Именем Анны

– На предмет айлурофобии, – догадался Лент, и отец подтвердил.

– Он сказал, что мечтает уйти так, как жил, и если Демон не погнушается стариком, то он почтёт за честь…

– Ясно.

– Не до конца. Я пока не знаю как он умер, вполне возможно, что своей смертью. В тот момент рядом никого не оказалось, хотя мои инструкции были чёткими. Всех разогнала пожарная тревога, даже камеры отключились. Кстати, ты не знаешь, где сейчас Мина?

Лент потемнел: – Два дня тому назад была в Париже.

– Источники подтверждённые?

– Не для тебя. Но для любого зелёного – да. Это наши ведьмы-поисковики.

– Значит, я позволю себе надеяться, что наш план сработал.

Отец задумался, а Ленту почему-то стало обидно. За старого Карла. За Мину, которую напрямую и не скрывая связывают с Демоном. «Вы глупее, чем я думала!» – сказала она, так почему же он до сих пор верит, что она не могла этого сделать?

– Это становится традицией, отец, как только мне нравится женщина, она тут же не нравится тебе, – в голосе Лента прозвучало больше эмоций, чем он хотел бы.

Целые несколько секунд ничего не происходило, и это было странно. Насколько Лент знал отца, за таким заявлением должна была последовать шпилька.

– И ещё, – добавил он, осмелев, – теперь я верю в твою теорию о переселении душ. Мина родилась в день смерти Анны, и я почти уверен, что не по случайности… Ничего не могу с собой поделать, отец, но меня к ней тянет. Будто я имею на неё право. Ты не поймёшь.

Теперь-то уж точно отец выйдет из своих раздумий. Хотя бы потому, что Лент признал за ним правоту. Но старик сидел, не меняя позы, и, казалось, даже не дышал. Ещё через несколько секунд Лент понял, что отец действительно не дышит и вскочил, намереваясь лететь за Алевтиной. Не успел.

– Сядь, – тихо сказал усталый голос у него за спиной.

Лент послушно сел.

– Давай поговорим, сын.

Поговорим? Не скажите ещё «по душам». Помогите! Ленту подменили отца!

– Сказанное тобой многое меняет. И многое объясняет. Давай начнём с Анны. С чего ты взял, что она мне не нравилась?

Лент ждал чего угодно, только не этого вопроса. Происходящее начинало его напрягать. Необходимость сдерживать эмоции растворялась в сполохах ведьмацкого пламени, накатывающего изнутри.

– Это она меня не любила, Лент. За то, что я не любил тебя, как ей казалось.

– А ты, значит, её любил?

– Я её избегал. Потому что… извини… потому что не мог отрыто заявить права на невесту своего сына.

Лент помотал головой. Ему послышалось?

– Нет, тебе не послышалось. Я не мог сказать тебе раньше, потому что она выбрала тебя. Но теперь, когда ты сам понимаешь, что такое «иметь право» на незнакомку, ты пойдёшь, что испытал я при встрече с Анной. Я почувствовал в ней Веру, твою мать, которую ты представил мне в качестве своей будущей супруги. Как думаешь, достаточная ли эта причина для того, чтобы возненавидеть собственного сына?

То, что сейчас хотелось сделать Ленту, было невозможно проделать одновременно. Встать и уйти, хлопнув дверью. Врезать отцу звонкую пощечину. Закричать: «Возьми свои слова обратно!». Рассмеяться: «Прекрасная шутка, отец! Надеюсь, ты не думал, что я тебе поверю?». Было ещё несколько желаний, и все они разрывали Лента изнутри на мелкие лоскутки. На ленточки-лавренточки.

– Анна родилась в апреле, отец. У твоей ревности менее драматические корни.

Откуда взялся этот ледяной голос? Привыкнуть бы поскорее к новым «встроенным функциям».

– Анна родилась шестнадцатого февраля, сын. Не задавай мне вопросов про сроки беременности, побереги мои уши. Если хочешь, я найду для тебя отчёт, подготовленный астрологами, есть такие умельцы, работают от противного: по характеру, привычкам и повадкам человека, вычисляют «дома» планет и звёзд, или что там у них, а оттуда дату рождения. Не качай головой, я им тоже не поверил, – отец хмыкнул и устало продолжил:

– Поехал в Одессу. Нашёл консьержку Ефимовых. Она многое вспомнила – не дату, но события. Поскольку я сам там был, не стану объяснять тебе в какой роли, но я прекрасно помню, что тогда творилось в городе. «Перестал выходить «Одесский Листок», «лекарства доставали у французов», «к эвакуации малышка едва держала голову». Если хочешь, можешь сделать собственные выводы, я предоставлю тебе весь файл, но Анна родилась в феврале, и я могу поклясться, что шестнадцатого. И это уже не по показаниям консьержки, а по моим личным ощущениям.

Когда отец замолчал, Лент почувствовал в горле гулкие удары собственного сердца. Анна? Мама?

– Я не знаю… Да что там – никто не знает, что стоит за переселением душ! Анна не была Верой, ни внешне, ни по духу. Разве можно сравнить твою милую открытую простушку, самозабвенного борца за справедливость и равенство в отношениях, с моей изощрённой обольстительницей, плевавшей в жизни на всё, кроме собственного «хочу»? Но Вера была единственной женщиной, в которой я растворялся. До появления Анны. Она об этом знала, но выбрала всё равно тебя. Это было унизительно. И я бы никогда тебе об этом не сказал.

– Не будь Мины?

– Не будь Мины… И можешь расслабиться, к Мине я ничего подобного не испытываю, на дуэль вызывать не стану, к тому же, она, похоже, тоже выбрала не тебя, а кого-то другого.

А вот это мы ещё посмотрим.

– Это мы ещё посмотрим, отец.

Глава 26

Наутро в его комнату подали вместе с кофе и гренками толстую папку на завязках. Разбираться в закорючках на обложке Лент не стал, развязал и сразу уткнулся глазами в гербовый бланк жёлтых. Рукописное письмо. Почерк безупречный. Отцу от Розы. Год – шестьдесят девятый. Ожидаемо.

Питер, дорогой, не справляюсь о твоём здравии, ты ждёшь другого, потому спешу признать твою правоту. Девочка действительно обращалась к нашим архивам. С одной стороны – ничего нового, ты и сам интересовался тематикой жертвенности, помнится. Однако Анна провела в архиве не один день и просмотрела весьма неожиданные труды. Сам посуди, я перепишу для тебя несколько названий из тех, что удивили меня.

«Постулаты клановых договорных отношений в условиях ограничений англиканского королевского протокола», в редакции 1856-го года. К чему ей это?

«Свитки короля Иштвана», дата неизвестна. Имеют отношение к первому королю Венгрии, он женился на Гизелле Баварской, жёлтой. Я попросила проверить – действительно, есть, как оказалось, основания полагать, что эта ветвь была Верочкиной, но откуда об этом знать Анне? Сам Иштван, кстати, по косвенным свидетельствам, был светлым, может, Анну заинтересовала именно эта деталь.

А также она просматривала работы «Об особенностях зрительного восприятия» и «О силе, движении, времени, бесконечности». Это – Леонардо и, как понимаешь, наши копии без купюр.