Империя
Шрифт:
– Ты прав, прав, как всегда, – нервно грызя ноготь, прошептал Тиберий. – Ступай, я распоряжусь, чтобы все сделали.
Оставив перепуганного Тиберия одного, Марк удалился. На крутой лестнице, ведущей к морю, к нему присоединился Сципион.
– Милорд, все равно я не понимаю, что вы задумали.
– О, мой великий Абигор, тебе этого и не нужно понимать.
– Но я полагал, мы готовили Луция к тому, чтобы он занял место Тиберия, а вы только что приговорили его! Мне казалось, он должен был уничтожить мессию, а он, наоборот, стал его учеником. Или я о чем-то не догадываюсь?
– Знаешь, чем я отличаюсь от своего брата? Я
– А что делать с Иисусом?
– Проверим, насколько Он любит свое творение. Заодно посмотрим, как проявится человеческая любовь к своему создателю, если Его сын посягнет на власть. Трудно отказаться от мнимых, но прибыльных богов ради спасения души. Люди всегда предпочитают плотское наслаждение разумной и правильной идее.
– А Луций, милорд? Как поступить с ним?
– C ним покончит сам Тиберий. Он сотрет даже упоминание о нем. Все его знакомые уже мертвы. А то, что не доделает Цезарь, закончат сами люди.
Вскоре по всему Риму пошли аресты – десятками и сотнями. Площадь, на которой казнили уличенных в заговоре против императора, быстро стала красной от пропитавшей ее крови. Палачи работали без остановки и отдыха. Рим опустел: люди боялись появиться на улице. Любой мог быть заподозрен в связях с генералом. Чтобы человек лишился жизни, было достаточно обычного доноса – никто не разбирался, истина в нем написана или ложь. Марк оказался прав, сделав ставку на людскую алчность и зависть. Сосед стал писать на соседа, родственник на родственника, бедный на богатого и наоборот. А наказание было для всех одно – смерть.
Луций сидел на большом валуне, наблюдая за тем, как умиротворенно дрожит гладь Галилейского озера. Созерцание водной ряби успокаивало его. На эту безмятежность хотелось смотреть бесконечно. Неподалеку Иисус беседовал с учениками, склонившими головы.
– Знаю. Знаю, что он вам неприятен. Знаю почему: слышали и ведали о нем, как о самом страшном человеке. Знаю, что проклинают его все и вы тоже. Но услышьте вы меня и поймите: не здоровые имеют нужду во враче, а больные. Я пришел призвать к покаянию не праведников, но грешников. Уразумейте, что нельзя отвергать кающегося грешника. Отец мой любит вас одинаково, но праведники продолжат жить праведно, а грешник, пришедший к Нему, – радость вдвойне. Так как не будет спасения ни одному из грешников. Не хочу я видеть раздора в вас.
Двенадцать пар глаз уткнулись в песок, не осмеливаясь посмотреть на учителя своего. Что сказать ему? Они люди, а он сын Божий. Иисус подошел к генералу.
– Не держи зла на них, Луций.
– Зла? Я не держу ни на кого зла. Я сам есть зло.
– Зря ты так. Ты ведь не убил Варфоломея. Даже позволил ему самому решить твою судьбу. Ты меняешься.
– Глупости. Я знал, что он не сможет. Не так-то просто убить.
– А ты бы смог его убить?
– Легко, – шмыгнул носом Луций.
– А что тебя остановило? Ты ведь мог убить их всех, не так ли? И меня заодно.
Иисус отправился обратно к ученикам. Ветер слегка усилился, становилось зябко. Солнце заволокли тучи, и с неба мелкой пылью посыпался дождь-сечка. Воздух, наполнившись водой, влажно загустел.
– Мы должны добраться до города Капернаум.
Если выдвинемся сейчас, то через двое суток будем у ворот.– А что нам там надо? – Луций подошел ближе, кутаясь в одежду.
– Не знаю, но неведомая сила тянет меня туда. Наверное, этого хочет мой отец.
– А-а-а! Понятно. Это многое объясняет. Только проблема в том, что в городе полно римских патрулей, а вокруг него – всякого сброда, начиная от бродячих торговцев и заканчивая беглыми рабами и разбойниками, – Луций вытер с лица дождевые капли. Ветер быстро сменялся шквалом, морось переходила в ливень. – Если поплывем на лодке, доберемся меньше чем за сутки.
– Будет буря! – Петр указал на черное густое небо и сверкнувшую на нем молнию.
– А чего нам бояться, с нами же спаситель. Неужели его отец угробит нас?! – расплылся в улыбке Луций и первым вцепился в огромную лодку руками. – Ну, поможет кто или нет?! Или вы собираетесь жить вечно?!
Ученики стояли в растерянности, ожидая решения Иисуса.
– Луций прав, нужно плыть.
– Да он спятил, учитель! Погода-то какая! Стоит переждать, к чему такая спешка?! – не выдержал Иуда.
– Ждать нельзя. Каждый день я чувствую, как что-то исчезает, образуя пугающую пустоту. Нужно плыть.
– Ну-ка, навалились все на лодку! – скомандовал Петр и бросился помогать Луцию.
Лодка прошуршала днищем по мокрому песку и плавно опустилась на воду. Последним в нее залез Луций. Едва он перекинул ногу через борт, по суденышку с невероятной силой ударила очередная волна, но люди удержались.
– Весла на воду! – перекричал ветер Петр.
Все как один бросились грести. Луций, сняв отяжелевшую от воды одежду, сел рядом с Варфоломеем и принялся за дело вместе с остальными. На мгновение апостолы уставились на изувеченный шрамами торс генерала: рваные, неровно сросшиеся борозды рассекали его тело вдоль и поперек. Петр громким окриком привел их в чувство. Лодка под ударами бешеных волн скрипела и трещала. Утлое суденышко раскачивалось так сильно, что, казалось, вот-вот перевернется, а всех, кто был на борту, то и дело с ног до головы окатывали холодные брызги. Когда очередная молния озарила небо, Луций увидел на носу карлика, того самого, который уже давно не приходил к нему. Грешник весело смеялся, насвистывая что-то в унисон с ветром, – стихия была ему нипочем.
– Красивая картина, да генерал? Неплохое местечко ты себе отхватил! Захотелось поближе к теплу? Совесть не мучает? Ты же убийца! Твое дело – убивать, а не разгуливать с этими святошами. Кстати, твой друг Ромул нехорошо о тебе вспоминает. Впрочем, чтобы он не сильно грустил, я подогнал ему его девушку, вернее, то, что от нее осталось. Ты же не забыл, как порвал ее на клочки? Ха-ха-ха!
– Прочь! – зажмурился Луций и яростнее навалился на весла.
– Не поддавайся ему, – склонился над его ухом Иисус.
– Ты видишь его?!
– Конечно.
– А остальные?
– Нет. Только ты и я.
– Прогони его! – старался переорать завывающий ветер Луций.
– Не могу. Он чует грехи и идет на них. Он пытается напугать всех, пытается сделать так, чтобы вы засомневались во мне. Поэтому-то и бушует буря.
Гребцы выбились из сил, промокли, их руки покрылись кровавыми мозолями. Карлик продолжал насвистывать, буря завывала с новой силой. Вдруг Петр, словно почувствовав некий импульс, сжал зубы, навалился на весло и что есть мочи прокричал: