Инновационная сложность

Ключевые слова: проблема измерения, характеристики информации, модель семиотической динамики, «семиотический аттрактор».

Прорыв в исследовании самоорганизации сложных систем, совершенный в XX веке, одновременно и открыл новые перспективы перед постижением сложного, и поставил новые проблемы перед всеми способами этого постижения. Одна из этих проблем столь болезненна для гуманитарных наук, что ее стыдливо обходят вниманием. Для того чтобы представить ее суть необходимо отметить взаимосвязь слоев проблемной ситуации. Первый, или даже самоочевидный, слой образует то обстоятельство, что постижение сложного лишило нас надежды на обнаружение единственной позиции, с которой это сложное можно представить, исследовать и понять. Следствием данного обстоятельства стал вывод о множественности «правильных ответов», праве на легитимность различных «точек обзора» и языков описания сложных объектов, то есть – утверждение методологического принципа многомерности. Реализация принципа многомерности послужила для выстраивания так называемого моста между «двумя культурами», воплощающих традиции естествознания и гуманитарных наук, что привело к непрекращающейся разработке междисциплинарных и трансдисциплинарных исследовательских программ. И здесь возник второй слой проблемной ситуации, который связан с методологической корректностью сопоставления различных позиций и результатов исследования сложного. Если естествознание быстро справилось с мировоззренческим шоком, вызванным внедрением в его исследовательскую практику парадигмы гуманитарных наук, и достигло уровня синтеза, сделавшего условными дисциплинарные границы, в частности, физики, химии и биологии [397] , то для гуманитарного знания стало большой трудностью соединение концептуальных позиций, имеющих принципиальные различия. В гуманитарных исследованиях чрезвычайно редки случаи фиксации пределов применимости собственных подходов, учений и концепций, а именно эти границы делают возможным сопоставление различных позиций и результатов исследования сложных объектов. Генезис указанной специфики принадлежит третьему слою проблемной ситуации, который составляет дефицит процедур измерения динамики социокультурных систем, то есть наиболее сложных систем. Итак, круг проблем замкнулся, поскольку применение принципа многомерности в гуманитарных исследованиях приходит в столкновение с необходимостью решения проблемы измерения в науках о человеке. Следует отметить, что реализация принципа многомерности способствует выявлению эффектов вариативности и процессуальности в становлении и жизни феномена сложного.

397

Подтверждающим примером служит создание в Российской академии наук в 1994 году Института биохимической физики

Весь этот клубок проблем иллюстрирует остроумная фраза Льюиса Кэрролла: «А Контролер все это время внимательно ее разглядывал, – сначала в телескоп, потом в микроскоп и, наконец, в театральный бинокль» [398] .

Приведенная цитата ведет к большому соблазну сказать о том, что излюбленным инструментом гуманитарных исследований стал «театральный бинокль», позволяющий схватывать языковые игры, мерцание знака, тотальность визуализации, коммуникативную реальность, маету жизни на сцене общества зрелищ и новые роли человека, и сделать вывод о легкомысленности подобного инструмента эпистемологии. Этот соблазн велик, поскольку, продолжая аналогию с фразой Льюиса Кэрролла, можно сообщить, что если Контролером владеют чувства, то через театральный бинокль он разглядит сложность как трагедию, а если Контролер склонен к рациональной интерпретации наблюдаемого, то увидит сложность как комедию положений и игры случая. Преодолеть этот соблазн можно по двум причинам. Во-первых, добыча исследования, проводимого с подобными средствами, представляет собой схватывание внешних эффектов проявления сложного. И по-другому не может быть, поскольку исследователь, держащий «театральный бинокль», погружен в действие, которое открыто его взору, и он входит в число субъектов самого действия. В данной позиции – находясь внутри действия и всецело принадлежа изучаемой сложности – сквозь любую «оптику» исследователь изучает себя и собственную реальность, что является достойными предметами постижения, и лишь «Зазеркальем» действительности. Под «Зазеркальем» здесь выступает то, что А. Дж. Тойнби было вскрыто в эффекте, при котором наблюдатель, включенный в действительность социального распада, признает симптомы этого распада «как признание взлета и возрождения, а наблюдатели, оценивающие ситуацию со стороны, ясно видят состояние агонии» [399] . Эффект «парадоксального непонимания» [400] имеет прямое отношение к теме данной работы об иллюзиях, порождаемых сложностью. Во-вторых, владение «театральным биноклем» можно счесть за симптом попытки преодоления беспокойства по поводу отсутствия у гуманитарных наук собственных «микроскопов» и «телескопов», и неудовлетворенностью результатами исследования сложных объектов, полученных при помощи каждого из этих оптических инструментов.

