Инквизиция: царство страха

Мария Харамфа, естественно, отрицала все обвинения. Правдой было то, что к ней в дом приходили многие мориски, но в этом нет ничего исламского. Обвинитель просто пытался завоевать доверие инквизиторов.

Однако инквизиторы быстро покончили с ее защитой. Собирая доказательства против Харамфы во всей общине, им оставалось только принимать свидетельства огромного количества морисков, которые посещали «мечеть» каждую пятницу после совершения омовений у себя дома. Спустя восемьдесят лет после того, что считалось искренними попытками обратить их в христианство, инквизиторы приходили в отчаяние от непокорства мусульман и отказа интегрироваться в национальную культуру.

К этому времени не оставалось никаких сомнений: все больше и больше морисков действительно возвращались к исламу. В деревне Бюноль священник Дамиан де Фонсека спустя четыре года написал: если в течение какого-то небольшого промежутка времени рождались двадцать детей, то родители собирались вместе и выбирали одного из них, чтобы крестить двадцать раз, меняя каждый раз имя, а священник ничего не мог поделать с этим [822] .

Между прочим, Фонсека утверждал: многие мориски были приговорены к «освобождению» инквизицией, отказавшись принять христианскую исповедь, что позволило бы удушить их с помощью гарроты перед сожжением. «И как только они заявляли на аутодафе: „Вы все свидетели, что я умираю в законе Мухаммеда“, — палач в два прыжка исчезал с лестницы и прятался, опасаясь, что толпа забьет его камнями до смерти, а вместе с ним — и мориска» [823] .

822

Fonseca (1612), 110.

823

Там же, 113.

В разгар сопротивления христианским обрядам, писал Фонсека, движение за ислам перешло в активную фазу. Многие мориски соблюдали Рамадан, бродя во время месячного поста «истощенными и бледными, едва держась на ногах, стремясь прорицать по небесам, не будучи астрологами, жадно глядя на небо и стараясь не пропустить появления первой звезды по вечерам. Тогда они все как один мгновенно исчезали с площадей и улиц» [824] . Обрезание стало обычным [825] , как и применение мусульманских похоронных ритуалов: трупы заворачивали в белое полотно, на голову надевали шелковый убор, украшенный золотой нитью и черным шелком [826] . На свадьбах люди танцевали, молились и ели, как мусульмане [827] .

824

Там же, 95.

825

См. примеры многочисленных дел от 1588 г. в Валенсии в AHN, Inquisicion, Libro 937, folios 70v, 71 r, 76v, 88r.

826

Vidal (1986), 200.

827

Garcia Fuentes (1981), 221, 223.

Для испанского общества, которое считало себя католическим, сложилась нетерпимая ситуация. Епископ Сегорбе (города, где Мария Харамфа содержала «мечеть») в 1595 г. утверждал: «Мориски являются вероотступниками и живут согласно закону Мухаммеда» [828] . Это было не то, что Испания и инквизиция могли поощрять.

Нельзя было не обратить внимания и на нарастающую угрозу физической агрессии, проявляемой морисками. В Бельчите (Арагон) мориски атаковали служителей инквизиции при помощи мечей, копий и ружей, когда те приезжали, чтобы арестовать кого-нибудь [829] . В 1591 г. мориски Геа-де-Альбаррасин (одного из мест, в котором любил бывать Диего де Аркос из Теруэля) напали на тюрьму инквизиции, ранили некоторых офицеров и помогли бежать одному из своих друзей [830] . В 1608 г. следователь Грегорио Лопес Мадера нашел восемьдесят три трупа в районе Хорнакоса: люди были убиты местными морисками за доносы на них и за сотрудничество с инквизицией [831] .

828

AHN, Inquisicion, Legajo 1786, Expediente 11.

829

Vidal (1986), 62.

830

AHN, Inquisicion, Libro 937, folio 360r.

831

Lea (2001), 242-3.

Ситуация осложнялась. Турки продолжали свою деятельность в западном бассейне Средиземноморья, угрожая испанскому мореходству и снабжению. В самой Испании у них имелся контингент союзников. И все они готовились немедленно воспользоваться возможностью, чтобы уничтожить государство. В апреле 1609 г. испанская корона приняла решение, что альтернативы не существует. Оставалось лишь изгнать всех морисков из Испании.

Валенсия, 1609 г.

«И мориски вышли из своих домов, направились к кораблям для погрузки… И по дороге они продавали и раздавали все, что имели. Пшеница шла по два или три реала за сноп. Эта цена — невероятно низкая для Валенсии…

И многих нашли в холмах мертвыми, некоторые скончались от голода после того, как сдались, другие добровольно [Это действительно так! — Прим. автора] покончили с собой, чтобы не уезжать…

Многие люди были доведены до крайности в своем желании остаться, готовые скорее подставить горло под нож, чем покинуть страну… Другие прятались и бежали, чтобы не уезжать, энергично демонстрируя свою христианскую веру и предпочитая состояние рабства отъезду из Испании…

Например, одна пятнадцатилетняя девочка делала все, чтобы остаться… И Господь ниспослал на нее тяжелую болезнь, которая могла спасти ее. А почувствовав угрозу жизни, вызванную болезнью, она позвала христианина, который проводил ее домой, и попросила его привести исповедника, потому что хотела умереть доброй христианкой. И это было сделано, девочка смогла исповедоваться и отдать душу Господу…» [832]

832

Там же, 483-87.

