Император Мэйдзи и его Япония

3 февраля скончался отец Николай – астма подточила его сердце. За сорок пять лет своего проповедничества он настолько сроднился с японцами, что про него стали слагать легенды. Одна из них утверждала, что по своему происхождению он – японец, бежавший в Россию от преследований сёгуната. В России он будто бы женился на русской, а потом снова приехал в Японию. Словом, ему приписали биографию Татибана Косай. Похороны отца Николая были пышными, от имени Мэйдзи даже прислали венок, что было большой редкостью. В особенности для иностранца. Император Николай II венка не прислал, большинство российских газет про смерть проповедника православия не сообщили.

Перспектива. В 1970 году Русская православная церковь причислила Николая к лику святых. Он скончался в сане архиепископа, теперь он стал именоваться равноапостольным Николаем Японским.

Здоровье самого Мэйдзи внушало самые серьезные опасения. В начале года выяснилось, что он не в состоянии надлежащим образом отправлять свои императорские обязанности. Он всегда посещал маневры, но теперь это стало проблемой. Поэтому очередные плановые маневры этого года решили провести вблизи столицы. О том, что император чувствует себя неважно, знали только самые приближенные.

Июль в этом году выдался душным, температура поднималась выше 30 градусов. При влажном японском воздухе такую жару переносить тяжело. Публика ожесточенно обсуждала «Кукольный дом» Ибсена. Для одних Нора стала олицетворением освобождения женщины от «феодальных предрассудков», для других – очередным доказательством того, насколько прогнила европейская мораль. Героиней японской литературы пока что не могла стать женщина, которая по своей воле оставила семью, мужа и детей.

С не меньшим ожесточением газеты обсуждали взлетевшие цены на рис. «Можно обойтись без мяса и без рыбы, но как можно прожить без риса утром, днем и вечером? Для японцев нет вещи более важной, чем рис. Цены на самый важный продукт поднимаются с каждым днем, и люди не могут наесться досыта» [374] . В адрес правительства раздавались гневные обвинения, но оно ничего не могло поделать – два года кряду урожаи были плохими. Атакам подверглось и Военно-морское министерство – за новые планы по укреплению флота, планы, которые ложились тяжелым бременем на народ. Это было бремя Империи. Нести его становилось все труднее.

374

Ёродзу тёхо. 08.03.1912.

Июль выдался жарким, но император всюду появлялся в увешанном орденами черном глухом мундире. Тяжелая сабля также была его непременным атрибутом.

2 июля Мэйдзи выслушивал планы генералов относительно осенних морских маневров. 6 июля в Россию отправился бывший премьер Кацура Таро. Его целью было подписание очередного, третьего по счету секретного соглашения о разделе сфер влияния. В первых двух соглашениях (1907 и 1910 гг.) речь шла о Маньчжурии, теперь дело дошло до Внутренней Монголии. Мэйдзи подарил Кацура «на дорожку» бочонок сакэ и шелковый отрез. 10 июля император присутствовал на выпускной церемонии в Токийском императорском университете. Этот университет был единственным гражданским учебным заведением, которое постоянно чтил своим присутствием Мэйдзи. Все остальные были военными училищами. Находясь в университете, Мэйдзи почувствовал слабость, подниматься по лестнице было тяжело. Еще несколько дней он продолжал появляться на людях, но слабость была так велика, что он засыпал сидя. Аппетит пропал, даже звуки столь любимого граммофона стали раздражать его. 19 июля посреди ужина он встал из-за обеденного стола, произнес «в глазах темнеет» и упал. После этого он почти не приходил в сознание. Император обычно спал на кровати, теперь его по японскому обыкновению переложили на постеленный на полу матрас. Слуги боялись, что с кровати он может упасть.

20 июля в правительственной газете «Кампо» появилось сообщение Министерства двора, что император тяжело болен. Театральные представления и другие увеселения отменялись. В течение последующих десяти дней регулярно публиковались медицинские бюллетени. Сначала их появлялось три за один день, потом – пять. Это было неслыханное новшество – от подданных обычно скрывали и сам факт болезни, и даже саму смерть императора или сёгуна. Теперь японцы впервые узнали, что священное тело императора подвержено вульгарным человеческим недугам – гастриту, диабету, нефриту. Бюллетени вешали на досках объявлений в городе и в универмагах. В некоторых магазинах клиентам раздавали бюллетени в форме открыток. Они извещали о пульсе, частоте дыхания, мочеиспускании и стуле императора. На токийской бирже обвалились акции. Директора школ и представители местных властей получали тысячи и тысячи писем с пожеланиями императору выздоровления. Их пересылали в Министерство двора. Около самого императорского дворца были организованы три пункта, где принимали письма с пожеланиями выздоровления. Раньше писать такие письма имели право только обладатели придворных рангов. Чувство единения между императором и его народом достигло небывалого градуса.