398

Кэрролл Л. (Чорльз Доджсон). Алиса в стране чудес. Сквозь зеркало и что там увидела Алиса. София: Издательство литературы на иностранных языках, 1967.

С. 147.

399

Тойнби А. Дж. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991. С. 487.

400

Там же. С. 486.

Путь постижения человеком своего мира составляет интеллектуальную историю культуры. Эта история движима двумя стремлениями – стремлением к точности и стремлением к универсальности. Добыча первой тенденции состоит в найденных методах получения решения задач, а второй – в постановке этих задач. В первой устремленности получают ответы, а во второй – ставят вопросы. Результаты усилий, предпринимаемых в русле обеих тенденций, обладают своими преимуществами и изъянами. Главное преимущество результатов, получаемых при устремленности к точности, состоит в достоверности получаемых решений, но эта достоверность имеет строгие границы, а установленные границы меняют свои очертания и конфигурации в ходе интеллектуальной истории. Основное преимущество каждой добычи, пойманной в стремлении к универсальности, в том, что она имеет неограниченный «срок годности», но эта же прагматическая беспредельность часто порождает иллюзию насыщения от добычи интеллектуальной охоты, то есть, создает иллюзию обретения окончательной мудрости.

Мир, постигаемый в первой тенденции с помощью «микроскопа», предстает в образе мозаики, сложенной из осколков достоверного знания. Мир, постигаемый во второй тенденции с помощью «телескопа», предстает в череде разных полотен, каждое из которых дает свой универсальный образ, что не может устроить человека, лишаемого своей индивидуальности в этом всеединстве. Однако «микроскоп» способен раскрыть место той малости, той флуктуации, которая захватывает все пространство сложного и обеспечивает его креативность. А «телескоп» способен в своей удаленности от предмета исследования помочь преодолеть всю сумму «парадоксального непонимания» сложности. «Бинокль» может соединить обе оптики, но не разрешающей способностью своей и не тем, что в один его окуляр будет помещен «микроскоп», а в другой – «телескоп». Но тем, что данный инструмент, переворачиваемый по воле исследователя, открывает обзор в двух перспективах – прямой и обратной. Данный прибор оставляет исследователю право выбора угла и перспективы рассмотрения, что делает его инструментом моделирования – действенного способа постижения сложного. Исключительно «театральное» предназначение «бинокля» способна преодолеть точность его настройки, чего можно достичь при соединении методов концептуального моделирования и процедур измерения в гуманитарных исследованиях. Возможность этого соединения зависит от глубины выявления релевантности используемых средств эпистемологии специфике предмета исследования. В приведенной же иллюстрации парадоксов измерения «Контролер», даже вооруженный оптическими приборами, был лишен возможности увидеть сущностные отличия незнакомого ему пассажира – Алисы – от пассажиров, уже ему известных. Он понял, что это новый для него пассажир. Так и мы внедрение нового – в феномене инноваций – оцениваем в различиях знакомого и незнакомого. Исчерпывая фразу Льюиса Кэрролла до дна, осталось отвести предубеждения, которые способно вызывать слово «Контролер». Обращение со сложными объектами достаточно специфично, поскольку «сложноорганизованным социоприродным системам нельзя навязывать пути их развития» [401] , поэтому полностью освоить роль «Контролера» за последствия обращения со сложным, было бы уже большим достижением.

401

КнязеваЕ. Н., КурдюмовС. П. Основания синергетики. Режимы собострением, самоорганизация, темпомиры. СПб.: Алетейя, 2002. С. 17.

Столь обширная преамбула к основному содержанию настоящего исследования вызвана тем, что стало модно называть «инновационным развитием» и «усложнением действительности» эффекты, которые лишь создают иллюзии некого прогрессивного движения социокультурных систем. Вместе с тем область знания, получившая названия «теории самоорганизации диссипативных структур», «синергетики», «постнеклассической науки» и «нелинейной динамики», была начата с поиска критериев, различающих усложнение и упрощение, самоорганизацию и самодезорганизацию. Без средств различать данные события было бы невозможным «познание сложного» [402] . Дальнейшее изложение в этой главе разбито на разделы, в которых отдельно аргументированы позиции о сути необходимости в решении проблемы измерения в гуманитарных исследованиях, о стремительном упрощении социокультурных систем под действием инноваций Hi-Tech, о способах диагностики направлений динамики социокультурных систем на основе понимания феномена информации как процесса. Стоит предупредить читателя, что все перечисленные позиции, увы, встречают крайне мало сторонников, поэтому воспринимать их следует в «методологическом сомнении». Аргументация этих позиций была получена автором в результате собственных исследований [403] , что объясняет их дальнейшее изложение от первого лица.

402

Николае Г., Пригожий И. Познание сложного. Введение. М.: Прогресс, 1990.

