Имя души

Если смотреть с возвышенности на северо-востоке от города, я бы созерцал большой приморский город с угловатыми стенами и внутренним рвом. С запада же город плавно перетекал в порт, занятый небольшой флотилией парусных кораблей.

Снаружи, вне стен, стояло множество загородных домов и уходило три широкие дороги, две из которых за ненадобностью становились невидимыми под слоем налетевших листьев, земли и травы в черте, где заканчивались пахотные поля и загородные усадьбы.

Всё своё оружие, помня о том, что здесь его пропускают только по бумагам, я спрятал в потайной отсек повозки. Это мне посоветовал сам возница, увидев несоответствие моей одежды моему вооружению. Мы спокойно проехали под решёткой барбакана — стражник не стал даже нас разглядывать, а уже на улице, чуть завернув за угол, возница остановился и дал мне избавить его от лишнего груза.

Прикинув по солнцу, я бы сказал, что наступило часов четырнадцать. Широкие улицы вмещали весь живой поток, хотя в прошлый раз я сказал бы, что людей немного. Места даже для наездников, казалось, море.

Пройдя немного вперёд, я заметил уже знакомое строение. Это кузница, немного расширившаяся с тех пор, как я пришёл сюда впервые. Хотя, мне, скорее, показалось, потому что места для расширения тут не оставалось. Скорее, просто отделали, да прибрали лишнее.

Лавку, как и прежде, украшало самое разное холодное и метательное оружие. От кинжала до меча, от простой деревянной дубинки до цельнометаллического шипастого шара на цепи. Луки никуда не девались, а вот самострелов оказалось намного больше. Отличались они длиной плеч, хитростью механизма взвода и спуска, а вот оружия, напоминающего бутафорию из фильмов, стало меньше. То ли раскупили, то ли выбросили.

Рабочее место пустовало, но на удачу, уперевшись локтями в стойку, я произнёс:

— Смотрю, пыточные без инструмента не остаются.

Бам! От удара об стол, я вздрогнул и через секунду увидел знакомое лицо с налезающим на него удивлением, а потом и улыбкой. Лицо Намуха — кузнеца, имя которого я вспомнил каким-то чудом — ничуть не изменилось. Одежда простая, серая с почерневшим от жара и копоти кожаным фартуком.

— Сколе месяцев, Намух, как оно, житие?

— Всё отлично! — Он явно попытался вспомнить моё имя. — Ан-ро?

— Почти — Андро, через «Д». — Такое имя мне придумал Видим, чтобы не смущать местное население, когда мы пришли в Норгдус. — Ты, я смотрю, не изменился совсем! — сказал я, осмотрев кузнеца сверху до пуза.

— И ты тоже, — усмехнулся он. — Раньше на тебе было больше одежды. А вот меч, смотрю, сохранил.

— Может, тебе новые ножны сделать? — спросил Намух, глянув на старые чуть подпалённые.

— Обойдусь, да и времени нет. Ищу кой-кого.

— Но хоть покажи клинок, — настойчиво попросил он, и я медленно вынул Полосатика. Намух цыкнул и ни то разочарованно, ни то удовлетворённо добавил: — Совсем его не использовал.

— Шлифанул перед отлётом. А боёв и впрямь было немного.

— Покажешь бой?

— Тю, с удовольствием, — ответил я, возвращая клинок в ножны и заходя во внутренний двор. Намух закрыл прилавок выдвижной деревянной шторой и дополнительно ещё поставил это дело на засов. — Давай толе по-быстрому.

Он отчего-то скривился, но пояснил:

— Думал, слух подвёл, но нет: ты разговариваешь, как ялы.

— Учился у них чуть меньше оборота, — ответил я, пожав плечами.

— Не думал, что они кого-то из наших берут. Так ты теперь из двадцатников?

— Напомни, ланни — это кто?

— Пятидесятник? — Намух аж брови поднял, доставая болванку, более-менее подходящую по весу.

— Корень его знает, — ответил я, разминая плечи. — Ток давай без фанатизма, боевого опыта у меня немного.

Взяв оружие в руки, я привык к его балансу, повертел его по-всяку, снял с себя лишнее и встал в боевую стойку. Во внутреннем дворе стало заметно просторнее — кожевенную мастерскую со всем скарбом куда-то перенесли, а помощника, который чем-то занимался, Намух быстро прогнал в дом.

— Времени у меня немного, так что бой до первого попадания или падения.

— Будь твоё, — ответил он и взял меч левой рукой. Как-то этого я и не замечал раньше. Что же, ещё одно усложнение.

Мы начали приближаться друг к другу. Намух решил ударить первым, но я отскочил в сторону и попытался коснуться его плеча, дистанция позволяла. Без понятия, правда, каким образом, но он вставил меч между плечом и моим оружием ровно в тот момент, когда мне оставалось несколько сантиметров. Кроме того, чтобы самому не схлопотать, мне пришлось кувыркнуться вперёд, потому что противник сделал очень интересный быстрый замах, а по предполагаемой линии удара я понял, что назад отпрыгнуть уже никак. Разве что на пол рухнуть, но в таком случае кузнецу останется просто довести оружие чуть дальше.

Поняв, что противник слишком силён, я решил использовать только силовые ялийские приёмы. Тратиться на мелочь, а тем более серьёзные самодельные удары мне не хотелось, хотя при парировании всё-таки, сделал разок так, заставив Намуха самого отпрыгнуть.

Были у меня в арсенале и такие приёмы, от которых крайне сложно уклониться или блокировать их, и я даже порывался их сделать, но каждый раз вспоминая, что у нас товарищеская дуэль, на половине отводил их для более безопасных ударов. Те же в свою очередь эффективно блокировались или просто не доставали до противника каких-то сантиметров.

Снизу, сверху, даже сбоку я пытался ударить кузнеца, но он каждый раз адаптировался к моей меняющейся тактике и оставался неприступным. А силы уже начинали покидать меня. Собрав остатки в кулак, я в последний раз заставил противника уклониться, но после этого мой меч стал слишком тяжёл.

Пока руки поднимали оружие, сзади последовал толчок, от которого я неловко кувыркнулся вперёд, а дальше меч, приставленный к шее. В общем, всё по старому сценарию. К счастью, сейчас меня не хотели убить, и Жидкая Смерть даже не почесалась.

Лёжа на примятой траве, я рассмеялся, не понимая от чего, и задал вопрос в пространство:

— Да-а, и на сколе паршивый из меня боец?

Впрочем, меня не стали добивать, ни физически, ни морально. Наоборот, Намух подал руку и сказал:

— Вообще-то, всё не так плохо, — сказал он, когда восстановил дыхание. — Раза четыре меня чуть не проткнул.

Мы отошли в тень и уселись на широкое бревно, хотя и там от жары спастись было затруднительно. Немилосердное солнце сегодня разыгралось по полной, а облака предательски обходили его стороной.

— Почему ты приёмы не доводил? — спросил кузнец, вытирая лоб тряпкой из кармана своего фартука.

— А зачем мне тебя убивать?

— Понятно, — пожал он плечами.

Когда я вернул Полосатика в ножны, а лук с сумкой на плечо, мы вышли на улицу.

— Значит, ты почти не пользовался оружием? — спросил кузнец.

— Хороший воин тот, у кого меч — домашний кот, а не уличная собака. Да и язык порою острее всякого лезвия.

Должно быть, кузнец понял, что я имел в виду и ни слова мне не ответил. А может быть, и не дошло, кому знать?