Иллюзорная реальность

– Просто, пожалуйста, сделай то, что я прошу. И ещё – пришли мне координаты этой женщины. Кажется, пришло время нам с ней познакомиться.

Глава 17.

Оля всё же выполнила то, о чём я просила. Именно по этой причине я сейчас иду в банк, где работает её сестра Юля, с которой мы договорились встретиться, чтобы детально рассмотреть мой случай и сумму кредитования. И я ужасно волновалась – ведь в этом городке не так много мест, где можно взять заемные средства, поэтому на положительный исход встречи с Юлией я делала ставку.

После детального изучения моей кредитной истории сестрой Оли был дан неутешительный вывод – заем мне не одобрят, причем нигде. На мне висят старые кредиты, плюс я безработная. То есть у меня нет постоянного источника дохода, что является одним из обязательных условий, а собственности, которую можно было заложить, за мной не числится и подавно.

Слушая её объяснения, я всё больше бледнела и отчаивалась, пока она, замолчав на некоторое время, не предложила выход – не совсем легальный, но всё же. Юлия, войдя в мое положение и основываясь на том, что Оля за меня ручалась, решилась на небольшую хитрость – она приукрасила мое финансовое состояние, приписав несуществующую работу, плюс добавила ещё несколько фактов для того, чтобы получить основания для одобрения кредита.

Так я и получила сумму, которой хватало, правда, лишь на предоплату операции, но это лучше, чем ничего. Поэтому финансовый вопрос лишь отодвигался на чуть более позднюю дату. Но я была очень признательна двоюродной сестре Оли за помощь – обязательно её отблагодарю чуть позже.

В тот же день я созвонилась с врачом, который будет оперировать, и условилась о встрече в больнице. Представилась родственницей той женщины – к счастью, никто этого не проверял. Врач же подробно и внятно рассказал об этапах проведения операции, периоде реабилитации и стоимости. Я ему тут же сообщила, что предоплата будут перечислена уже сегодня. Но когда Виктор Евгеньевич спросил, нет ли у меня желания навестить пациентку, я растерялась… Ведь мне до сих пор трудно даже представить, как можно взглянуть в глаза женщине, жизнь которой по моей вине сломалась в одно мгновение.

Это был как раз период моей шальной юности, как я её называю – я тусила, напивалась, поздно возвращалась домой, чтобы, наверное, обратить на себя внимание отца, который, на тот период, чуть ли не игнорировал меня. У него на первом месте стояла работа, на которой он нередко задерживался, а на втором – лгунья и стерва Анфиса…

У меня всё чаще возникало ощущение, что я никому не нужна, несмотря на наличие друзей. И именно тогда я и познакомилась с Вадиком – это было двойное свидание, на которое меня уломала Оля.

Он сразу приковал к себе взгляд – красивый, обаятельный, интересный, взрослый (для несовершеннолетней одиннадцатиклассницы, коею я являлась, даже два года разницы казались показателем серьёзности) и тоже готовый на любые авантюры. Так у нас всё и закрутилось – неожиданно и стремительно.

Вадим стал для меня настолько близким человеком, что я перестала переживать насчет отца, проводя всё свободное время с парнем и практически не ночуя дома. Но до интима у нас не доходило, а Вадик до поры до времени и не настаивал, что не могло не радовать. На тот момент к такому шагу я ещё была не готова.

Когда же наши отношения дошли до точки, требующей логического продолжения, я пообещала, что в день моего выпускного со школы всё случится. Но никак не ожидала, что именно в этот день произойдет нечто ужасное – то, что будет преследовать меня на протяжении восьми лет и, очевидно, дальше – до конца жизни…

Поток воспоминаний сбил звук входящего смс от Анфисы:

«Можешь завтра зайти к нему. Палата № 211».

Кратко и сухо – в стиле мачехи. Будто бы мне нужно её разрешение. Но хорошо, что хоть номер палаты написала.

***

Сколько бы я ни храбрилась, сколько ни убеждала себя, что отец примет и простит меня в любом случае, моя уверенность, сменившись страхом и паникой, заметно поугасла, стоило только переступить разбитый порог городской больницы.

Когда я подошла к отделению кардиологии, запах медикаментов, пота, и людских страданий заметно усилился, вызывая вкупе с моими нервозностью и нерешительностью настоящую тошноту. Пришлось вернуться в коридор, пока никто из персонала не видит, распахнуть пыльное окно и от души затянуться свежим воздухом. Ну, или таким, какой был на улице вокруг этого удручающего своей внешней убогостью лечебного заведения.

Я так бы и стояла здесь, снова пытаясь настроиться на встречу с отцом, если бы не пробегающая мимо неприветливая медсестра, которая, увидев открытое окно, сразу рявкнула на меня и начала докапываться с вопросами: кто я, куда шла и почему веду себя здесь, как дома. Не дай бог мне такой дом!

Пришлось, пересилив внутренние противоречия, собраться духом и, игнорируя острую потребность зажать нос, всё же зайти в нужное отделение. Осмотревшись, я почти сразу нашла номер нужной палаты, но, подойдя к ней, как статуя застыла у входа. В этот самый момент дверь распахнулась, и на меня практически наскочил высокий, широкоплечий, пожилой мужчина в белом халате. Я рефлекторно отпрыгнула в сторону и нахмурилась.

– Вы к кому это? Чего под дверью стоите? – раздраженно обращается он ко мне.

– Я… Зайти собиралась… К Александру Николаевичу Ветрову, – произношу сбивчиво, немного опешив, и стараясь не обращать внимание на подозрительный взгляд врача.

– А вы кем ему приходитесь? – недобро прищурившись, интересуется мужчина.

– Дочь, – произношу почти неслышно, но потом, прочистив горло, повторяю громче. – Я его дочь. Евгения.

– Надо же… Это, что ли, та самая дочь, которая много лет назад бросила своего больного отца, променяв на лучшую жизнь в большом городе? – обвинительно то ли спрашивает, то ли утверждает, заставляя меня поёжиться от его холодного, пренебрежительного тона. Даже врач обо мне наслышан – ужас какой-то…

– Я не бросала его. То есть… Почему больного? Папа до этого почти никогда не болел. Только вот сейчас сердце прихватило, – неосознанно стараюсь оправдаться.

– Только сейчас? Милочка, ваш отец уже третий год у нас частый гость. Мы стараемся, как можем, стабилизировать его состояние, но за последние шесть месяцев приступы участились. Я говорил уже его жене, что нужны более дорогостоящие препараты, которыми наша больница не располагает. Но она по-прежнему ссылается на то, что у вашей семьи нет таких средств. Смотрите, как бы потом поздно не стало считать деньги… – с упреком кидает мне врач и скрывается в следующей палате.

А я от услышанного окаменела. Даже не почувствовала, что из глаз покатились слёзы.

Как это мой папа третий год болеет? Почему Анфиса не сообщила мне об этом хотя бы через Ольгу? Она ведь прекрасно знает, что мы общаемся до сих пор.

И что значит – у семьи нет таких средств? Мой папа всегда прилично зарабатывал по меркам этого города… Неужели у них нет денег на нормальные лекарства?

Я просто отвратительная дочь. Только сейчас до меня дошло, насколько я мелочная, трусливая, неблагодарная и глупая… Как я могла уехать от собственного отца, бросив его одного с этой мегерой? Почему мне казалось, что у него всё и без меня будет отлично? Имею ли я вообще теперь право заявляться к нему через столько лет, напоминая о том, что вообще существую?