403

Мелик-Гайказян И. В. Информационные процессы и реальность. М.: Наука. Физматлит, 1998; Мелик-Гайказян И. В. Бумеранг конструирования: траектории полета в коммуникативном пространстве // Конструирование человека: Сб. научных статей. Томск: Изд-во Томского гос. пед. ун-та, 2008. С. 114–158; Мелик-Гайказян И. В. Законы информации как добыча синергетического бумеранга // Синергетическая парадигма. Синергетика инновационной сложности. М.: Прогресс-Tрадиция, 2011. С. 464–479; Мелик-Гайказян И. В. Идея процесса и проблема измерения // Философия и эпистемология науки. 2009. № 2. С. 127–142; Мелик-Гайказян И. В. Концептуальная модель диагностики технологий информационного общества // Вести. Томского гос. пед. ун-та. 2010. N°. 5. С. 42–51; Мелик-Гайказян И. В. Memory-turn: проявленная биоэтикой бренность интеллекту-альныхтрадиций // Идеи и идеалы. 2013. T. 1. № 1. С. 49–63; Мелик-Гайказян И. В. Проблемы образования как последствия темпа социокультурных трансформаций // Высшее образование в России. 2013. № 2. С. 102–116; Мелик-Гайказян И. В. Семиотическая диагностика: способ измерения эгоизма власти // Вести. Томского гос. пед. ун-та. 2013. № 11. С. 260–267.

«Ключи» и «отмычки» к решению проблемы измерения в гуманитарных исследованиях

Не смейтесь надо мной деленьем шкал, Естествоиспытателя приборы! Я, как ключи к замку, вас подбирал, Но у природы крепкие затворы. Гёте, «Фауст»

Серьезное рассуждение начинают с эпиграфа, когда необходимы слова, подобные камертону. В противном случае, есть в этом что-то школярское. Однако каждую предпринимаемую мной попытку найти решение проблемы измерения в гуманитарных исследованиях сопровождает ощущение того, что арсенал методов измерения, созданных «естествоиспытателями», снисходительно усмехнулся над этими попытками, обнажив в улыбке свои «деленья шкал». И опять осознаешь себя только школяром. Проблему составляет, во-первых, отсутствие в гуманитарных науках аналогов этих самых шкал, и, во-вторых, отсутствие осознания необходимости в создании шкал. Более того, использование неких цифр – процентов, коэффициентов, часов или баллов – питает уверенность многих коллег, занимающихся гуманитарными исследованиями, в частности – исследованиями образования, в том, что процедуры измерения они осуществляют. Саму процедуру измерения понимают как сравнение исследуемого объекта с эталоном и выражение результатов данного сравнения в неких цифрах. Слово «цифры» вместо слова «числа» здесь намеренно употреблено, поскольку с большинством количественных данных, создающим иллюзию проведения измерения в гуманитарных исследованиях, нельзя обращаться как с числами. Показательным может стать пример из области педагогической практики. Так, нам всем ясно, что учащийся, чьи знания измерили и выразили в оценке «4» (или в 68 баллах в какой-либо другой шкале), знает не в два раза лучше, чем его собрат, получивший оценку «2» (или 34 балла). Проблематичным для гуманитарных исследований является выбор эталонов и нахождения способов выразить эталоны в «деленьях шкал», поэтому приведенное выше понимание процедуры измерения как сравнения с эталоном становится методологической ловушкой. Наглядно сделанный вывод представляет ситуация с измерением длины удава в известном мультфильме «38 попугаев». Забавной эту историю делает отсутствие эталона длины, например метра, и его калибровки в «деленьях шкал».

«Естествоиспытатель» же под измерением понимает любое однозначное преобразование измеряемой величины в некоторый регистрируемый параметр, в то время как измеряемая величина является внутренним параметром порядка исследуемой системы. Стоит пояснить эту трактовку, поскольку именно в ней содержится «ключ» для решения проблемы измерения в гуманитарных исследованиях. В повседневном опыте мы связываем измерение, например температуры, в сравнении положения столбика термометра со шкалой Цельсия, рассчитанной на основе того, что при нуле градусов вода замерзает, а при ста градусах она кипит. Вместе с тем согласно Людвигу Больцману, температура есть регистрируемый параметр кинетических энергий частиц макроскопической

системы, а ее измерение становится выяснением степени хаотичности движений частиц или внутренним параметром порядка исследуемой системы. А, согласно П. Л. Капице, состояние, достигаемое при абсолютном нуле по Кельвину, есть состояние полного порядка, которое долгое время считали состоянием абсолютного покоя, при котором прекращается движение. Иными словами, такая, казалось бы, банальная процедура измерения температуры основана не на простом сравнении столбика термометра со шкалой термометра, а на теоретических положениях, которые создали современную термодинамику и нелинейную динамику. То есть, не на сравнении «попугая» и «удава», а на выявлении сущности того, что создает уникальность «удава» и особенные условия порядка его жизни. Но для обретения такого «ключа» к «затворам» природы требуется знание ее законов. В роли «ключа» выступает не термометр, известный задолго до работ Больцмана, а представления о строении вещества и введение понятия энтропии как меры физической эволюции; открытия спонтанных переходов в энергетических состояниях систем и введения понятий самих систем; формулировки принципов самоорганизации открытых сложных систем и разработки численных методов исследования нелинейной динамики, etc.

