Имя души

Снова грянули аплодисменты, но уже куда более длинные и громкие. Несмотря на то, что зрительская поляна вмещала до трёх тысяч, а собралось не больше трети, некоторым так хотелось приблизиться, что они использовали какую-то магию и просто парили над землёй, слушая нас. Кто-то пристроился на ближайших деревьях, а иные смотрели с крыш домов.

Похоже, Дариуль решил отступить и завёл что-то вроде колыбели, которую исполнял на духовом. Получалось потрясающе, я снова качался в такт и в какой-то момент едва сам не пропал в дрёме. К счастью, никто из зрителей не заметил, как я вздрогнул — все смотрели на исполнителя.

«Душа», начало которой берёт на себя фортепиано, а затем скрипка подхватывает инициативу. Она играла тихо и мягко, но тем не менее, разносилась вперёд. Получалась грустная мелодия, которая ялам очень нравилась.

После адресованных мне аплодисментов Дариуль медлил. Что он хотел сделать? Вместо пояснений он начал играть постепенно усиливающуюся мелодию и снова на струнном. Его поддержали многие ялы, создавая своим вокалом сразу несколько измерений грозной и даже агрессивной песни, от чего по моему телу маршем прошлись дивизии мурашек. Казалось, его воинственная песня действительно может звучать, например, при нападении или в поле, где встретились две армии. Ханс Циммер мог бы с уверенностью поставить именно её в «Короле Льве» в моменте, когда по ущелью бежали антилопы. А я-то уже подумал, что мы так и продолжим на заунывном. Нет, то, что Дариуль воспроизвёл до этого, было всего лишь затишьем перед бурей. Перед страшной бурей, которая вот-вот разразится громом с небес. Но вскоре его песня начала утихать и неожиданно закончилась. Ялы, которые подпевали, теперь с ухмылками смотрели на меня. Обрушившийся шквал многочисленного хора заставил нервно непроизвольно осмотреться, но я быстро взял себя в руки и приготовился к своей очереди.

«Значит, война? А как вам такое?» — подумал я. Снова Катарсисы, но на этот раз «Выше кубки!».

Безумно весёлая песня, бодрая до самого конца, и даже немного жёсткая в середине. Уж тут я разошёлся, применив свой голос на полную катушку. Жаль, лёгких не на всё не хватало. Уверен, сегодня некоторые обязательно дома попытаются выпить море, как в песне пелось.

Аплодисменты длились утомительно долго, поэтому Дариуль пока не начинал свою песню. Вскоре, к счастью, отгремели последние хлопки огромного скопления народа, и ял продолжил развивать грозную тему. Его музыка звучала энергично, легко и жаждала такого же энергичного продолжения. Когда его мелодия прекратилась, я сразу, не дожидаясь хлопков, начал проигрывать «Финальный Отсчёт» от «Европейцев», правда, первые секунды, где почти тишина, пропустил. Никто в Давурионе не слыхал столь известной песни на Земле.

Вместо удивления, которое я ожидал увидеть, на лицах ялов читалось наслаждение, особенно когда заиграла основная часть. Этого они ещё никогда не слышали, готов поклясться чем угодно! Такие необычные и неожиданные повороты музыки даже у меня сопровождались дивизиями мурашек по телу. Внезапно я даже что-то почувствовал и услышал сзади треск, как от короткого замыкания. Обернувшись, я увидел, что голограмма начала выходить из под контроля, искриться и вылезать за пределы, поэтому сразу же поставил верхний предел вытекающей на неё силы. Не хватало ещё, чтобы я прямо здесь распластался.

Хоть ялам и был неизвестен английский язык, на котором пелась песня, им очень понравилось. Впрочем, он произошёл от латыни и, может быть, некоторые слова они понимали? Кому знать? А когда последние звуки отыграли, никто даже звука не проронил и не издал ни единого хлопка. Видимо, отходили от такого исполнения.

Не дожидаясь аплодисментов, я дал отмашку Дариулю, чтобы он начал свою. Голограмма нормализовалась, и я успокоился за свои силы.

Если и бить, то насмерть… фигурально выражаясь. Дариуль понял это и тут же заиграл свою песню. Казалось, что я мчусь с небывалой скоростью. Пусть на коне, пусть на машине — не важно, главное, что именно мчусь, как гонщик на треке. Затем я почти явственно почувствовал ветер, который подул мне в лицо, давая хоть какую-то возможность понять, что это ещё не конец, брызги дождя, а потом резкое затухание музыки и прекращение. Ну уж нет! Продолжил я концерт мелодией другой зарубежной группы, остановившейся в двух шагах от ада. Заиграла «Sky World». Эта песня продолжала движение, но уже по небу.

