"Империя Здоровья"

– Да, она привезла меня в Африку, - напомнил себе Ганнибал и во взгляде Аннабель заметил беспокойство.

– Теперь еще одно очень важное сообщение... раз вы уже знаете, куда попали, - поглядев на обоих, самым серьезным голосом проговорил Джи.
– Я сегодня видел сон... Это плохой сон. Я видел Гулу. Он исполнял свой ритуальный танец. Кружился, как обычно... Только все вокруг него было в огне. Все горело!
– Джи очень впечатляюще взмахнул своими черными руками.
– Он был как кусок угля, а вокруг него горел весь мир... Я не хочу отговаривать вас, ребята, но сон мне не понравился. По-моему, Гулу тоже ждет гостей... Больше никаких комментариев.

Шаманские сны тоже не смутили главного представителя Нового Христианского Призыва.

– Мы хотим задать Гулу два-три вопроса, - сказала Аннабель.
– И все.

В ответ Джи только выставил гостям свои розовые ладони, скептически улыбнулся - и все.

– Завтра у нас будет тяжелый день, - сказал он, сделав последний глоток.
– Я должен быть в форме. В восемь я съезжу на работу и быстро вернусь. Вы должны быть готовы... Я постелю вам здесь, а мне хватит кухни.

С африканской ловкостью пособирав посуду, он поднялся и вышел, а Аннабель, улыбнувшись Ганнибалу, ускользнула из комнаты вслед за хозяином. Оставшись сидеть на необъяснимо мягкой циновке, Ганнибал стал философски разглядывать глядевшие на него со стен черепа. Он хотел поговорить с черепом тегулу... Но он не успел найти его, как сверху ему на голову обрушилось огромное и мягкое.

– Есть тут голова леопарда?
– спросил Ганнибал, неспеша выбираясь из-под матраца.

Аннабель замерла на месте и, словно спохватившись, осмотрелась кругом.

– Нет... Джи говорил, что он не возьмет череп тегулу. Возможно, он сам - тайный член клана.
– Она опустилась на матрац и, крепко взяв Ганнибала за шею, притянула его к себе и прошептала на ухо: - Он отказался от денег. Джи - хороший парень. Я думаю, ему стоит доверять.

Силы вернулись к Ганнибалу. Он точно так же ухватил Аннабель за шею и повалил ее на матрац.

– Твой Джи видел плохой сон, - сказал он, глядя в черные глаза.

– Разве христианский ортодокс имеет право доверять языческим снам?
– с удивлением спросила шпионка-этнопсихолог.

– Я просто обязан уважать местные обычаи. Это - в правилах настоящих ортодоксов, - честно ответил Ганнибал и, приглядевшись к уже давно любимой им сицилийской родинке, поцеловал шпионку около уха.

Грозная сицилийская сила волной приподняла Ганнибала.

– У нас завтра тяжелый день, - прошептала Аннабель, справившись со своим вздохом.

– Тяжелый, - согласился Ганнибал и расстегнул на ее рубашке одну пуговку.
– И очень опасный.
– И расстегнул вторую.
– И, может быть, последний.
– Сама собой сдалась и третья пуговка, и первый же поцелуй в заповедное место, которое та пуговка охраняла, уже ничего не оставил не только от страха, но даже от права на страх и печаль по поводу последнего дня жизни, прошедшей по маршруту Москва - Челябинск - Кампала.

– Любовь в Африке - хорошая цена за последний день...

– Ты заговорил, как настоящий американец... Берт, - учтиво хихикнула Аннабель, все так же крепко держа Ганнибала за шею.

Он продолжал целовать ее, пока не заметил, что волны под ним почему-то стихли. Тогда он приподнял голову и увидел, что черные глаза Аннабель широко раскрыты и устремлены в какое-то пустое и холодное пространство.

– Что случилось?
– сжался и сам похолодел Ганнибал.

– Все в порядке, Ник, - сразу ожила Аннабель.
– Только давай наоборот... Я не хочу видеть твою голову на фоне... на фоне этих зверей.

