей Иванович и Елена Федоровна вовлекали детей в свои интересы, как умело забрасывали удочки и ловко расставляли капканы, при этом часто даже не помышляя ни о каком подобном «коварстве». Результат часто превосходил всякие ожидания. Брейгелевская репродукция, когда-то совершенно случайно оказавшаяся в доме и теперь занимавшая все мысли младшего внука, служила ярчайшим примером такой возвышенной «ловушки». Она появилась в доме своим путем, без всякой педагогической цели, но, с другой стороны, вместо нее могло оказаться что угодно другое. Следовательно, речь шла о влиянии вкусов и убеждений взрослых.

Увлечение Алеши бумажными вырезками началось с книжек с красивыми картинками. Сначала ему нравились только картинки, содержание шло явно следом за ними. Его первой детской привязанностью стала книга Святослава Сахарнова «Слоны и чернильницы». Алеша вышел весь из нее. Это было издание, доставшееся ему по наследству от матери. Уголки переплета и краешки ее страниц поистрепались и стали мягкими, почти как промокашка (но о том, что это такое, Алеша, естественно, никак не мог знать).

Дома, в окружении своих любимых книг с красивыми картинками, мысленно он придумывал новые миры. Ему настолько полюбились некоторые персонажи, что он желал буквально держать их в руках, чтобы составлять с ними множество сюжетных комбинаций подобно режиссеру в театре. Кукольные спектакли сестры, разыгрываемые под большим письменным столом, подталкивали Алешу к самостоятельным проектам. Ему нужны были свои куклы. Персонажей из любимых книг распечатывали на принтере, а затем вырезали. Так со временем у него накопилось две большие картонные коробки, полные вырезок. Сейчас, когда Алеше шел одиннадцатый год, он больше не коллекционировал бумажных героев, теперь ему не нужно было держать их в руках, отныне они все дружно переехали в его воображение и уже там разыгрывали свои сюжеты. Несмотря на то что теперь он ощущал себя вполне взрослым, все равно время от времени любил сесть куда-нибудь поудобней, чтобы перебрать архив. Изрядно потрепанные, с заломами по краям, они продолжали оставаться дорогими его сердцу.

Вдруг пахнуло дождем. Крупные капли затараторили о чем-то своем крыше беседки, газонной траве, иголкам и листьям на деревьях. Алеша быстро снял гамак и бросил его в беседку. Небрежно сунув ноги в шлепки, он направился к дому. Бежать не хотелось, но холодные капли все же заставили ускориться. Сколько раз ему говорил дед: «Ты либо делай что-то в полную силу, либо не делай вовсе». Сейчас Алеша вроде бы и бежал, но так затерялся в мыслях о новой воображаемой истории, что кара настигла тут же. Он поскользнулся на одной из плит дорожки, упал и выронил коробку. Та открылась, вывалив наружу некоторую часть вырезок. Сокровище стало беззащитно мокнуть под вконец взбесившимся дождем, а Алеша в ужасе, не поднимаясь на ноги, ползал на четвереньках и спасал свою коллекцию.

В гостиной он разложил на диване особенно пострадавшие вырезки, чтобы они хорошенько просохли. Некоторые из них довольно сильно пострадали.

— Переоденься в сухое, — услышал Алеша голос Елены Федоровны за своей спиной.

— Бабушка, они все намокли! Они испорчены!

Елена Федоровна подошла к дивану, чтобы оценить масштаб трагедии.

— Да нет же, — сказала она. — Они высохнут. Не расстраивайся, мой хороший.

— Точно?

— Конечно. Вот увидишь.

Елена Федоровна ласково погладила внука по голове. У нее и ее дочери был особый дар вселять спокойствие в своих домашних. Он всегда действовал безотказно, с той лишь разницей, что у Марины это было по-деловому: «Не волнуйся, мы все решим!» — а у Елены Федоровны мягко и нежно, с обязательным прикосновением. В этом заключалось что-то магическое, и самое главное, действительно все решалось и устаканивалось.

Между тем дождь стал еще сильней. Алеша видел из окна, как дед, надев смешной коричневого цвета плащ, занес в дом белье, сушившееся на веревке, а затем — как, вжав голову в плечи, внизу пробежал Герка. Так странно было находиться днем в доме всем вместе. Полный звуков и тонких межкомнатных стен, теперь он казался очень тесным. И это еще не было отца и матери. Внизу гремела посудой бабушка, дед включил телевизор, за стенкой Лиза болтала по телефону, а Гера ушел в родительскую спальню и включил на ноутбуке какой-то боевик.

Алеша продолжал смотреть в окно. Ливень — это настоящее зрелище, когда ты сам находишься в сухом и теплом месте. Смешение жанров, где от трагедии до комедии подать рукой. Тогда все заоконье превращается в сцену театра, и ты — счастливчик, сидящий в первом ряду. Глядя, как искусственный прудик под лиственницей переполнился водой, Алеша вспомнил про большое наводнение в долине муми-троллей. А что, если всю дачу затопит и только дом будет торчать из воды, ведь он на возвышенности и в два этажа? Что они будут делать? Или вдруг каким-то неведомым образом здание возьмет и отделится от земли, и поплывет само по себе? Кто знает, что будет? Как говорила Туве Янссон, иногда сама жизнь заставляет пуститься в странствия и такое полное лишений, привычного комфорта, скитальческое существование может неожиданно преподнести удивительные сюрпризы.