Иммигрантка в западне щеголя

Анастасия собрала тарелки и понесла их в кухню, где имелось все необходимое: от посуды до техники. Стены кухни, как и коттеджа, были из натуральной древесины, под потолком на одной из массивных перекладин висела кованая люстра-фонарь — необычная, но в обстановку вписывалась отлично: петли на дверях тоже имели кованые завитки.

Зашумела вода. Холодная быстро сменилась теплой, а потом и вовсе горячей. Анастасия стояла спиной к двери, занятая работой, и не услышала, как вошел Лев. Осторожно ступая, чтобы не скрипнула ни одна половица, он подкрался сзади, и, обняв Анастасию за талию, уткнулся лицом в ее шею, оставив на коже влажный след поцелуя. Его руки крепко сжимали стройное тело, а губы шептали безумные слова:

— Ты сводишь меня с ума… Я люблю тебя… Ты самая красивая девушка в мире…

— Прекрати! Или я закричу!

Анастасия попыталась вырваться из его объятий, но он лишь позволил ей повернуться к нему лицом и с ненасытной жадностью припал к ее губам, как бедуин в пустыне к источнику воды. Сначала она не отвечала на поцелуй. Лев чувствовал, как она напряжена, как бьется ее сердце, учащенное дыхание заводило его еще больше, и он не сдавался, вкладывая в поцелуй всю страсть, и Анастасия сдалась.

Их первый поцелуй был коротким, но после него Анастасия полночи не могла уснуть.

Глава XIV

Коттедж состоял из трех комнат, не считая кухни и душевой: две спальни и просторная комната с большим плазменным телевизором, диваном и двумя креслами, обитыми плотным кожзаменителем приятного песочного цвета. На окнах висели белые шторы и крупными складками касались идеально ровного пола в виде паркета елочкой.

Анастасия с бабушкой первыми пошли к себе, а Зольтеман-отец с сыном после просмотренного вчетвером комедийного фильма оставались и, сделав звук тише, смотрели еще один фильм.

Несмотря на запертую дверь, Анастасия не могла избавиться от тревожного чувства, и поэтому решила обезопасить себя и закрыть окно, боясь, как бы Лев не вздумал побеспокоить ее ночью. Бабушка сначала возразила, но как только Анастасия намекнула ей, что они не на четвертом этаже и ночью к ним в окно может влезть «пылкий поклонник», Прасковья Марковна заулыбалась и похвалила внучку за сообразительность и осторожность.

Они легли отдыхать. Через полтора часа во всем домике воцарилась тишина, и только соловьиная трель изредка нарушала ее мелодичной симфонией природы. Анастасия не спала — смешанные чувства недоверия и симпатии ко Льву давили ей на плечи и сжимали грудь, как в подвале тяжелое отсыревшее одеяло, сбросить которое не хватало сил. Она ворочалась и никак не могла уснуть. От желания поделиться своими переживаниями с бабушкой удерживала лишь боязнь за ее здоровье.

На электронных часах сменились все цифры — 01:23. Анастасия скинула с себя тонкое покрывало — было душно, и сон все не шел.

— Настенька, тебе не спится? — Прасковья Марковна повернулась к ней лицом.

— Непривычно на новом месте, бабушка.

— И это все? Ты уже три часа ворочаешься, и вообще ты весь вечер вела себя крайне странно. Тебя что-то беспокоит?

— Бабушка… нет… все в порядке. Спи!

— Седьмое чувство мне подсказывает, что дело в этом парне. Я права? Он нравится тебе больше, чем друг?

— Т-ссс! Говори тиши — я не хочу, чтобы он услышал.

— Хорошо, — Прасковья Марковна перешла на приглушенный шепот, — давай так. Если тебя интересует мое мнение, то Лев тебе не пара. Он, конечно, привлекательный молодой человек, его отец — богатый, и сам Лев, я уверена, тоже разбогатеет, но он мне все-таки не понравился. Вот, не произвел он на меня впечатление и все! Он выщипывает брови! А волосы? Они же с синим отливом, как воронье крыло! Он красится! Ну, что это за мужчина?!

