Имя души
Шрифт:
Вспомнив, сколько ушло с момента моего… пусть будет ухода, я примерно рассчитал, что Роулл должен ещё, как минимум, несколько дней быть в пути, не говоря уже о подготовке ларца и других дел в Илибезе. Либо здесь времени прошло немного больше, либо он нашёл способ переместиться домой чуть быстрее. И когда я теперь его встречу — тоже большой вопрос, однако я рад увидеть, что он в добром здравии и, хоть и опечаленный, но в здравом уме.
Salve — слово на латыни и означает оно «Привет», Vale — с того же языка — «Прощай», а Amicus meus — это уже целое словосочетание — «Друг мой». Что-то может не совпадать с реальной латынью, потому что язык в Давурионе развивался отдельно от мира нашего больше пятисот лет. В том числе могла измениться грамматика, пунктуация и некоторые другие аспекты языка.
Люмен ярко осветил содержимое ларца, и первым я увидел лук, очень похожий на тот, с которым мы отбивались от дракона и чудом поместившийся в ларце. На плечах этого, однако, росла редкая растительность — верный знак того, что с оружием поработал мастер по Живой Листве. Взяв его в руки, я натянул тетиву и прислушался к ощущениям. Натяг казался мне чуть более тугим, однако форму ручки я не спутал бы ни с чем. Что ж, либо мастер, вырезавший лук, сделал несколько одинаковых, либо это и есть оружие, из которого меня застрелил Роулл. Вон, даже неаккуратная царапина, пересекающая одно из плеч.
Подержав натянутой до предела тетиву несколько секунд, я отпустил её, от чего раздался знакомый приглушённый хлопок. Ещё немного подержав лук в руках, я вставил его в подходящий карман в колчане по форме оружия и прицепил за удобный крюк одной из петель джинс. Потом куплю себе ремень для этого, а то немного болтается.
Далее лежал маленький мешочек с номинами. Видимо, ял решил всё-таки насыпать мне на первое время. То есть, конечно же, на второе. Ещё ниже в плотном зеленоватом переплёте лежала сложенная карта, в которой я увидел незнакомые мне символы общепринятого, а под ней лежали какие-то тряпки, пропитанные жидкостью со знакомым запахом. Их следовало разбирать аккуратнее, и я не зря осторожничал, так как рядом с ножнами какого-то большого оружия наголо лежал кинжал «Капля». Оставив тряпки, под которыми ничего больше не нашёл, я закрыл ларец.
Внутри не оказалось еды, что меня немного расстроило, хотя, потом дошло, что прагматичный ял наверняка продумал этот момент. Кому знать, когда я вернусь — через день, через год или вообще не вернусь? Так или иначе, мне хватит сил, чтобы дойти хотя бы до Илибеза. Правда, всё это рушится от одного маленького нюанса — вернуться я должен в добром здравии, иначе мне тут со сломанной ногой делать нечего.
От этих мыслей меня отвлекло страшное желание узнать, что же такое лежит в ножнах. Рука сама потянулась к рукояти, и я вынул клинок под свет люмена, от чего он ослепительно блеснул широкой зеркальной поверхностью. Его вес даже с кожухом оказался чуть меньшим от того, что я носил раньше. Совсем немного, но к такому нужно будет ещё привыкнуть.
Повертев оружие в руке так и эдак, я встал в боевую стойку и принялся технично размахивать им, будто передо мной появился противник. Изначально меня интересовал не визуальный, а тактильный контакт, поэтому эстетические потребности я решил пока не удовлетворять.
По моей левой руке прошёлся ряд иголочек, которые не причинили боли. В ней тут же появился тёмный клинок с красными линиями, который принял форму и тяжесть оригинала, став двойником ялийского меча. С двумя клинками я стал ещё более уверенным. Три выпада, несколько блоков от воображаемого врага, несколько уворотов. Разумеется, не обошлось без огрехов, но мне всё-таки удалось нанести последний смертельный удар воображаемому противнику. Только после этого я вдруг осознал, что в какой-то момент закрыл глаза и двигался таким образом. Поразительно, что я не оступился, почувствовал каждый выпирающий из земли камень, и каждое деревце на пути. Жидкая Смерть исчезла, и в руках остался только оригинал.
