Икс

— Вы вообще помните вашу маму?

Она помотала головой.

— Я не помню, как она выглядела. Все, что я помню — чувство беспокойства. Это было ничего, пока я отвлекалась, но по ночам или во время болезни, это была просто большая зияющая темная дыра. Не могу сказать, сколько раз я плакала, пока не засыпала. В конце концов, я это пережила.

— От такого нельзя так легко избавиться.

— Вы не можете жить в таком месте, где столько боли. Вы должны затолкать ее вниз и закрыть крышкой. Иначе она вас поглотит.

— Это то, что вы сделали?

— Что я сделала — я выросла. Тогда мы уже жили здесь. Думаю, он надеялся, что я никогда не уйду, всегда буду папиной маленькой девочкой. Я надеялась на противоположное. Я не могла дождаться, чтобы сбежать. Самым длинным годом в моей жизни был год между двенадцатью и тринадцатью годами. Я хотела стать подростком. Как будто жизнь станет совершенно другой, когда я достигну этого возраста. Потом, казалось, прошла вечность, пока мне исполнилось шестнадцать, и я получила водительские права. Когда я закончила школу, он думал, что я пойду учиться в университет Санта Терезы, а я думала: “Ты что, с ума сошел? Меня нет, я уезжаю отсюда.” Факт в том, что я так и не сбежала, не правда ли?

Я здесь, а он — под боком, в Коттонвуде, до которого, сколько, целых десять километров?

— Какие у вас отношения с мачехой?

Она состроила гримасу.

— Не такие уж прекрасные. Она нервная и раздражительная. Я веду себя вежливо, но в наших отношениях нет ничего теплого и пушистого.

— Сколько они женаты?

— Четыре года. Он познакомился с ней на собрании анонимных алкоголиков. Это было в начале, когда она только присоединилась. Я так поняла, что она сильно пила. Теряла работы, разбивала машины в пьяном виде. В конце концов она дошла до точки, когда надо было что-то делать или умирать. Папа был знаком с ней три месяца, перед тем, как сделал предложение. Свадьба была через две недели.

— Ваш отец — член общества анонимных алкоголиков?

Эйприл помотала головой.

— Короткое время. Я знаю, что это звучит цинично, но я думаю, что он искал способ знакомиться с женщинами. Селеста до сих пор ходит на собрания пару раз в неделю.

— Он ждал долгое время после смерти вашей матери.

— Нет-нет. До Селесты у него была жена Филлис.

— Ой, извините. Правильно. Я помню, что слышала о ней. Что там за история?

— Он женился на ней, когда мне было семь. Я думаю, она не взяла на себя роль заместительницы матери, так что это продолжалось только пару лет. Позже он встречался с женщиной, которая работала в той же компании. Она была милая, и он ее обожал. Мне она тоже нравилась. Они не были женаты, но, в конце концов, она подала на него в суд, так что, с таким же успехом, это мог быть развод. К тому времени я уже училась в колледже и пропустила все фейерверки.

Я хотела спросить, за что женщина подала на него в суд, но знала, что мы говорим о Тарин, поэтому промолчала и дала ей продолжать.

— В общем, если считать мою маму с одного конца и Селесту — с другого, получится только четыре случая серьезных отношений за двадцать восемь лет. Это, в среднем — одно за семь лет?

— Не так уж плохо, если рассматривать с такой точки зрения.

— Посмотрим, как долго продержится Селеста. Не до конца жизни, могу гарантировать.

— Что у них за отношения?

— Очень совместимые. Он — тиран, а она — мышка. Они ведут себя, как будто все в порядке, но это не так. Они раз в месяц у нас обедают, и это все, что я могу вынести. Кстати, они приходят завтра вечером, так что это домашняя работа, которую я смогу вычеркнуть из списка.

— Вы думаете, ваши отношения могут измениться после рождения ребенка?

— Будем ли мы встречаться чаще? Я уверена, он на это надеется, но я — нет.

— Я никогда не знаю, что можно заключить из таких разговоров. Иногда я фантазирую, какой прекрасной могла бы быть жизнь, если бы мои родители были живы. Потом я слышу истории вроде вашей, и мне хочется упасть на колени и возрадоваться.

Она засмеялась.

— Я лучше поеду. Мне нужно в магазин, и я уверена, что у вас есть работа.

— Могу я попросить об одолжении? Я бы хотела написать в Сакраменто и запросить копию свидетельства о смерти вашей матери. Мне нужна ее дата рождения.

— 7 августа 1940 года.

— Как насчет номера социальной защиты?

— Она никогда не работала, насколько я знаю. Она даже не окончила школу, когда я родилась. Зачем вам нужно ее свидетельство о смерти?

— Из интереса все понять.

— Насчет чего? Она приняла повышенную дозу. Конец истории, не так ли?

— Я не знаю, конец или нет. Что, если ее смерть была несчастным случаем?

— О. Это никогда не приходило мне в голову. Интересно. Это было бы замечательно, правда?

— Кажется, к этому стоит присмотреться. Я не уверена, что что-нибудь узнаю, но думаю, что нужно попытаться.

— Вы мне сообщите?

— Конечно.

Эйприл наклонилась вперед и повернула ключ зажигания.

Я открыла дверцу, повернулась и посмотрела на нее.

— Вы не скажете отцу, что приезжали поговорить со мной?

— О, господи. Ни словечка. Он бы взорвался.

32

К концу рабочего дня моя сигнализация была установлена и работала. Гуллен научил меня основам и велел придумать включающий и выключающий код, который не содержал бы мой адрес, дату рождения или очевидные номера, вроде 1-2-3-4 или 0-0-0-0. Еще нужен был кодовый ответ в одно слово, на случай, если сработает сигнализация, чтобы оператор знал, что отвечаю я, а не грабитель. Я остановилась на дате рождения Генри — 14 февраля 1900 года, что перевелось в код как 2-1-4-0. Моим кодовым ответом был “Эд”.

Я выписала Гуллену чек, и он вручил мне инструкцию, длиннее, чем уголовный кодекс Калифорнии.

После его ухода я нашла папку с разными формами, выпущенными департаментом здравоохранения Калифорнии. В данном случае я искала форму заявления на получение копии свидетельства о смерти. Я не имела права на получение заверенной копии, потому что не была ее родственницей, не являлась работником правоохранительных органов, не имела ордера из суда или от адвоката.

Теперь, когда я знала дату рождения Ленор, я могла подать заявление на получение информационной копии ее свидетельства о смерти. Это будет дубликат, с печатью “информационный” и поэтому не может быть использован как официальный документ.

Я достала свою портативную Смит-Корону и впечатала в бланк свои данные: имя, фамилию, адрес и телефон. Потом имя Ленор Редферн, ее пол, город и округ, где она умерла, дату рождения, штат, в котором она родилась, дату смерти и имена ее матери и Неда Лоува в соответствующих графах. В начале этой части бланка была фраза “насколько вам известно”, что, как я надеялась, оправдывало возможные ошибки.

Закончив, я сделала копию формы, выписала чек за оплату копии и положила все в конверт, который адресовала в архив департамента здравоохранения Калифорнии, в Сакраменто. Наклеила марку и отложила в сторону, чтобы опустить в почтовый ящик по дороге домой.