Икар из Пичугино тож

Елена Федоровна вернулась обратно в разговор, когда Вера Афанасьевна вспоминала историю из юности своего сына.

— Он стоит передо мной весь испачканный, помятый, видно, что ему крепко досталось. Мне его ужасно жалко, хочу обнять, но не могу. Я его, конечно, не ругала, а, наоборот, всячески подбадривала, но обнять — не обняла.

Елена Федоровна поняла, что, вероятнее всего, Вера Афанасьевна впервые об этом говорила кому-либо, что тут же подтвердилось.

— Сколько раз после хотела поговорить с ним, не держит ли он обиду на меня за это, но все никак. А поговорить бы надо.

— Обязательно поговори, не откладывай.

— Что-то у нас грустный разговор получился… Ты скажи…

— Нормальный разговор, хороший.

— Ты скажи, как у вас с праздником продвигается?

— О, это тайна за семью печатями. Скоро все сама узнаешь, — ответила Елена Федоровна. Она понимала, куда клонит Вера Афанасьевна. Наблюдательная соседка не видела никаких приготовлений к празднику, и ее разведка в лице внучки тоже ничего не могла сообщить. Однако несмотря ни на что, Елена Федоровна решила не признаваться, что в этом году весь праздник продумал муж без нее. Для всех соседей у них все шло по плану. — Много дел с этим, как всегда, сама знаешь.

— Это верно.

— Слушай, Вера, хотела тебя спросить: как Сара? — перевела тему Глебова.

Накануне произошел неприятный инцидент. Люмпик и Перзик забежали на «Цветущие клематисы» и загнали кошку на старую яблоню, напав на нее, когда она отдыхала в теньке. Та хоть и не из робкого десятка, но сильно перепугалась и после этого не отходила далеко от дома.

— Ничего, отойдет. В самом деле, не ставить же теперь забор между нашими участками! Будем считать, что они ей отомстили за то, что она в мае их поцарапала.

— Ох они у нас и бестолковые! Сколько мне одной только рассады поломали. Как вспомню… Спасибо тебе, что выручила.

— А у меня в этом году что-то зелень плохо идет, особенно рукола и кинза. Придется попробовать посеять еще. У тебя не остались семена?

— Да вроде бы остались. Приходи. Хочешь, я с Аллочкой передам, мне все равно уже пора идти.

После ухода Елены Федоровны Вера Афанасьевна решила немного поработать в огороде. Чтобы молодые помидоры, перцы, баклажаны и огурцы вошли в силу и хорошо росли, их нужно было регулярно подкармливать. Об этом знал каждый дачник в Пичугино тож.

Она зачерпнула ведро в старой бочке с намешанной вонючей бурдой, чтобы из ковшика полить под каждое насаждение. И вот уже по узеньким дорожкам «Цветущих клематисов» быстро засеменили ножки маленькой женщины — нужно успеть все сделать до ужина. В своем балахоне в привычной манере она, как гигантская предзакатная бабочка, перелетала от растения к растению, наклоняясь к ним и заботливо охаживая. Это совсем не было похоже на повинность, скорее дачный балет тех, кому за шестьдесят. Возможно, в этот момент Вера Афанасьевна представляла себя копошащейся у своего домика на берегу океана, когда во второй половине дня начинает спадать нестерпимый тропический зной и уже одни только мысли о приближающейся вечерней прохладе бодрят и придают силы. А может, она и не думала ни о чем таком, а просто танцевала свою работу, сосредоточившись на том, чтобы никого не обделить своим вниманием.

Закончив дела на грядках, Вера Афанасьевна пошла на кухню. Ей остро захотелось жареной картошки с чесноком и сосисок. Вчера в дачном магазине она купила очень вкусные сосиски, те, что сюда привозили нечасто. Она проголодалась, и теперь с жаром принялась за дело, которое любила не меньше, чем заниматься подкормкой растений. Ведь, в сущности, нет никакой разницы, кого кормить — людей или их зеленых друзей. Включив инструментальную музыку из времен своей молодости, Вера Афанасьевна начала свое священнодействие. Может быть, это музыка создавала такой эффект, но казалось, эта женщина не только не из этих времен, но вся она, ее выражение лица, пластика и предметы, которых касались ее руки, из какого-то другого мира. Можно было легко представить, что жарит она не картофель, а африканский маниок, и что есть они его будут не с сосисками, а с тунцом, заправленным шафраном и лимонным маслом.

Пришла Аллочка и принесла от Глебовых семена разной зелени. Назавтра было решено взять реванш за неслучившиеся пряные травы на грядках.

За ужином бабушка и внучка почти не разговаривали. Аллочка так набегалась и наболталась с Лизой, что теперь была полностью поглощена едой, а Вера Афанасьевна поймала себя на мысли, что у нее сегодня действительно хороший день, когда на душе тихо и спокойно.

— Что там нового у Глебовых? — спросила Вера Афанасьевна.

Аллочка задумалась.

— Вроде все как обычно… А Лешка странный какой-то сегодня, что-то скрывает, по-моему. Закрылся в своей палатке и чего-то там задумал. Я сразу поняла.

— Ну что ж, каждый человек имеет право на уединение. Это нормально.

— Наверное.

Они поели и, довольные, откинулись на спинки стульев. Аллочка заметила лукавую улыбку Веры Афанасьевны, как будто та что-то задумала или хочет что-то сказать.

— Чего ты? — спросила Аллочка.

— Знаешь, что мне сейчас хочется?

— Мороженого?

— Да ну тебя…

— А тогда чего же?

— Сегодня такой теплый вечер… — намекала Вера Афанасьевна.

— И?

— Пошевели мозгами.

— Ты хочешь прогуляться по бетонке?

— Много лучше.

Глаза Аллочки загорелись.

— Неужели? Да, но ты же сама отругала меня недавно за то, что мы так долго не вылезали из воды, и теперь несколько дней не видать мне Волги.

— Даю тебе пять минут на сборы.

— Я мигом, — выпалила Аллочка и бросилась из-за стола, задев тарелку, так что та громко ударила по столу.

Она убежала в дом, но тут же высунулась в дверях:

— Кстати, посуду я вымою сама. Оставь все как есть.

— Хорошо, хорошо, — отозвалась Вера Афанасьевна, собирая тарелки и вилки и ставя их в раковину.

Аллочка шла довольная по Шестнадцатой улице, демонстративно накинув на плечи большое банное полотенце. Она считала, что все непременно должны ей завидовать.

— Здравствуй, Соня! — сказала Аллочка Воротынской, когда они поравнялись с «Театральным вагончиком». Соня сидела на корточках и возилась с цветами, которые высадила вдоль внешней стороны своего забора.

— Ой, здравствуйте, здравствуйте, — звонко приветствовала она соседей, подняв голову.

— А мы купаться идем с бабушкой, — поставила в известность Соню Аллочка.

— И правильно делаете. Молодцы!

Но особенно Аллочка ликовала, когда они проходили мимо «Зеленой листвы». Она знала, что Сергей Иванович и Елена Федоровна тяжелы на подъем. Сергей Иванович — тот еще иногда выбирался с внуками на утес или днем на речку, а вот Елена Федоровна почти не покидала пределов дачи вместе с детьми, разве что изредка выходила с кем-то из них прогуляться по бетонке, но чтобы посчитать количество этих прогулок в году, было достаточно пальцев на двух руках. Аллочка сейчас очень хотела похвастаться перед подругой, но той, как назло, не было в поле зрения. «Может, на обратном пути нас увидит», — успокоила себя она.