Именем Анны

– Вы ошиблись, отец, – снова «скрипнул» Лент. – Додо ­– не вымышленная фигура.

– О, нет, Лоренс, – вмешался Патрик. – Извините, что вклиниваюсь, но позвольте вас заверить в обратном. Ревизию отдела кадров «Лидо» я курировал лично.

– Всё верно, Пати, всё верно, – выдохнул старший Скорз, расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки. – Твоей вины нет. Вы проверили всех танцовщиц.

– Но вы не проверяли танцоров, – подхватил Лент. – Можете не возвращаться к этому вопросу, я вам заранее скажу, что именно Дориан Домус однажды пропал из парижской мансарды. До.До. Наверняка домашняя дразнилка. И одна кровать на двоих. Савила права, я – слепой.

Это было очень обидно. «Вы глупее, чем я думала, месье Лент». Да уж, лучше не скажешь. Осталось только подытожить: лунный жук – это Мина. Других вариантов нет. Женщина, которая останавливает его дыхание взглядом, оказалась расчётливой мошенницей и даже убийцей. Но, будучи светлой, она не могла этого сделать сама! Значит, обучаясь у тёмного партнёра, колдовала и призывала, чтобы его же Демону и сдать, как сосуд? Чушь! Это лишено смысла.

Пока он думал, Патрик вычерчивал на листе бумаги схему с кружочками и стрелочками. От Лоры к Дориану, оттуда к Мине, затем к Ленту. Неправильно чертит. Мина должна стоять в центре, под ручку со своим Додо, а от них должны тянуться щупальца. Одно – за Черту, другое – к зелёному клану, дальше – к остальным. По мере поглощения нужных сил, миру явится пара, готовая к возрождению чёрной династии. Со стороны, вот здесь, в уголочке, можно пририсовать осла. И подписать: «Лент». Можно и не подписывать, и так понятно.

Отец встал, прошёл к стеклянной двери в сад и одним движением распахнул обе створки. Лондонский февраль ворвался в комнату свежим дыханием, мерным гудением пылесоса где-то по соседству и шумом листвы вечнозелёных приземистых деревьев. Солнце настаивало на том, что день сегодня просто прекрасный. Мало ли какие неприятности у Лента. Кто он такой, по сравнению с жизнью на планете?

– Я думаю, нам стоит наведаться в твой новый дом, сын. Это недалеко. Пройдёмся. Зови Алевтину.

Глава 27

Дом оказался трехэтажным, компактным, расположенным в милейшем тупичке, бывшем в своё время конным подъездом. Нынешние дома на конюшни не походили совершенно, они глядели на брусчатку проезжей части, одновременно выступающей и тротуаром, глазами огромных окон, в некоторых угадывались очертания закруглённых ворот, и утопали в цветах. Февраль, говорите?

Новое пристанище москвичей отличалось от остальных приклеенных друг к другу домиков клинической чистотой и большим размером: цокольным этажом и террасой на крыше, с которой, насколько Лент мог судить, должен открываться вид на Гайд-Парк – вполне достойная компенсация за отсутствие окон на тыльной стороне дома. Такая уж планировка досталась этим бывшим конюшням.

Меблировка поначалу показалась Ленту немного казённой, но Алевтина пела соловьём, и всё больше по-французски. Значит, была довольна. Нижний кухонный этаж поразил её в самое сердце: кто-то сердобольный позаботился о традиционной газовой плите-печи, вдвое превосходящей по размерам все известные Ленту. Превосходно!

Здесь же была и столовая – площадь позволяла, так что Лент не сомневался, где они будут проводить вечера. А бельэтажу достанутся формальные приёмы, там же Лент оборудует и кабинет. На втором – две спальни с отдельными удобствами, на третьем – ещё одна, самая большая, и лестница на крышу. Хм, действительно Гайд-Парк, как на ладони. Летом на террасе должно быть весьма курортно – он купит своим женщинам лежаки и установит здесь джакузи.

Правильно они сделали, что пришли сюда сейчас. Этот дом словно для того и создан, чтобы поднимать настроение.

