Император ярости

Я не двигаюсь.

Не сразу понимаю, что он сказал.

Но когда его пальцы сжимаются чуть сильнее, я дёргаюсь, лихорадочно роюсь в кармане куртки, вытаскиваю удостоверение, руки дрожат.

Конечно, оно фальшивое.

Одна из множества личностей, что я использую в подобных ситуациях. Если его проверить — всплывёт целая история, биография.

Но ни одна не приведёт к настоящей мне.

Монстр выхватывает его с такой скоростью, что я вздрагиваю.

— Карен Вандершмит, — протягивает он, пробуя имя на вкус. В голосе звучит… развлечение?

Я сглатываю, цепляясь за последние клочья самообладания.

— Я… я просто временная работница! — заплетающимся языком выпаливаю я. — В «Орлов Финаншиал Солюшнс»!

Голос дрожит не потому, что я хорошая актриса.

Я по-настоящему боюсь за свою жизнь.

— Я… я ничего не видела! Клянусь! Я никому не скажу! Пожалуйста… просто отпусти меня.

Он поднимает голову.

Взгляд снова пронзает меня, оценивает, взвешивает мои слова, решает — стою ли я хлопот.

Сердце грохочет так сильно, что мысли размываются в гулком шуме паники.

Он делает шаг вперёд.

Его тело прижимает меня к стеклу ещё сильнее.

Я чувствую его жар.

Чувствую запах крови в воздухе.

— Ты правда думаешь, что я просто позволю тебе уйти? — Голос низкий, тягучий, мурлыкающий. Опасный.

Мурашки бегут по коже.

Я мотаю головой.

Не могу говорить.

Не могу думать.

Каждый инстинкт во мне вопит: беги!

Но бежать некуда.

Его рука поднимается, и пластиковый край ID-карты неспешно скользит по моей ключице, опускаясь ниже, по чёрной ткани футболки, по груди.

Останавливается там, где грохочет моё сердце.

Я не могу дышать.

Второй раз пытаюсь его оттолкнуть, но он даже не шелохнётся, с лёгкостью удерживая меня на месте.

— Я ничего не видела, — повторяю, голос дрожит, едва слушается. — Я забуду всё, клянусь.

Тишина.

Тяжёлая, давящая, заполняющая собой весь мир.

А потом он склоняется ближе.

Его дыхание горячее, обжигающее ухо, голос низкий, опасный — и от него меня пробирает до самого нутра.

— Знаешь, что я ненавижу?

Я не отвечаю.

Не могу.

Страх сковывает меня, мысли мечутся в панике, цепляясь за любой шанс выбраться.

— Лжецов, — рычит он, пальцы сильнее сжимаются на моём горле.

Он снова постукивает пластиковым уголком ID по моей груди, а потом медленно поднимает его, подталкивая вверх, заставляя меня приподнять голову.

— А ты, Карен Вандершмит, очень плохая лгунья.

Я открываю рот, но слова застывают на языке.

Он медленно качает головой.

А потом убирает ID в карман кожаной куртки.

Когда его рука возвращается, уже пустая, сердце срывается с ритма.

Пальцы поднимаются к моему лицу, обхватывают челюсть, ладонь горячая, тяжёлая, и от неё по коже расходится дрожь.

Маска наклоняется.

Наклон головы хищный, изучающий.

Его большой палец скользит по краю моей челюсти, замирает, а потом повторяет движение. Неспешно. Выверенно.

Смесь прикосновения и угрозы.

Он делает это снова.

Но в этот раз его палец касается не моей челюсти.

А моих губ.

Что-то тёмное, страшное застывает внутри меня, сжимается в клубок, когда его палец медленно скользит по нижней губе, смещая её в сторону.

Снова.

В другую сторону.

Он смотрит.

Я чувствую его взгляд, даже если не могу видеть глаза за этой жуткой маской.

Он ждёт, чтобы я отпрянула. Чтобы я взбрыкнула.

Но я не двигаюсь.

Я не могу.

Третий раз.

Его палец давит на мою губу, проникая в рот.

Я сжимаю губы в инстинктивном протесте.

Это его не останавливает.

Даже не замедляет.

Его палец упирается сильнее, прорывается внутрь, пока мои губы не размыкаются.

Проникает глубже, касаясь языка.

Пульс рвано взмывает вверх.

Страх и что-то ещё, тёмное, неназванное, сталкиваются внутри меня с грохотом бури.

— Соси.

Мир кренится.

Я не ослышалась?

Маска снова наклоняется, и из-за пустых глазниц, скрытых тенью, веет тьмой.

— Соси, — командует он снова.

Голос низкий.

Требовательный.

Я не думаю.

Просто подчиняюсь.

Меня трясёт.

Но я обхватываю губами его палец, затягиваю его внутрь.

Он медленно двигает им, скользя по языку, обводя его размеренно, дразняще.

Контроль.

Это всё игра в контроль.

И я проигрываю.

Я ненавижу, как моё тело предаёт меня.

Как разум вязнет в страхе и в чём-то ещё.

Чём-то, что клубится внутри, опасное, липкое, незваное.

Он играет.

И я знаю.

Он не собирается меня убивать.

Ему нужно другое.

Куда более страшное.

Его палец двигается внутри моего рта, медленно, почти лениво, но с неприкрытым намёком.

Будто это не палец.

Будто это нечто другое.

Я жду, что эта больная игра закончится, когда он вынимает его.

Но вместо этого на его место приходят два толстых, татуированных пальца.

И что-то в самой глубине меня содрогается.

Чёрт.

Он не останавливается.

Не спеша, но настойчиво он двигает пальцами, раздвигая мои губы, проникая глубже, быстрее.

Я давлюсь, чувствую, как слюна стекает по его коже, капает на мой подбородок.

— Хорошая девочка.

Чёрт.

Гнев.

Шок.

Стыд.

И ещё что-то, что я отказываюсь признавать.

Я слышу эти слова, чувствую, как пальцы скользят из моего рта, влажные, блестящие.

А потом он просто лениво стирает их об мои губы.

Будто это было всего лишь игрой.

А потом его рука исчезает с моего горла.

Он делает шаг назад.

На мгновение мне кажется, что он уходит.