Иной жизни для себя не представляю!

топором ходит. Пришлось к старшому подойти, рассмеяться в лицо, и

резко присесть. Этот тип выкинул вперед руку – слишком нервным

оказался – и я тут же заломил ее ему же за спину:

«Еще раз вякнешь мне или ему – кивнул на Лешку – что-то

подобное, я даже ночи ждать не буду, по светлому башку скручу!» - и

подтолкнув героя вперед, руку ему освободил. По опыту знал, что

серьезный мужик никогда не опустится до угроз насчет ночи и топора,

и оказался прав: трусоватый буровик, не ответив мне, молча шагнул к

агрегату. Как я думаю, нормальные коренные все же доставать. Его

помощник за время инцидента с места даже не стронулся, а Лешка, как

я заметил, приготовился всякие поползновения с его стороны

пресекать.

Вдвоем с ним мы от буровой отошли и устроились в тени под

прицепом с буровым раствором. Здесь Лешка выразил мне

признательность:

«Вовремя ты подскочил! Я с этими козлами у каждой скважины

ругаюсь! Камень в керн попал – значит, из коренных – так считают!»

«Сразу на место поставил бы – и никакой ругни! Не уговаривай

никогда! Твое слово – для них закон!» - теперь я ему улыбнулся, - «Ты

же болтать умеешь в сто раз лучше меня, твердости только не хватает!»

«Ладно, учту», - Лешка вздохнул», - «Ты то сюда зачем пришел?»

С пол часа я диктовал ему названия пород из керна

просмотренных мною скважин, а старший техник с возмущением

делал исправления в своем журнале документации. Потому что, не

побегав на съемке, не разбив и не просмотрев сотни образцов, что мне

пришлось уже сделать, не мог отнести эти очень похожие камни к четко

выделенным горизонтам. Без чего геологическая съемка не имела

смысла. Но, вдоволь повозмущавшись, меня в итоге удивил:

18

«Тебе хорошо, камни различать наблатыкался! А у меня один

керн, вот и думай, к какому горизонту его отнести!» Молодец, но

почему-то забыл упомянуть, что недосып ночной у каждого из нашей

молодежной компании лично ему не грозит: поспать на работе в тени

под прицепом время у него находится всегда.

От буровой я пошел к электроразведчикам – туда за мной должна

была приехать машина. Ухитрился поговорить с Зиночкой, и рыжая

бестия меня огорчила:

«Юрочка, не так же быстро», - это когда я предложил ей вариант

остаться в отряде и переночевать у наших девчонок, - «Что обо мне

подумают?» - пришлось с ней согласиться. С сожалением конечно.

А в лагере, куда я позже других вернулся с работы, народ

толкался возле домика Николая Федоровича. И в настроении

приподнятом - начальник вернулся из партии с деньгами, и сейчас их

раздает подчиненным. Отлично! Теперь можно планировать очередной

поход на железнодорожный разъезд, за бесподобным Молдавским

портвейном.

Часть пятая.

Неделю я бегал по картировочным скважинам, и по ближайшим к

долине сопкам - посмотреть какими породами сложены и они.

Помирился с буровиками – старшой как-то подошел ко мне:

«Ты, Юр, извини. По дурости тогда ляпнул (это про топор в

ночи)».

«Чего там», - улыбнулся я недавнему шантажисту, - «всяко

бывает!» Лешка же, когда я ему об обмене любезностями рассказал, не

забыл отметить и свой вклад в примирение:

«Я ребят малость попугал. Сказал, что в армии ты в десантуре

был, в разведке. А там приемчикам всяким учат, и с тобой лучше не

связываться!» - это с улыбкой до ушей! Хотел ему тут же приемчик

продемонстрировать, что бы врал поменьше, но…все же друг, правда

болтливый. И не только болтливый, а и пронырливый: познакомился с

Виктором Андриановичем, оставшемся в отряде вместе с личной

машиной, и втерся к нему в доверие. Пару раз прокатился (причем был

за рулем) с ним на Москвиче к разъезду за вином, и успел

договориться, что Виктор Андрианович, оказавшийся заядлым

рыбаком, в воскресенье возьмет его с собой на озеро. Я конечно

поинтересовался, кто с ними едет еще, в машине же четыре места, и

услышал ожидаемое: две женщины. Ну а что одна из них Лешкина

краля Фаиночка, я и уточнять не стал.

Тема «озера» появилась и в камералке, не помню по чьей

инициативе. Успешно развилась, и в пятницу был составлен список

желающих в воскресенье покупаться, а Николай Федорович назначил

19

для поездки шофера и машину. В субботу я для себя сделал камералку –

в поле временно нечего было смотреть, и с утра, разложив на столе

портянку-миллиметровку, начал по очереди накладывать на нее гравику

и магнитку, пытаясь в хитросплетении изолиний выделить возможные

разрывные нарушения, проследить с учетом картировочных скважин

отдельные горизонты пород. Смущало меня одно: никогда подобным я

не занимался. Видел, конечно, и геологические материалы, и

геофизические, но соединять их воедино, во все объясняющей карте,

мне не приходилось. Вот и ломал голову, неуверенно карандашом

проводя на миллиметровке вроде бы логичные границы, и тут же в

большинстве случаев их в сомнении стирая. Но потихоньку-полегоньку

карандашных линий прибавлялось: положение разломов уточнялось и

уточнялось, горизонты пород из сопок, где они подтверждались

многочисленными обнажениями, все уверенней и уверенней до этих

разломов прослеживались уже под наносами.

Несколько раз ко мне подходил и старший геолог, и геофизик

Виталий, из-за спины смотрели на мои каракули, и молча уходили на

свои места. Наконец схему на часть долины, где картировка уже

проведена, я закончил. То-есть, больше ничего придумать не мог.

Покрутился за столом, и подошел к Виктору Александровичу: