Императрица Ядов

Я знал Елену. Я знал Елену больше, чем она хотела бы признать.

Не было ни одной части этой девушки, которую бы я не видел и не обожал, ни одной хитрой мысли, которой бы я не был полностью одурманен. Она всегда поражала меня, интересовала, но не удивляла. Я знал ее слишком хорошо для этого.

Мои глаза скользнули по толпе деревьев. Я вспомнил, как нашел ее высоко среди ветвей, вспомнил, как подумал, что она была такой расслабленной и уютной среди флоры, что, должно быть, ее подарили мне феи. Или сама была неземным мистическим существом.

Посмотри вверх, прошептал голос в моем сознании.

Я поднял голову, и прямо на меня уставились две самые красивые пары зеленых глаз, которые я когда-либо видел в своей жизни.

Мы приняли друг друга всего на мгновение. Почти три года разлуки, месяцы, наполненные болью, и дни душевной боли. Наши последние слова друг другу, казалось, повисли в воздухе, но на мгновение были забыты, когда мы уставились друг на друга.

Она балансировала на ветке прямо надо мной, вытянув конечности, как ягуар, сохраняя равновесие. Ее волосы были спутаны, рубашка пропиталась грязью, а руки испачканы, но она все равно была самым красивым созданием, которое я когда-либо видел.

Если бы я не искал ее, я мог бы предположить, что она являлась частью леса. Просто еще одно животное, строящее дом, или дерево, пускающее корни.

Елена склонила голову набок, ее движения были неестественными.

— Lyubimaya — Любимая? — я спросил.

Ее грудь поднялась в два быстрых вдоха.

Я видел, что она собиралась сделать, еще до того, как она это сделала. Но я не делал никаких попыток защититься от ее нападения.

Руки Елены обвились вокруг моей шеи, а ноги уперлись мне в грудь. Она издала животный вопль.

Мы вместе рухнули на землю, она надо мной. Ее колени прижались к моей груди, ее присутствие подавляло мои чувства, когда мы прижимались друг к другу. Почти так же вплетены, как флора, окружавшая нас.

Елена на мгновение замолчала, на ее лице появилось замешательство.

— Моя Елена, — вздохнул я, яростно пробегая глазами по ней, впитывая каждую новую отметину и складку.

Выражение ее лица повзрослело, черты становились все более резкими и привлекательными по мере того, как она взрослела. Тяжелые мешки легли под ее глазами, зеленые радужки теперь хранили призраков и ярость в их глубине.

На ее коже не было никаких новых слов, но я мог увидеть очень слабую чернила. Я смог разобрать только одно слово. Стирка.

Я протянул руку и откинул ее волосы назад. На ощупь она была похожа на солому.

— Моя Елена, ох моя Елена. Lyubimaya — Любимая. Моя душа, мое сердце.

Елена уставилась.

Я мог видеть, как ее разум движется со скоростью километры в минуту за ее глазами, спотыкаясь о расчеты, решения и проблемы.

Так тихо, что я, возможно, даже не услышал этого, она выдохнула:

— Кон.

Моя рука обхватила ее щеку, пальцы и ладонь так идеально взяли ее лицо, что мы могли бы быть двумя кусочками головоломки, соединяющимися вместе, сформировывая окончательную картину.

— Lyubimaya — Любимая, моя Елена.

Она открыла рот..

— Мама?

Елена в мгновение ока отскочила от меня. Она забралась обратно в ветви, воркуя теплые слова.

— Я здесь, мой дикий мальчик. Я здесь.

Ее голос был точно таким же, но я никогда раньше не слышал его настолько мягким.

Мужчины собрались вокруг. Все хотели поближе взглянуть на нашу добычу, существо, которое оставило семью в руинах. Девушку, оставившую мне меньше мужчины.

Роман шагнул вперед, у него отвисла челюсть, а глаза расширились, когда он увидел, что позвало Елену.

— Срань господня... Артем, ты это видишь?

Елена спрыгнула с дерева, ее руки были полны тайны, которую она так хорошо скрывала в течение почти трех лет.

Мой сын.

У него было пухлое личико здорового малыша, черты которого все еще оставались мягкими и податливыми, прежде чем повзрослеть с возрастом. Но даже несмотря на его молодость, я все еще видел в нем его мать и себя. От его светлых волос до зеленых глаз, формы носа и изгиба подбородка.

Он был похож... он был похож на Наталью в детстве. Это означало, что он был похож на Тарханова, похож на меня.

Мой сын, мой мальчик, мой первенец.

Мой наследник.

За ними шла Бабушка, ее мех свалялся от долгого пребывания в лесу, но она почти не изменилась. Возможно, сейчас она была немного менее толстой, но как только мы снова получим доступ к крысам и лакомствам Роксаны, уверен, что она вновь растолстеет.

Все взгляды были прикованы к Елене и моему сыну несмотря на то, что кошка издала громкое мяуканье, наполненное яростью.

Елена устроила нашего сына у себя на бедре и вздернула подбородок. Никаких приветствий, никаких слезливых встреч. Она просто повернулась к Артему и сказала:

— За нами следили пятеро мужчин. Я не уверена, где они сейчас, но они могут быть поблизости.

Она могла выглядеть полудикой, но ее голос оставался резким и ясным. Дикие инстинкты, которые она только что проявила, казалось, испарились. «Казалось» было ключевым словом.

Елена, возможно, внезапно спрятала свою дикость обратно в себя, но в глубине души она все еще была диким существом. Я видел варварство, скрывающееся под ее кожей — оно было мне так же знакомо, как и мое собственное, — и никакие цивилизованные рассуждения не могли скрыть это от моих глаз.

— С ними уже разобрались, — сказал я.

Она не смотрела на меня. Даже не признавала моего существования.

Гнев скрутил меня изнутри.

— Ты позвала нас на помощь. Вот мы здесь.

Артем скосил на меня свои темные глаза. Я знал, что он хотел обсудить наши варианты, предоставить Елене свободу выбора. Но он и так уже сделал слишком много, и я проигнорировал его напряженный взгляд. Я не вмешивался между ним и Роксаной; я ожидал такой же вежливости.

Или иначе.

— За тобой все еще охотятся. Титус не остановится, пока не получит, желаемого. Неважно, сколько времени это займет. — я засунул руки в карманы, изображая непринужденность. — У тебя есть два варианта, Елена.

Все напряглись, когда я подготовил свой ультиматум.

— Либо ты возвращаешься с нами в поместье, либо остаешься здесь, и мы забираем ребенка.

Все мужчины посмотрели себе под ноги, и некоторые тихо выругались.

У Елены была менее аппетитная реакция.

— Это гребаная угроза, Константин?