Инферняня

— Да. Но они предпочитают этого не делать. Говорят, это отнимет у них несколько лет жизни.

Значит, как налоговая.

— Хотя, — продолжал Томас, задумчиво рассматривая противоположную стену, хотя на ней ничего особенного, кроме замысловатой трещины на штукатурке, видно не было, — они же бессмертны, то есть живут бесконечное количество лет. А от бесконечности какое число не отними, останется все равно бесконечность…

Иногда Томас мне кажется слишком заумным. Но потом он сказал:

— Так что их объяснение слишком неубедительное.

— Зачем же они врут? — сразу оживившись, спросила я.

Томас пожал плечами и ответил, заговорщически наклонившись ко мне:

— Если ты бог, признаваться в страхах совсем не по рангу.

— Хи — хи…

— Поэтому они зовут соответствующих — тоже греческих богов, но кто по работе имеет дело со смертью… — сказал Томас и давай перечислять всякие нелепые имена, я запомнила только „Аид“ и „Хырон“, а может, „Хаврон“.Томас еще сказал, что этот Хаврон — перевозчик через реку. Только при чем тут смерть?

Томас поднялся:

— Теперь мы можем идти?

Я тоже вскочила:

— Конечно. А куда?

Томас уже заворачивал за угол, и я как раз догнала его, когда он обернулся, отчего мы едва не стукнулись носами, и ответил:

— К Зевсу.

— Это его Гермес боится?

— Да.

— Но зачем нам к Зевсу?

— Как ты думаешь, от кого он узнал о том, что Селия украла амброзию?

— Думаешь, от Петера?! — вскрикнула я так громко, что какой-то парень в круглых очках шарахнулся от нас и, вписавшись в стену, растерял все свои тетрадки.

Томас приглашающе распахнул тяжелую высокую дверь, мы вышли во двор.

— Но Петер не говорит толком! — уже тише сказала я.

— Думаю, у Зевса на кухне амброзии полно — и детской в том числе.

— Значит, Петер может быть уже взрослый? — поразилась я.

— Его украли вчера утром. Амброзию дают вместо еды?

— Ага.

— Но чем старше ребенок, тем больше может съесть амброзии. Так что… В школу его отправлять можно наверняка.

— В школу никого отправлять нельзя.

— Негативный личный опыт?

Мне вспомнились плевки жеваной бумагой в голову в младших классах и унизительные лапания в старших. Неужели большую часть учеников составляют дети бандитов?

— Бр — р, — только и произнесла я.

— Понятно, — кивнул Томас. — Я бросил школу в последнем классе. Надоело возвращаться битым каждый день. Потом сам готовился к выпускным экзаменам.

— И сдал?

— С высшими баллами, — горделиво сказал он.

Влившись в толпу выходивших студентов, мы вышли на улицу и направились к лимузину.

Томас оглянулся вокруг:

— Интересно, куда подевались эти двое?

Он раскрыл сотовый, снова закрыл с досадой.

— У тебя нет их номеров? — догадалась я.

— Нет, — сказал Томас. — Наверное, Швайгер потащил Вивиан завтракать в кафе, — Томас указал на кафе через улицу неподалеку и уселся на водительское сиденье: — Поехали.

Я влезла в салон.

— Пристегнись, — велел Томас.

Я нашла ремень, прятавшийся в глубине велюрового диванчика и, едва защелкнула его, как на крышу прямо над моей головой что-то сверзлось, наверное, метеорит. И крыша прогнулась, прям до моей макушки!!!

Я, вместо того, чтобы спокойно отстегнуться, сначала рванулась вперед, как испуганная лошадь, потом, осознала, что ремня не порвать — а по крыше что-то с грохотом каталось туда — сюда, потом будто исчезло, но через секунду снова упало, создав вторую вмятину — и к этому моменту я каким-то образом умудрилась выползти из-под ремня вниз и на карачках направилась к выходу. Не думайте, что все это время я молчала, как рыба! Томас сказал, что ему сначала показалось, что включилась сигнализация, потом, когда в визге он разобрал некоторые слова — не могу их здесь привести, вы и сами догадались, какие примерно — он понял, что это всего лишь я.

Мне показалось, я полчаса дергала ручку дверцы, прежде чем она открылась, и я наконец кубарем вывалилась на асфальт.

Но и тут мне не было спасенья! Меня сбили с ног, не успела я подняться, но потом наконец-то появился Томас, схватил меня за руки и вытащил в сторону. От двоих дерущихся человек.

Швайгер сцепился с Гермесом и они катались по траве, молотя друг друга.

Томас на них и не смотрел, а с сожалением смотрел на крышу автомобиля, похожую на поверхность луны (Да не учила я астрономию. Зачем, когда есть телевизор?)

— Садись впереди, — перекрикивая шум драки, сказал он.

Возле уже собирался народ, от входа в библиотеку затрещал свисток, с другой стороны улицы ему ответил еще один, и я увидела, что от кафе, на которое недавно указывал Томас, к нам спешит полицейский.

— Быстрее! — сказал Томас, кивая на переднее сиденье.

— Мы их оставим?

— Да, — сказал он, как обычно, коротко. — Да садись же!

— А мы? — раздался позади крик Вивиан, когда я открыла дверцу.

Села я, и кто-то ввалился в кузов. Мы не успели тронуться — у бампера возник полицейский и строго что-то заверещал.

Томас улыбнулся и покивал ему. Приоткрыл дверцу, будто собираясь выходить, а сам украдкой взглянул в мое окно — на тротуаре толпились люди. Томас нажал какой-то рычаг и машина подпрыгнула! Как кузнечик! Но боком! Мы перемахнули над толпой и плюхнулись на стоянку для велосипедов (могли бы в этой машине кресла помягче сделать, раз уж пружины под колеса затолкали!)

Потом резво обогнули угол здания и соскочили на дорогу. Томас протянул руку и застегнул поверх меня ремень. Крикнул назад:

— Пристегнитесь!

Дальше все понеслось быстрыми картинками — правда, по стенам мы больше не ездили — и только где-то за городом мы остановились. Было так тихо и мирно. Какой-то лес, какие-то поля. Зелень, солнце.

— Мы пока что больше не поедем? — спросила я Томаса.

— Да куда на ней уедешь? Не видишь, что с машиной? — удрученно сказал Томас. И обратился к тем, кто был в кузове:

— С вас бы за ремонт взять!

А кто там, кстати, в кузове? Прямо под вмятиной, пристегнутая и взъерошенная, сидела Вивиан. На полу в обнимку лежали Гермес и Швайгер.