Иностранка

— Что мы теперь будем делать, Мадлен? Как жить дальше? — спрашивала она, больше обращаясь к самой себе, чем к внучке. — Ведь Густава могут посадить в тюрьму. Расскажи все, что ты видела!

Мадлен рассказала ей обо всем, кроме того, как она спасала бумаги. Она понимала, что если об этом молчит отец, то и ей нужно хранить эту тайну. Кроме того, Мадлен уже по опыту знала: если что-то скажешь бабушке, она тут же под большим секретом разболтает всем своим знакомым.

Недослушав Мадлен, бабушка вдруг поднялась с места и бросилась к закрытой двери:

— Густав! А что сказали полицейские? — крикнула она.

— Несчастный случай, мадам Жубер! Несчастный случай! — отозвался он из-за двери.

— А кого они считают виноватым?

— Потом поговорим, мадам Жубер, у меня сейчас очень болит голова, и я хочу спать…

Бабушка снова села возле стола. Ее длинные пергаментные пальцы комкали край салфетки.

— Я буду действовать, Мадлен! — вдруг решительно сказала она. — Ты посиди с отцом и никуда не уходи. Я скоро вернусь!..

Как только дверь за ней закрылась, Мадлен вошла к отцу.

Лежа на кровати, он внимательно читал бумаги. Мадлен присела в его ногах и молча ждала, пока он кончит. Наконец он отложил последний листок.

— Никогда не думал, что попаду в такую кашу… — вздохнул он. — Ты не видела Шарля?

— Нет!.. Может, сбегать за ним? — с готовностью предложила она.

— Не надо! Если его не арестовали, он придет сам, — Густав бросил бумаги на столик возле кровати. — Эти бумаги дорого стоят!.. Если ими правильно распорядиться, Жак будет спасен…

— Жак? — удивилась Мадлен. — При чем же здесь Жак?

— При том, милая, что случайно возле меня оказались люди, которые действуют против Шантелье!.. Просто не знаю, как я сам уцелел!

— Кто же эти люди, папа?.. Что им надо от Шантелье?

Густав помедлил.

— Лучше тебе об этом не знать, девочка!.. Иди, я немножко посплю…

Через полчаса пришел Шарль. Он был очень измучен и еле держался на ногах. Лицо его приобрело какой-то серый оттенок.

— Отец вернулся? — тревожно спросил он и, получив утвердительный ответ, тяжело опустился на стул. — Дай чего-нибудь выпить.

Мадлен налила ему вина. Он выпил стакан одним духом и провел рукой по лицу.

— Ну, мне и досталось! Я прямо к вам, даже домой не заходил… — заговорил он. — Целый час петлял по улицам, пока оторвался от сыщиков!.. Хорошо, что я здесь знаю каждый закоулок!.. Да и при фашистах научился бегать от полиции… А то неизвестно, когда бы меня увидели мои детишки… — Шарль посмотрел в сторону закрытой двери. — Ну что он?

— Спит, — ответила Мадлен.

— А бумаги? Тебе удалось сохранить их?

— Все в порядке! — с гордостью ответила Мадлен. — Они у отца!

— Молодец! — похвалил Шарль. — Слушай, а ты не знаешь, что в этих бумагах?.. Зачем они ему понадобились?..

Мадлен пожала плечами. Шарль снова посмотрел в сторону двери и повысил голос.

— Когда он попросил меня, раздумывать было некогда! Надо так надо! Я Густаву верю как другу! А теперь я хочу понять, ради чего рисковал?..

— Не знаю, — ответила Мадлен.

— Странно, — проговорил Шарль. — Очень странно! Какая-то темная история! Если полиция все же найдет меня и арестует, я бы хотел знать, за что это…

— Сейчас узнаешь, за что! — раздалось за спиной Шарля. На пороге стоял Густав. — Зайди, поговорим!.. Не сердись, Мадлен, дела серьезные!..

Мужчины затворили за собой дверь, и Мадлен осталась одна. Сначала она прислушивалась, но они говорили тихо, до ее слуха долетали только отдельные слова:

«Протоколы… Это очень серьезно… надо действовать…» Потом она почувствовала, что хочет спать. Слишком она сегодня наволновалась и устала. Мадлен уселась в кресло и тут же крепко заснула.

Сколько она спала? Десять минут? Полчаса? Час? Мадлен вдруг проснулась от ощущения полной тишины.

В уголок кресла, где она спала, была воткнута коротенькая записка: «Мартышка! Мы ушли по делу. Скоро приду».

Мадлен вовсе не хотела есть, но от нечего делать она поела то, что нашла на кухне. Что предпринять дальше, она не знала. Уходить из дому не хотелось. Надо было дождаться отца — ведь он плохо себя чувствовал. И потом он, наверно, вернется с новостями. Может быть, отец с Шарлем пошли выручать Жака? Нужно вообще расспросить его получите обо всем. Ведь она ничего толком не знает. Даже не знает, зачем помогала спасать эти бумаги?..

Мадлен заняла свой излюбленный наблюдательный пост на подоконнике. Отсюда все так хорошо видно. Вон Мария дома кормит детей — она, наверно, еще ничего про Шарля не знает; у Шантелье горит свет, не у него ли отец? В комнате Ива уже темно; наверно, спит. Ох, как тянется время!.. Лучше бы ей пешком сходить на край Парижа и вернуться обратно, чем вот так сидеть и ждать!..

Мадлен казалось, что она сидит на подоконнике уже целую вечность. И невольно в голову полезли всякие мысли. А что, если отец к Шарль попали в какую-нибудь новую беду?!. А она об этом ничего не знает. И зачем только она заснула?! Уж она бы упросила отца взять ее с собой!..

И круговорот мыслей снова привел ее к Жаку. Где-то он сейчас? Наверно, томится в какой-нибудь темной комнате с решеткой на окне и ничего о своей судьбе не знает. Темную комнату с решеткой Мадлен видела в одном фильме. Гангстеры скрывали в ней свои жертвы…

Вдруг во дворе показался отец. Он быстро прошел через двор и свернул в подъезд. По его быстрым, размашистым движением Мадлен поняла: он чем-то взволнован.

Она соскочила с подоконника и бросилась к двери. Не дождавшись, пока он поднимется, спустилась по лестнице ему навстречу.

Густав обнял ее за плечи. Так, обнявшись, они вместе вошли в квартиру. В комнате отец сразу же повалился на свою кровать.

— Сил больше нет, девочка!.. — сказал он.

— Ты был у доктора? — спросила Мадлен.

— Я был во многих местах!.. — Он погладил ее рукой. — Сядь ко мне поближе! И слушай! Запомни все, что я тебе скажу!.. Кто бы тебя о бумагах ни спрашивал — ты ничего не знаешь!.. Ты там не была!.. Понятно?..

— Понятно, папа!..

— С Шарлем на улице не здоровайся! И к ним в квартиру пока не ходи!..