Поиск «ключей» долог и движим стремлением к точности и достоверности приобретаемого знания. Паллиативной заменой «ключа» является «отмычка», которую можно приобрести в результате метафорической трактовки процедуры измерения. В слово «отмычка» здесь не будет вложен плутовской смысл. Этим словом зафиксировано лишь отсутствие «ключа» для измерения многих социокультурных феноменов, в том числе – образования как феномена культуры, социального института и средства самореализации личности. На фоне бесконечного потока цифр, в которых в настоящее время мерят образование – в часах, в ставках, в денежных единицах, в объемах контингентов учащихся – можно счесть безответственным утверждение о том, что в руках у организаторов и исследователей образования, есть лишь «отмычка». Можно было бы счесть, если б перечисленные показатели измеряли сущность образования, а не то, во что оно обходится. Заменой измерения стало определение цены образования. Но в деньгах не измеряем социокультурный эффект образования, поскольку безусловные достижения культуры всегда бесценны, то есть, ценой затраченных ресурсов не определяемы. Аналогичным образом управление в сфере Hi-Tech измеряет свои успехи в экономической эффективности, а не в параметрах, фиксирующих усложнение социокультурной структурности.

Итак, главное условие разработки процедуры измерения заключено в выборе такой меры, релевантной сущности исследуемого объекта, которая сама по себе «проще» этой сущности. Это требование «простоты» делает чрезвычайно неудобным, например, выбор Протагором человека как меры существования вещей или выбор Контом страстей как меры причин социальных изменений. Приближение к обретению подобной «простоты» было совершено Р. Карнапом.

Как утверждал Р. Карнап, специально исследовавший методологию измерения, невозможно сказать, что подразумевается под количественной величиной, пока не сформулированы правила измерения [404] . В свою очередь, из правил измерения следует развитие количественных понятий. Исследование Р. Карнапа строится на разделении понятий на классификационные, сравнительные и количественные. Для предметной демонстрации этого разделения я выберу различные характеристики Hi-Tech, иллюстрируя заодно свое понимание их специфических особенностей. Так, примером классификационного понятия будет «высокие технологии», «инновационные технологии» или «конвергентные технологии». Понятие репрезентирует некоторый класс явлений. Они исследуются в философии науки и техники, в экономике и социологии, в психологии и культурологии как отдельные феномены в их различных проявлениях. Сравнительные понятия образуются при введении некоторых критериев, например по формам воздействия: «высокие технологии – это технологии, необратимо изменяющие социокультурную действительность»; «инновационные технологии, последствия которых не поддаются прогнозу, что делает необходимым их гуманитарную экспертизу»; «конвергентные технологии или NBIC технологии, способные конструировать новые антропологические реальности». Предположим, что у нас создана система отношений между формой воздействия и генезисом новых технологий, тогда образуется нечто подобное: «высокие технологии – это самоорганизующиеся технологии, воплощающие результаты фундаментальных наук и изменяющие темпы социальной динамики»; «инновационные технологии – это социальные технологии, запускаемые управлением создания и продвижения наукоемких продуктов, которые формирует новые способы потребления». Или найдены отношения между формами и функциями воздействия и условиями реализации, что может привести к выводу: «высокие технологии – это способы оптимизации внедрения новых результатов фундаментальных исследований, стимулирующих научно-техническое развитие»; «инновационные технологии – это способы управления взаимосвязями между наукой, производством и обществом, стимулирующих трансформацию всех систем образования и моделей социальной адаптации человека».

404

Карнап Р. Философские основания физики. Введение в философию науки. М.: Прогресс, 1971.

В рамках отдельного феноменологического описания Hi-Tech можно разработать классификацию инноваций и управления ими. В аналогичных типологиях по эмпирически найденным критериям разработаны системы оценок инвестиционных рисков при запуске конкретной инновационной технологии, что имеет отношение только к экономической составляющей Hi-Tech. Критерии же, по которым осуществляют экспертизу экологических или социальных рисков, сводятся к «хорошо-плохо» или «лучше-хуже». Все это вместе касается лишь оценок рисков, но не измерения их социокультурных последствий.