Иногда они возвращаются

– Кори, - изменившимся голосом сказал мистер Нелл.
– Да, помню. Винни по кличке Сенатор. Верно, он проходил у нас по этому делу. Мать доказала его алиби. Имя Роберта Лоусона мне ничего не говорит. Слишком распространенное сочетание. А вот Гарсиа... что-то знакомое. Но что? Ч-черт. Старость не радость.
– В его голосе звучала досада.

– Мистер Нелл, а можно отыскать какие-нибудь следы этих ребят?

– В любом случае сейчас это уже не ребята.

– Вы уверены?

– А что, Джимми, кто-то из них снова появился на твоем горизонте?

– Не знаю, как ответить. В последнее время происходят странные вещи, связанные с убийством брата.

– Что именно?

– Я не могу вам этого сказать, мистер Нелл. Вы решите, что я сошел с ума.

Реакция была быстрая, цепкая, жадная:

– А это не так?

Джим помолчал и ответил коротко:

– Нет.

– Ну хорошо, я проверю их досье в полицейском архиве. Как с тобой связаться?

Джим дал свой домашний телефон.

– Вы меня наверняка застанете вечером во вторник.

Вообще-то он вечером всегда был дома, но по вторникам Салли уходила в гончарную студию.

– Чем ты занимаешься, Джимми?

– Преподаю в школе.

– Ясно. Тебе придется, вероятно, подождать пару дней. Я ведь уже на пенсии.

– По голосу не скажешь.

– Ты бы на меня посмотрел!
– раздался смешок в трубке, ты по-прежнему любишь пирожки с секретом, Джимми?

– Спрашиваете.
– Это была ложь. Он терпеть не мог всяких пирожков.

– Приятно слышать. Ну что ж, если вопросов больше нет, я тебе...

– Еще один. В Стратфорде есть Милфордская средняя школа?

– Не знаю такой.

– Но я своими глазами...

– С таким названием у нас есть только кладбище - туда ведет Эш Хайте Роуд, и, насколько мне известно, из стен этой школы еще никто не выходил, - смех у мистера Нелла был сухой и напоминал громыхание костей в гробу.

– Спасибо вам, - сказал Джим.
– Всего доброго.

Мистер Нелл положил трубку. Оператор попросил Джима опустить шестьдесят центов, что он и сделал автоматически. Затем он повернулся... и увидел обезображенное, расплющенное о стекло лицо, увидел неестественно белый плоский нос и такие же белые суставы пальцев, заключавших это лицо в подобие рамки.

Это ему улыбался Винни, прижавшись к кабине телефона-автомата.

Джим закричал.

Урок. Класс писал сочинение. Все потели над своими листками, натужно выдавливая из себя какие-то слова. Все, кроме троих. Роберта Лоусона, сидевшего на месте сбитого машиной Билли Стирнса, Дэвида Гарсиа, занявшего место выброшенной из окна Кэти Славин, и Винни Кори, восседавшего за партой ударившегося в бега Чипа Освея. Не обращая внимания на лежащие перед ними чистые листки, все трое откровенно разглядывали учителя.

Перед самым звонком Джим тихо сказал:

– Вы не задержитесь на минуту после урока, мистер Кори?

– Как скажешь. Норм.

Лоусон и Гарсиа громко заржали, все остальные отмалчивались. Не успел отзвенеть звонок, как ученики бросили сочинения на стол преподавателя, и всех их словно корова языком слизала. Лоусон и Гарсиа задержались в дверях, и у Джима неприятно потянуло низ живота.

Неужели сейчас?

Но тут Лоусон бросил Винни:

– Увидимся позже.

– Ладно.

И эта парочка вышла. Лоусон прикрыл дверь, а Дэвид Гарсиа заорал: "Норм жрет птичий корм!" Винни поглядел на дверь, потом на Джима и улыбнулся:

– Я уж думал, вы не решитесь.

– Вот как?

– Что, отец, напугал я вас вчера в телефонной будке?

– Никто уже не говорит "отец". Это давно уже не шик-модерн, Винни. Так же как само словечко "шик-модерн". Весь этот молодежный сленг приказал долго жить. Вместе с Бадди Холли.

– Как хочу, так и говорю, - буркнул Винни.

– А где четвертый? Где рыжий?

– Мы разбежались, дядя, - за нарочитой небрежностью сквозила настороженность, и Джим это сразу уловил.

– Он ведь жив, не так ли? Потому его и нет здесь. Он жив, и сейчас ему года тридцать два - тридцать три. И тебе было бы столько же, если бы...

– Этот зануда?
– оборвал его Винни.
– Было бы о ком говорить.
– Он развалился за учительским столом, изрезанным всевозможными художествами; глаза заблестели.
– А я тебя хорошо помню во время очной ставки. Я думал, ты со страху обделаешься, когда ты увидел меня и Дэйви. У меня ведь, дядя, дурной глаз.

– Я не сомневаюсь, - сказал Джим.
– Шестнадцать лет ночных кошмаров тебе мало? И почему сегодня? И почему я?

На какой-то миг Винни растерялся, но затем лицо его озарила улыбка:

– Потому что с тобой, дядя, мы тогда не разобрались. Зато сейчас мы тебя сделаем.

– Где вы были? Где вы были все это время?

Винни поджал губы:

– А вот об этом помалкивай, усек?

– Тебе вырыли яму, Винни, ведь так? Три метра под землей. На Милфордском кладбище. Среди других...

– Заткнись!

Винни вскочил на ноги, переворачивая стол.

– Вам со мной будет не просто, - предупредил Джим.
– Я постараюсь, чтобы вам со мной было не просто.

– Мы тебя сделаем, отец, чтобы ты сам все узнал про эту яму.

– Убирайся.

– А может, и твою женушку сделаем.

– Тронь только ее, поганец, и я тебя...
– Джим слепо пошел на него, испытывая одновременно ужас и свою беспомощность перед этой новой угрозой.

Винни ухмыльнулся и двинулся к выходу.

– Расслабься, папаша, а то пупок развяжется, - хохотнул он.

– Только тронь ее, и я тебя прикончу.

Винни улыбнулся еще шире:

– Прикончишь? Меня? Ты разве не понял, что я давно мертвый?

Он вышел из класса. Эхо его шагов еще долго звучало в коридоре.

– Что ты читаешь, дорогой?

Джим перевернул книгу переплетом к жене, чтобы та могла прочесть название: "Вызывающий демонов".

– Фу, гадость.
– Она отвернулась к зеркалу поправить прическу.