Закрыв глаза, я почти явственно представлял себе её сюжет:

Барабаны. Разгоняешься для того, чтобы прыгнуть со скалы, но потом — вступает робкая скрипка — понимаешь, что ты уже в воздухе и нужно расправить крылья. Ты мчишься вниз, но крылья медленно становятся тебе подвластны. Наращивается накал, ты ускоряешься и, наконец, перед самой пучиной раскрываешь их.

Облетая скалы, чувствуешь благие веяния ветра, мчащегося тебе на встречу, но внезапно он становится слишком опасным, и не удерживаешься. В мелодии наступает тревожный момент, будто крылья отказали и летишь вниз с огромной скоростью, теряешь высоту, надежду, а может быть даже и жизнь, но вот он, ветер смиловался над тобой и дал расправить крылья вновь, как бы спасая и извиняясь за своё поведение. И вновь летишь, будто над поверхностью моря. А оно плещется внизу от досады, что не поймало жертву… Далее музыка удаляется и исчезает вовсе.

Нет сомнений, что на «экране» позади меня во время особо ярких моментов, в мелодии творилось что-то потрясающее. За его стабильностью я давно перестал наблюдать, хотя и продолжал опасаться. Но, уже зря, ведь я легко мог и отключить его.

Ялы позакрывали глаза и даже качались под музыку, тоже, видимо, представляя себе полёт.

«Эту тоже Горпасу», — подумал я.

Когда пришла его очередь, Дариуль тут же подхватил ритм и начал «снижение». Его музыка как бы говорила:

«Хватит, нужно идти на покой!», но воображаемый мной лётчик изо всех сил продолжал преодолевать потоки непокорённого ветра, заставляя машину змеем извиваться в воздухе, чтобы увернуться от сетей, разбросанных им.

Дариуль понял, как я проигрывал музыку, и дал мне знак быть готовым в любую секунду запустить последнюю песню. Для финала я выбрал один очень красивый саундтрек из одной полюбившейся мне в игры.

Снова в небо:

Сначала взлёт и сразу планирование от атак. В какой-то момент вражеские пули от лётчиков позади достигли цели, и самолёт начал снижение. Музыка затихает, а лётчик пытается снова поднять крылатую машину вверх, но она не слушается. Казалось — всё, в этот самый момент в землю врежется, но нет! Винт закрутился с новой силой и самолёт продолжает сумасшедшую погоню. Она переходит на новый уровень. Музыка усиливается — самолёт сбит и больше не поднимется. Печаль настигает, тоска по небу, желание вырваться и полететь дальше, но машина заглохла окончательно. Земля слишком близко…

Чувство мимолётно коснувшейся смерти и избавление от всей боли, которую можно почувствовать, прожив ещё немного, совсем близко. Но есть ещё шанс. Пружина под сиденьем ещё способна выстрелить, а значит и лётчика вырвать из того света. Он радуется, что смог выжить. Он готов к новым вылетам, к близости неба и воздуха, того же родного звука мотора самолёта.

Наш с Дариулем концерт на этом подошёл к концу, поэтому мы встали и отсалютовали по-ялийски. Тут я мысленно сообщил, чтобы это получилось синхронно. Слушатели тоже встали. Звук аплодисментов не становился тише. Он будто даже нарастал.

— Для вас сегодня выступал Дар-Silva’Уль’Руо… — сказал я громко, подставив магический рупор ко рту и перебивая рукоплескания.

— И Девятый Гнису Фура, — продолжил Мудрец.

«Ага, девятый с половиной», — подумал я шутки ради, но промолчал.

* * *

О, Андрей, не представляешь, на сколько ты сейчас прав! Между прочим, уже в разработке «Королевский Медведь», рассказывающий как раз о том, кто был до него на самом деле.

* * *

Без понятия, сколько бы ещё продолжались рукоплескания, но я снял усилители, убрал экран позади, пафосно махнув рукой, от чего стало темнее, и начал медленно отходить назад в туман, который сам же и создал.

Погода тоже немного испортилась, и облака закрыли светило. Воспользовавшись этим, я начал сгущать темноту вокруг сцены, чтобы мы с Дариулем смогли ретироваться. Так сказать, уйти по-английски (Теперь должно прокатить). Он оказался не против, поэтому, когда туман рассеялся, наш след простыл. А через минуту я уже спешил с подсунутым мне ялом письмом-билетом для капитана корабля. На разговоры и долгие прощания времени не осталось.

Настроение у меня поднялось до небес, поэтому я пулей метнулся к порту, провожая улочки, которые видел лишь несколько раз. Услышав звук плескающейся воды, я прибавил скорости. Там, в порте не возникло сложностей с капитаном, и он с радостью взял меня на борт неприметного корабля полностью дымчатого цвета. Издалека такой можно заметить разве что в солнечную погоду, а если на море пасмурно, вряд ли кто-то увидит его до того момента, как окованный на конце бушприт проткнёт борт неприятеля. Орудий на нём тоже оказалось немало — ряд на палубе и ряд в борту.