Привыкши к меньшему весу и немного более смещённому к рукояти балансу нового оружия, я внимательно посмотрел на клинок. В глаза сразу бросилась его необычная форма — от основания большого пальца на полтора десятка сантиметров спускалась тупая сторона клинка, похожая на край расправленного перепончатого крыла — такая же волнистая и предназначенная, вероятно, для страшных дробящих ударов. Всего дуг оказалось шесть, и я подумал, что семипалые существа в этом мире, возможно, имеют место существовать, хотя, помнится, у Горпаса пальцев на конечностях по пять. Второе «крыло», не сильно отличное от первого, казалась более вытянутым и соединялось с
острым кончиком. Засим, вернусь к самому началу. С боевой, острой стороны от гарды — небольшой дуги от основания рукояти до длины открытого указательного пальца — вперёд вытекало вогнутое лезвие. Через точку перегиба в тридцати сантиметрах от рукояти оно переходило в выпуклое и заканчивалось. Мне, к сожалению, не удалось вспомнить хотя бы приблизительно похожих клинков с Земли, хотя, возможно, они такие существовали.На плоской грани клинка мастер нанёс нехитрый рисунок — закрученные в спирали ветви с листьями, образующие овал прямо посередине. Ближе к концу клинка расположились три больших квадратных отверстия, которые, видимо, образовывали дополнительную рукоять для второй руки, на случай, если потребуется блокировать особенно сильные удары. К тому же они облегчали клинок без потери общей прочности.
На самой гарде зачем-то крестом повязали ленту бирюзового цвета, которая, впрочем, нисколько не мешала движению. Зачем здесь такая бутафория, я так и не понял, но решил, что раз мастер так решил, пусть так и останется. Кроме того, на шелковистой ткани, к моему удивлению, не оказалось ни единого масляного пятна, от оружейного масла.
Пока рассматривал лезвие, я неоднократно задерживал взгляд на выкованном в металле рисунке овала. Он очень выделялся на общем фоне своей пустотой, но вскоре до меня дошло, что это отличное место для гравировки, тем более, что даже если его вырезать, клинок практически не потеряет в прочности.
«Хм-м, как бы тебя обозвать? — задумался я. — Экскалибур? Не подходит, слишком длинно. Брисингр? Цвет не тот. Хм-м, может…?»
Наверное, прошло минут десять, прежде чем я решил, что подарю ему своё собственное имя. Почему нет? Если я в этом мире официально умер, то себе могу придумать что-то более подходящее, например, Фурга или Фурa. А что, звучит. Надпись на мече станет мне напоминанием. В конце концов, это всего лишь имя.
В начале я подумал, что смогу нанести буквы Каплей, но потом понял, что из этого ничего хорошего не выйдет. Рука, может, и не дрогнет, но моя способность выдавливать буквы в нагретом металле с помощью того же телекинеза будет несколько точнее, чем попытки длительно вести острую кромку по твёрдой поверхности. Собственно, эта случайная мысль и превратилась в идею, которую я тут же начал воплощать в жизнь, но не на мече, а на толстом металле ларца. Самое трудное — правильно распределить энергию, чтобы вдавленные в разогретый до желта материал буквы получились ровными, а сам материал не повело от разности температур, как при сварке. Изнутри, ожидаемо, пошёл дым, но я на него не обратил внимание, закрыв глаза и использовав СНДВ.
Буква за буквой я пробовал и пытался, пока не нашёл удачную последовательность действий. Повторив её несколько раз, я убедился, что смогу сделать то же самое без ошибок и, рассеяв тепло от дымящего ларца, взялся за клинок. И всё равно я немного нервничал, приступая к чистовой работе. А вдруг теплоёмкость не та? А если… Чёрт, будь, что будет!
Металл медленно разогрелся — я старался работать в отведённом овале, но температурный переход сделал немного шире, чтобы не возникло внутренних напряжений. И даже так, оставив металл остывать на воздухе, я допущу отпуск, от чего материал станет мягче. Для повторной закалки мне потребовалась бы вода или масло, но ни того, ни другого в ларце я не нашёл. К счастью, проблема решилась вместе с попыткой охладить клинок магически, при которой я не вобрал силу, а рассеял её в пространстве. Стало даже немного жарко, но я мог теперь без опаски дотронуться до клинка. Что удивительно, сталь от высокой температуры даже не окислилась, хотя я уже готовился к тому, что придётся полировать потемневшую поверхность.
Клинок сохранил свою форму, но для верности я провел между буквами остриём Капли. На материале осталась совсем незаметная чёрточка, но что-то мне подсказывало, что Каплю по твёрдости мог уделать, разве что алмаз.
Махнув ещё пару раз напоследок, я выпрямился из боевой стойки. Окончательно привыкнув к новому оружию, решил как-нибудь разыскать и поблагодарить Роулла за такой подарок. Впрочем, если он сам не знает, когда сможет вернуться в Илибез, я его увижу не скоро. Помнится, он говорил, что ялы заканчивают свои задачи и дипломатические миссии ближе к холоду, а потом до первых капель из-за стены не показываются. Этак мне придётся ждать его больше пяти месяцев на одном месте.