Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.

повстречал»! – это он мне, в темпе сбрасывая запыленные

куртку и брюки, потом из рюкзака достал пакет и протянул

Владимиру, - «Это тебе, душу в порядок приводить!» - и из

домика выскочил умыться.

Пока он на улице плескался, Владимир читал выуженную

из пакета записку, понятно, что от жены. Поулыбался, наверное

написано о приятном, и начал выкладывать на стол из пакета

переданные супругой бутылку страшно дорогого (судя по

этикетке) ликера, коробочку блинчиков, по запаху с мясом, еще

какие-то съедобные штуковины.

«Баба твоя постаралась!» - прокомментировалвернувшийся

 Дока, - «Я к ней вечером заскочил, предупредил,

что бы сегодня к обеду передачку готовила!» - и без приглашения

за стол начал устраиваться, - «Есть хочу жутко!»

С гримасой проглотив стаканчик женского напитка, закусив

двумя блинчиками с мясом и куском хлеба, начал рассказ о своих

похождениях.

«Из спиртного, в Мирном и Пионерном только ликер.

Местные мужики балдеют, ругаются, но покупают, потому что

деваться некуда!» - кивнул на свой рюкзак под кроватью, - «Я и

вам по бутылке привез, для следующего сабантуйчика!». Ну а что

и для себя не забыл, и точно не одну – я не сомневался.

«Нашел в Пионерном дробилку, пришлось правда через

забор прыгать – там у них везде охрана, как в армии. Мужики на

воротах стоят, а работают одни бабы!» - и потянулся за вторым

стаканчиком ликера, услужливо налитого Владимиром.

«Я пару анекдотов рассказал, с перчиком - про любовь и

все такое – они это любят, в соку женщины. А взамен получил

все нужное – и то, что пробы привезли – заказ срочный – и где

они лежат показали», - стаканчик поднял, подождал, пока я и

Владимир сделают то же самое, и опять же с гримасой жидкость

проглотил, - «Ну и дрянь! Как она может девкам нравиться?»

Блинчиками дрянь закусили, перебили сладость пойла с

ароматом женского шампуня.

«Наши я сразу узнал, по мешкам, и выложены были с

краю, как привоз последний. И хозяина их бабы описали – точно

Милочкин! Так что», - уставился на меня, - «можно к оперу

(Михаилу) для разговора ехать!»

Владимир, после такого заявления, покачал головой и влез

со своим мнением:

«Совсем свихнулись! Ну украли бандиты золото, только же

никого не ограбили, силком ни у кого не отняли. И другим не

мешали (наверное имел в виду себя) подзаработать немного!

Оставьте их в покое!»

«В покое говоришь?» - возмутился Дока, - «А кто за смерть

двух человек ответит? Которых из-за того же золота жизни

лишили?»

Владимир начал пожимать плечами и строить из себя

невинно оскорбленного, вроде как золото и две смерти между

собой не связаны, но я Доку поддержал, грубо.

«Помолчи! Все ты прекрасно понимаешь, только сейчас

себя выгородить пытаешься, потому что на том же золоте

зациклился! К оперу мы во всех случаях поедем, а ты здесь сиди

и не рыпайся. И мешки свои из под кровати убери, спрячь от

домика подальше! Что бы не пришлось ментам объяснять, для

чего они тебе понадобились!»

Но попасть в Мирный быстро не удалось, хотя у Сергея я

на следующее утро отпросился. Не отпустили Доку, у которого за

его двухдневное отсутствие в лагере набралось несколько

срочных дел. С ними Дока расправился через три дня, и наконец

то, на его Урале мы смогли ранним утром в Мирный выехать. Что

бы успеть вечером в лагерь вернуться – отпустили нас только на

день.

Дока прихватил в мотик ружье, и объяснил для чего:

«По дороге сайга встретится – одну завалю, Нинке отвезу.

В партии сейчас мяса не достанешь».

К счастью сайга оказалась умной, замечала нас издали и

близко не подпускала. И хорошо делала, потому что к оперу

Михаилу в Мирненскую милицию должны были попасть до обеда.

Какая уж там охота!

В партии подкатили к Докину дому, на двери естественно

висел замок – Ниночка в Мирненской больнице ухаживала за

больными. В темпе отряхнули с себя пыль, умылись,

переоделись в чистую одежду, захваченную с собой из артели, и

покатили в поселок горняков.

В милиции на входе сидел молодой казах в звании

рядового, которого я никогда раньше не видел. Хотя в милиции

бывал часто.

«К кому хотите?» - поинтересовался, поднявшись со стула.

«К Новикому, к капитану», - раньше такие слова были

паролем на пропуск, сейчас же рядовой покачал головой:

«Нет у нас такого!»

«Как нет?» - удивился Дока, - «Недавно был, а уже нет?»

«Уехал», - объяснил казах, - «на историческую родину».

Вот те на! Мы то исторической родиной Советский Союз

считали!

"А начальником у вас кто?» - из за моей спины

поинтересовался Дока.

«Капитан Мендыгалиев!» - с гордостью доложил

служивый, - «Раньше майор был, тоже уехал».

Мы с Докой переглянулись, и молча вышли на свежий

воздух, отошли в сторонку. Помолчали.

«Что делать будем?» - Дока посмотрел на меня с

надеждой.

«Ничего. Едем в партию, переодеваемся, и возвращаемся

в лагерь. Друзей в милиции у нас теперь нет, а этому

Мендыгалиеву», - кивнул в сторону здания, из которого только

что вышли, - «до лампочки какая-то артель, какие-то трупы

старые, про которые все уже и забыли. И золото в руде тоже до

лампочки, потому что его еще извлечь нужно. А чистое

конфисковали бы, в свою пользу, и все дела».

Дока ничего не ответил. Молча оседлали мотоцикл,

покатили в партию. И только там, переодеваясь в пыльную

дорожную робу, он наконец высказал свои дальнейшие