– Никаких проблем, - храбро сказал Ганнибал и сам нырнул под жаркую сицилийскую волну, докатившуюся до экватора.

Аннабель села ему на живот и виновато улыбнулась.
– Извини, но так гораздо лучше. Я - плохой этнопсихолог.

Теперь она сама была похожа на грозную шаманку, окруженную заколдованными костями.

– Меня это даже возбуждает, - легко убедил себя Ганнибал.

– Извини. Последний раз повторим урок, - потребовала Аннабель, уперевшись ему руками в грудь, - а то потом я уже не буду ничего соображать... Итак, ты берешь фотографию Юла... Что дальше?

Собравшись с другими силами, Ганнибал показал, как левой рукой он будет держать фотографию, а пальцами правой прикоснется к своему кадыку, потом правой укажет в землю и в небо, потом указательным пальцем проведет от левого соска, через плечо, к изгибу левого локтя... Сумма всех жестов, этих и прочих, должна стать немой репликой: "Доктора Андерсена убили плохие люди, которые просят тебя, о, великий тегулу-онезе, оживить их кровь. Будешь ли ты делать то, что они хотят?" После этого Гулу, если попросту не откажет в общении чужаку, рискнувшему использовать тайный язык, наверно заговорит на сносном английском наречии...

– Все правильно, - прошептала Аннабель и снова превратилась в жаркую сицилийскую волну.

Ганнибал давно заметил, что она со всем любит управляться сама. Она покончила со всеми своими пуговками, отбросила прочь рубашку и сосредоточенно принялась за пуговицы Ганнибала.

Он прикоснулся к плечу Аннабель. Бархатная сицилийская кожа показалась чересчур горячей даже для Африки. Лоб Аннабель был раскален. "Ты не заболела?" - невольно спросил про себя Ганнибал. Она обжигала его всем, чем прикасалась - пальцами, губами, сосками, кончиками волос. "Гулу видел хороший сон", - подумал теперь Ганнибал и успел подумать еще, что надо терпеть, поскольку вот-вот станет еще горячей - там, где должно быть совсем горячо...

Утро было другим.

Утром Аннабель отдала Джи два больших конверта и сказала ему, что, если с ней случится плохое, то надо послать один конверт ее знакомому журналисту, а другой - по адресу, известному ЦРУ.

Утром Ганнибалу показалось, что в Уганде зябко, как на Урале.

Он собрался с духом и отдал Джи маленький конвертик и с тем же предисловием попросил его послать весточку неким московским знакомым, которым, на самом деле, надлежало оказаться на месте несчастным родителям, потерявшим младшего и самого любимого сына.

– Вчера я думал, что вы чего-то не понимаете, ребята, - уважительно заметил Джи, взвешивая на руке почтовые отправления.
– А теперь вижу, что вы... просто смелые ребята.

Дорога из Кампалы до Элипойнт длиною в три с половиной сотни километров выдалась изнурительной. От нее была одна польза: она притупила воображение аспиранта Дроздова, ну, и к тому же он увидел через окошко в стереоизображении большую передачу из серии "В мире животных" или "Вокруг света".

"Элипойнт" оказалась "Элефант-Пойнт", просто перекрестком людской и слоновьей дорог, местом на узеньком шоссе, которое обычно переходят слоны, чтобы спуститься к небольшому озеру. Тут стоял предупреждающий знак с силуэтами слонихи и слоненка.

Другой предупреждающий знак - широкий, на двух стояках - торчал из высокой желтоватой травы, метрах в двадцати от шоссе:

ЭТНО-ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ РЕЗЕРВАЦИЯ

ВХОД ЗАПРЕЩЕН!

НАРУШЕНИЕ КАРАЕТСЯ ЗАКОНОМ

– О! Нам туда!
– как бы в самом приятном изумлении воскликнула Аннабель.

Она оставила свою большую сумку, набитую маленькими Библиями, в джипе, только прихватила из нее четыре томика и сунула ИХ в свой рюкзачок, теперь уже не разноцветный, а - пятнисто-маскировочный.