Решение изгнать морисков было политическим, принятым короной, а не инквизицией. Но инквизиция оказала государству решительную поддержку с помощью банка данных судебных доказательств. Они «подтвердили» всеобщее вероотступничество морисков [833] , разжигание ими ненависти, которую «тайные мусульмане» испытывали по отношению к остальной части общества.

Решение оказалось популярным. После опубликования указа об изгнании 22 августа 1609 г. «послушать заявление об этом пришли такие толпы простых людей, что они сбивали с ног друг друга под общие аплодисменты. Царило ощущение счастья» [834] .

833

Carrasco (1983), 172.

834

Fonseca (1612), 219.

Это изгнание значительной части населения вынашивали в течение десятилетий. Впервые вопрос поставили на обсуждение на совете в Лиссабоне в 1582 г., когда фактически вся церковная иерархия высказалась в пользу изгнания [835] .

Позднее об этой идее говорили как о возможном выходе различные инквизиторы и королевские советы. И, наконец, в январе 1602 г. совет, возглавляемый герцогом Лермой, главным министром Филиппа III, разработал фактически каждую деталь изгнания [836] .

835

Dominguez Ortiz, Vincent (1978), 17, 71–72.

836

Lea (2001), 347-59.

Финальный толчок определил страх: государственный совет в апреле 1609 г. записал: «Страх перед маврами значительный, и даже герцог Лерма верит в то, что они способны завоевать Испанию» [837] .

То, что изгнание морисков было задумано как политическое действие, связано с физиологическим состоянием населения. «Старые христиане» теперь почувствовали свое существенное отличие от людей, которые физически были идентичны с ними. Под влияние жесткой идеологии инквизиции народным массам Испании внушили: признаки культурного различия были признаками предательства и желания уничтожить остальных. Многочисленные летописцы создали стереотипы морисков — безобразных, совершенно анормальных, иных [838] .

837

Там же, 362.

838

Perceval (1997), 126, 173-78.

Постепенно народ начал рассматривать остатки мусульманского населения Испании в таком свете. Под уничтожение врага медленно подводилась база.

Финальный указ об изгнании был прагматическим и более никаким. С морисками Валенсии разобрались в первую очередь в 1609 г. Представителям шести из каждой сотни хозяйств морисков было приказано задержаться, чтобы проинструктировать пришельцев на их земли относительно сельскохозяйственных методов, которыми они мастерски владели. Собственность изгоняемого мориска переходила к их феодалам-землевладельцам, чтобы компенсировать потерю рабочей силы.

Морискам на сборы дали три дня [839] . Они превратились в людей, с которыми можно было вообще более не считаться.

После того, как разобрались с морисками Валенсии, наступила очередь морисков Арагона. Весной 1610 г. они «прекратили все дела и работу на земле и продали все, чем владели, вплоть до кроватей, тарелок и мисок» [840] . 16 апреля Мигель Сантос де Сан-Педрас, инквизитор Сарагосы, заявил: то малое, что осталось у морисков Арагона, исчезнет через несколько дней, «голод и эпидемии неминуемо обрушатся на них… И увидев себя голодающими, они начнут грабить и убивать христиан, совершать ужасные преступления» [841] .

839

Regla (1974), 57–58.

840

Там же, 172.

841

Там же.

Филипп III выпустил приказ об изгнании 29 мая 1610 г. Ускоряя события, он предусмотрел доступность кредиторов к имуществу морисков Арагона, которые внезапно обнаружили, что у них нет никакой ренты, чтобы можно было отдать свои долги [842] . Наступили хаос и стагнация.

За период с 1609 по 1614 гг. из Испании в общей сложности выслали принудительно немногим более 300 000 морисков [843] . Большинство отправилось в Северную Африку. В период со 2 октября до декабря 1609 г. в Оран (современный Алжир) прибыло более 116 000 человек. Многих ограбили напавшие на них бандиты, как и тех, кто отправился в Тремесен и Фес в Марокко [844] . Хотя в Тунисе с 50 000 прибывшими морисками обращались хорошо, остальные страдали от нищеты и невзгод, зачастую умирали. Иногда мусульмане Северной Африки [845] подозревали прибывших в том, что те были вероотступниками-христианами.

842

Там же, 186.

843

Epalza (1992), 129.

844

Там же, 146-48, 218-19.

845

Barrios Aguilera (2002), 413.