— А меня это меньше всего заботит — сейчас многие парни следят за своей внешностью и время от времени меняют стиль. Меня другое волнует.

— И что же это?

— Ты точно не потеряешь сознание?

— Я превосходно себя чувствую. Говори!

— Он признался мне в любви! Только я не верю ему. Мы знакомы всего неделю, — какая может быть любовь?! Мы совершенно не знаем друг друга. Разве можно влюбиться с первого взгляда? А еще… знаешь… он поцеловал меня сегодня в кухне.

— В губы? Вот подлец! И ухитрился же!

— В губы. Самое интересное, что ничего сверхъестественного я не почувствовала. Не было того ощущения, как будто меня пронзает током. Это был нежный и волнительный поцелуй, но не такой как… как тогда в семнадцать лет.

— Тогда ты все себе придумала: и любовь, и ее волшебные краски! А сейчас одним поцелуем тебя не заставишь влюбиться, и это большой плюс, моя хорошая. Поцелуйчики — это еще не любовь. Но со временем все может измениться. Если Лев по-настоящему влюблен, то ты это поймешь по его поступкам. По поступкам, а не по словам о любви. Но мне не нужно тебе об этом напоминать, ты и сама понимаешь, что говорить можно все что угодно, и слова не всегда соответствуют действительности.

— Лев милый, но ему мало нашей дружбы, а я не хочу обманываться и его обманывать любовью, которой не испытываю. А главное, я не хочу отношений для развлечения, для того, чтобы скрасить время, пока я не собираюсь всерьез думать о замужестве и детях. Не хочу я этих игр!

— Внученька, а Льву уже скоро тридцать! В его возрасте многие уже успевают и жениться, и детей завести, и даже развестись, поэтому есть вероятность, что Лев имеет серьезные намерения. Но ты все равно близко его не подпускай — пусть знает, что ты не легкомысленная особа, и твою любовь еще нужно заслужить! Вот!

— Бабушка, ты то говоришь, что я должна сначала выучиться, найти высокооплачиваемую работу, и только потом думать о любви, а сейчас чуть ли не толкаешь меня в его объятия, как зайца в пасть хищнику! Это Николай Трофимович повлиял на тебя? Скажи, а если бы отец Льва работал сантехником, твое мнение было таким же?

— Не будем гадать на кофейной гуще! Если бы да кабы! Но, признаюсь, что Николай Трофимович повлиял на мое мнение. Я не могу сказать в его адрес ничего плохого и надеюсь, что его сыновья унаследовали от него только наилучшие качества! А ты, Настенька, порой слишком категоричная.

— Вот как!

— Именно! А теперь давай спать. Я рада, что ты по-прежнему доверяешь мне и делишься секретами, но утро вечера мудренее — спокойной ночи, внученька.

Больше они не перешептывались, и вскоре обе крепко уснули, а на утро, когда Анастасия распахнула окно, на подоконнике обнаружила свежую розу, такую же белую, но еще более красивую — с хрустальными капельками утренней росы.

Солнце еще не успело подняться над деревьями, и лужайка перед домом все еще пребывала в тени. Лишь самые смелые лучики пробивались сквозь зеленую преграду и серебрили росу на сочных листьях мятлика и на длинных шелковых нитях, расставленных пауками от одного стебелька к другому.

Лев со скучным выражением лица пил на веранде ароматный кофе, а Николай Зольтеман листал вчерашний журнал, сидя в махровом халате. Когда Прасковья Марковна с внучкой присоединились к их компании, оба заметно оживились и предлагали свои варианты, как с большей пользой провести день, чтобы о нем остались незабываемые воспоминания: купание, катание на лодках, рыбалка и уха, раки и пиво. Все были довольны, и только Анастасия не проявляла никаких чувств. У нее не было купальника, да и раздеваться перед Львом не хотелось — она стеснялась.