Врачей критиковали за бездеятельность и некомпетентность. Но на самом деле они уже ничего не могли поделать. Уколы не дозволял придворный протокол, запрещавший дотрагиваться до императора, профессиональных медсестер к больному тоже не допускали, поскольку они не имели придворных рангов и вход во дворец был им заказан.

Чтобы не производить лишнего шума, трамваи, проезжавшие рядом с дворцом, стали замедлять свой ход, а на рельсы положили ветошь. Пушку, возвещавшую наступление полдня, из дворца убрали. Бить в пожарные колокола запретили. Охранявшие дворец гвардейцы перестали пользоваться горном. Площадь перед дворцом заполнили тысячи людей, молившихся о выздоровлении Мэйдзи. Как бы надеясь на всесилие коллективной энергетики, газеты – на манер уличных зазывал – призывали своих читателей немедленно отправиться к дворцу:

Всем – к мосту Нидзюбаси! Там ты получишь великий духовный заряд! Что было сокрыто – явлено будет. Там!

Во всех храмах Японии – синтоистских, буддийских и христианских – тоже молились о выздоровлении Мэйдзи. Но находившийся без сознания император об этом не знал.

Мэйдзи скончался 29 июля в 22 часа 43 минуты. Вернее, не сам Мэйдзи, а его земное тело, вместилище его души. И не просто его индивидуальной души, а души его рода, той души, которую он унаследовал от предков и которую он должен был передать потомкам. Трон не должен был оставаться незанятым ни одной минуты. Два часа заняло обсуждение деталей восшествия на престол принца Ёсихито. Именно поэтому, согласно официальной версии, Мэйдзи умер 30 июля в ноль часов 43 минуты.

Сразу после этого священный меч, яшму, императорскую и государственные печати отнесли в Залу государственных церемоний, где их передали принцу Ёсихито. Для участия в церемонии передачи регалий Ёсихито сменил свою генерал-лейтенантскую форму на форму главнокомандующего. Он вознес молитвы богам в той комнате, где находилось тело его отца. Трон оставался незанятым всего 17 минут. Только после передачи регалий Министерство двора объявило, что Мэйдзи скончался. К утру обнародовали указ, что новый император будет править под девизом Тайсё – Великая Справедливость. Он еще не успел сделать ничего великого, этим эпитетом он был награжден из-за возлагавшихся на его правление великих ожиданий.

Скорость, с которой произошла смена девиза правления, не знала примеров. Обычно новый девиз принимался после соблюдения годичного траура. Сам Мэйдзи дожидался полтора года, чтобы принять собственный девиз. Кое-кто критиковал Тайсё за такую поспешность, но мало кто обращал на это внимание. Девизом общественной и государственной жизни уже давно сделалась скорость, в принятых вместе с конституцией установлениях правящего дома говорилось о том, что передача полномочий должна осуществляться сразу же после смерти прежнего монарха.

Только после смерти стал известен рост Мэйдзи. При жизни он отказывался дать обмерить себя, что доставляло немалую головную боль придворным портным. Но теперь отказаться от этой процедуры он уже не мог. Оказалось, что рост бывшего императора равнялся 5 сяку 5 сун и 4 буна, то есть 167 сантиметров. Он был значительно выше среднестатистического японца. Мэйдзи не дожил до своего шестидесятилетия всего три месяца. Средняя продолжительность мужской жизни составляла тогда около 42 лет, так что для своего времени Мэйдзи можно считать долгожителем. Это утверждение тем более справедливо применительно к императорской фамилии. Комэй, отец Мэйдзи, прожил всего 37 лет.

Тело Мэйдзи лежало на помосте, покрытом белым шелком. Точно таким же шелком был покрыт и он сам. 31 июля попрощаться с ним пришло около 180 человек – члены императорского дома, сановники. После прощания тело Мэйдзи положили в гроб. Двор на пять дней погрузился в траур. В это время не производились казни и телесные наказания преступников, запрещалось петь, танцевать и играть на музыкальных инструментах.

В соответствии с желаниями Мэйдзи его решили похоронить на горе Момояма возле его родного Киото. При этом гору решили переименовать. «Момояма» означает «Персиковая гора». Для погребения императора это название сочли несколько простоватым и приземленным. Поэтому к слову Момояма решили прибавить еще одно слово – Фусими. Так называлась расположенная на горе деревня, воспетая в японской поэзии. Поэтому гора получила название Фусими-Момояма.