Империя Хаоса

То, что было дальше, даже страшно описывать. Ещё с коридора, мы услышали страшный, ужасающий, как месячные феминистки, пердёж. Когда начальник открыл дверь, то на нас ударила такая вонища, что глаза заслезились.

За стеллажом сидел сам герой дня и с диким пердежом и оханьем срал в коробку, из которой благополучно выкинул все освежители салона.

– Какого хрена ты творишь?
– заорал Борис Геннадьевич, а его лысина зловеще блеснула.

Долбосёр, поднял балду, раскрыл удивлённо рот и промямлил:

– Я сейчас всё объясню, - он попытался натянуть штаны с трусами, но потерял равновесие и упал прямо в коробку жопой, разбрызгав гамно во все стороны.

– Мне тоже не нравятся эти освежители, но это же не значит, что надо так мстить их производителям!
– заметил я.

– Ты уволен! А это всё ты уберёшь, и мне плевать каким образом!
– заорал не своим голосом начальник так, что даже я чуть не усрался.

Пока на пидрилку орали матами, я улучил момент и зафотал его, сидячего в коробке с гамном. Вышло очень даже.

Комнату я поспешил покинуть, пока начальник продолжал орать на Дениса, который уже конкретно прирос сральником к коробке и походил на дерьмового рака-отшельника.

На обратном пути, я незаметно снял замок и выкинул его нахуй в окно. Всё было вроде как прекрасно. Даже лучше, чем я мог представить.

Через полчаса пришёл жуебан в мокрых штанах и рубашке, и принялся собирать вещи.

– Тебе пиздец, уёбок, - прошептал он и ушёл.

Думаете, мне стало страшно после его слов? Естественно, я же ебаное ссыкло. Я боялся так, что нервно вскрикивал, когда в наушниках пиликал звонок. Когда я говорил с клиентами, я порой уходил в пустоту, и моё воображение рисовало мне мои похороны, где Алексей обнимает плачущую Полину, а затем грязно пердолит её у меня дома. В общем, я боялся

так, как никогда в жизни.

Рабочее время пролетело очень быстро. Я отключил программу дрожащими руками, и вышел в коридор. Судорожно я набрал номер полиции, и сообщил, что по такому-то адресу в переулке избивают человека. А затем, собрал остаток мужественности, засунул её в задницу и вышел на улицу. Я как ни в чём не бывало, запрыгнул на велосипед и отправился в переулок, который, к слову, был единственным выходом из этого места.

Я, конечно, морально готовился к этому, но когда мощный кулак врезался в бою дудку, я всё равно растерялся и даже подумал начать молить о прощении.

– Ну, чухан, мы встретились. Готовься к смерти!
– надо мной навис человек-бурлеск и размял кулаки.

Сколько раз мне прилетело в зубы, я уже не сосчитаю, но надо отдать должное, полиция приехала быстро. Когда за домами послышались сирены, то пидорок смекнул, что его сейчас будут садить на бутылку тем местом, благодаря которому, он сегодня потерял работу, посему он отпустил моё вялое хныкающее тело и хотел было бежать, но! Я же не

пальцем деланный. Что я мог сделать в такой ситуации, чтобы не дать быдлану сбежать? Правильно, я смачно вгзрызся в его ногу, отчего пидорок завыл, как собака-обосрака.

А добрые полицаи уже спешили творить правосудие. Когда они увидели избитого пацана, который намертво вгрязся в ногу какого-то хуеглота, то они знатно прихуели. И вот, уже через пять минут я и чудо-еблан ехали на заднем сидении в учаcток.

Не буду расписывать в красках, но в полицейском участке я провёл около двух часов, пока за мной не приехал батя.

Когда я давал показания, то все, кто были в кабинете, дико уссыкались с моей истории про гамно в коробке, слабительное и дикий пердёж. Когда меня спросили, зачем я укусил за ногу обвиняемого, я ответил, что я акула, и этим я, судя по всему, добил полицейских, потому что они чуть ли не катались по полу. На этом мои показания были окончены. Я сидел в коридоре, а когда кто-нибудь из сотрудников проходил мимо меня, то он невольно хихикал или улыбался.

Батя приехал в девять часов.

– Вот это тебя разукрасили!
– отметил он.

Мы ехали на автомобиле и молчали. Я смотрел на дорогу, думал о том, что сотворил и гадал, скажется ли на мне тот факт, что я подмешал слабительное петушку.

– Слушай, Макс, извини, что отправил тебя на эту работу, - заговорил отец, - это реально не самое лучшее место для первой работы.

– Если бы не этот недобоксёр отбитый, то всё было бы в принципе норм.

– Почему же ты мне не рассказала всё сразу?

– Не знаю... Он угрожал мне. Обещал убить, если кому-нибудь расскажу. Да и вообще, я решил, что надо решать свои проблемы по-мужски и самому.

– Это не тот случай, когда надо самому решать проблемы. Не волнуйся, из тюрьмы он ещё не скоро выйдет. А вот что мы скажем твоей маме, это хороший вопрос.

– Могу соврать, что я упал.

– Когда человек падает, у него не появляется два фингала. Нужно тебя поучить самозащите, чтобы такого не повторилось.

Я промолчал. Я не горел желанием учиться самозащите, хотя драться, в принципе, не умел.

Мамку пришлось откачивать, когда она меня увидала, потом мы ей ещё долго объясняли, что я не при смерти, и могу самостоятельно ходить (как по большому, так и по маленькому).

В общем, только в десять я защёл в игру.

Наконец-то, бан сняли, но игра грузилась дольше обычного, и я понял, почему.

Полина с Лёхой уже фармили вовсю, когда появился я.

– Ебать, тебя что тролль в задницу трахнул?
– удивилась Полина.

Лёха же просто стоял с открытым ртом, словно, ждал, когда туда залетит муха.

– Да, меня отпиздили!
– с гордостью признал я, - но и я не промах. Я к примеру, заставил силой мысли человека обосраться. Ну как силой мысли, мне ещё пурген помог в этом.

В общем, я рассказал друзьям о своей печальной истории, и когда они с достоинством проржались, мы приступили к обычному фарму.

– Как я обожаю фармить, хоть хлебом не корми, дай только нафармить на очередную писюлечку к уровню. Я с этого ебаного двадцать седьмого сдвинусь вообще, али как?
– возмущался я.

– После тридцатого вообще будет жопа, - ответила Полина, - там меньше награда опыта за моба, поэтому ты качаешься, как инвалид без ног на качельке.

– Вот за что ты мне нравишься, это за врожденный талант к чёрному юмору, - отметил я.

– А вот за что ты мне нравишься, за то что ты лох ебаный, который не то что меня, а даже себя защитить не сможет в случае чего.

– В случае чего? Если на нас нападут хулиганы, я откуплюсь от них твоей сочной сракой.

– Хочешь, чтобы меня изнасиловали у тебя на глазах?