– Чем вы его напичкали, отец? У меня серотонин зашкаливает.

Отец расхохотался: – Нравится? Ничем. Заказали у дизайнера, которого посоветовала Сара.

Кто такая эта Сара, Лент не поинтересовался, не важно: – Передавай ей от меня благодарность. И приглашай на новоселье.

Отец хохотнул ещё раз: – Это вряд ли, хотя со временем, кто знает… Кстати, у меня хорошие новости, перебираться можете прямо сейчас, нужная подпись, последняя, была получена сегодня утром.

Надо же! Пожалуй, это хорошо – за делами Лент обдумает ситуацию, в которой оказался. Глянул на коробки, аккуратно возвышающиеся вдоль стен гостиной, и вздохнул: – Эх, сюда бы Любочку.

– Уже летит, – услужливо подсказал Патрик. – То есть вылетает тем же рейсом, что вы вчера, и вечером будет здесь. С нею Роза и Савила.

– Вот как? Чему обязаны? – это спросил отец, Лент как-то не сразу понял. То есть Савила – это дело такое, в любое время рады. А вот Роза, он уж и не помнил, когда видел её вживую в последний раз, давно не был в Питере. И почему она летит из Москвы?

Оставив отца обсуждать детали размещения высоких гостей с Патриком, всё же главы кланов прилетают в Лондон парами не каждый день, он снова поднялся на террасу и нашёл там Алевтину. Оторвавшись наконец от кухни, она прошмыгнула наверх, облюбовала местечко в уголке, у перил, и замерла, обхватив себя руками и вдыхая прохладный воздух лондонской зимы. Лент подошёл и обнял её сзади. Она встрепенулась и заговорила. Загнанной скороговоркой.

– Верочка видит, она чувствует, она так любила Лондон. Я должна тебе рассказать. Она говорила, что только здесь, под этим небом, забывает. Я расскажу, да, я должна. Твоя матушка, она была связана родовой клятвой любви. Это очень сложное обязательство, его не разорвать. Кто-то из её далёких предков поклялся последнему чёрному… Ах, я не верю, что говорю это вслух! Прости меня, прости меня, Верочка!

Бедная Алевтина, а ведь ей приходится нарушать сейчас какой-то важный внутренний запрет. Лент это видел и хотел её остановить – он давно понял, что подобное имело место быть, не стоило ей мучиться, право.

– Не перебивай, Лаврентий. Ты умный мальчик и многое понял, но ты знаешь не всё.

Что ж, с таким заявлением не поспоришь.

– Это было очень давно. Верочка говорила про девять веков. Последний чёрный ушёл за Черту, пережив своих наследников и оставив жену на троне своей державы взамен на клятву любви. Любая наследница её крови, жёлтой крови, должна попытаться возродить чёрный клан, который они вдвоём не смогли уберечь. Верочка знала об этом с рождения, она была из третьего колена.

Алевтина стала глотать слова, и Лент не разобрал, что стояло за правилом третьего колена. Переспрашивать не стал, не хотел перебивать – она вполне могла испугаться и замолчать – поэтому слушал внимательно и старался уловить как можно больше. Попыток возрождения с тех пор, насколько знала Алевтина, было несколько, но и сами чёрные и их наследники всегда погибали. В разные века по-разному, но кроваво и беспощадно. «Немудрено, что Верочка очень боялась, ни одна женщина не хочет смерти своих детей».

Теперь слова не только путались, но и булькали слезами: – И не только поэтому, Лентушка. Призыв проходит через убийства, Верочка от одной этой мысли лишалась чувств. Мечтала откупиться. Искала способы. Читала о жертвоприношениях. Торопилась. Ей были видения, особо как в силу вошла: она знала, что Черта ведёт к ней подходящего синего, что время пришло.

Торопливые слова совершенно неожиданно сложили в голове Лента тревожную и невероятную картину. Молодая красивая женщина, любимица миллионов, живёт в страхе перед неизбежным. Мишура славы проходит мимо, ей нет до неё дела. Алевтина права, призыв – это множество смертей. Как минимум пять: по одному тёмному из каждого клана.