Инспектор милиции

— Отец ваш…

Что за чертовщина, при чем тут мой отец?

— Священник…

— Отец Леонтий?! Она кивнула.

Эта новость встряхнула меня. Я стал соображать от­четливей.

— И сколько он вам, значит, присылает?

— Не мне,— вздохнула она,— сыну… Двадцать пять.

— А получает в месяц?

— Что-то около ста пятидесяти.

— Мало присылает, действительно…

— Видите ли, он уверяет, что у них налоги какие-то другие.— Она неожиданно для меня смутилась.— Он, то есть Юрлов, писал, что получает на руки мало. Вот и по­пробуй разберись во всем этом…

Я с ними, церковными, никогда дела не имел. И пря­мо сказал об этом:

— Не знаю, как там у них с зарплатой. Давайте встретимся перед отходом автобуса. Попробую кое-что узнать.

— А где я вас буду искать? — спросила она, опять раздражаясь.

— Или здесь, или в райотделе внутренних дел.— На языке вертелось: «Может быть, в КПЗ». Но только вздохнул.

— А спросить кого?

— Кичатова.

— Запомню…— Она поднялась.

Мы расстались. А я обрадовался: слава богу, есть ка­кое-то дело. Но куда мне обращаться, я, честно говоря, не знал. Значит, надо спросить в РОВДе. И вообще по­пытаться узнать, что меня ожидает.

Я пошел к майору. Совещание у него закончилось. Все разошлись. Мягкенький посоветовал:

— Загляни сначала в райфо. Там все разъяснят. Ну, а за дополнительными сведениями, если они понадобят­ся, можешь сходить к преподобному. Это районное на­чальство вашего отца Леонтия.

О ЧП — ни слова.

В приемной начальника отдела я неожиданно столк­нулся с бабой Верой, той самой, у которой была коро­ва Бабочка… Знала бы она, какие у меня неприятности!

Чистенькая, наглаженная Крайнова смиренно ожида­ла, когда можно будет зайти к майору. Возле нее, плечом подпирая стену, стоял подросток, угрюмо созерцая свои длинные, нескладные мосластые руки.

Крайнова, увидев меня, поклонилась:

— Здравствуйте, товарищ участковый.

Бывать в подобных учреждениях ей, видимо, прихо­дилось не часто. И мне она обрадовалась, как своему.

— По какому делу? — спросил я. Меня обуяла жаж­да деятельности, единственное, что спасало от тягостных дум.— Может быть, помощь какая-нибудь требуется?

— Благодарю. Спасибочки,— еще раз поклонилась она.— Вот за горемычным пришла,— кивнула старушка на подростка.— Внучок мой, Славка.

Парнишка глянул на меня виновато из-под челки, на­искось закрывавшей ему лоб.

— Набедокурил что?

— Из бегов вернули…— вздохнула баба Вера.

И тут я обратил внимание на старенький, видавший виды рюкзак в углу приемной.

Из двери выглянул Мягкенький.

— Заходите, Вера Николаевна. И ты, Миклухо-Мак­лай…— поманил он паренька.

Славка, подхватив свою поклажу, двинулся вслед за бабкой.

Пропустив их к себе, майор крикнул мне вдогонку:

— Кичатов, после райфо зайди ко мне.

— Слушаюсь, товарищ майор.

Решительно, сегодня мне не дадут киснуть без дела.

С отцом Леонтием, то есть Юрловым Игорем Кон­стантиновичем, каким он являлся в миру, история дей­ствительно была непростая.

По справке, выданной церковным советом и подпи­санной старостой, выходило, что он получал около ста пятидесяти рублей. Райфинотдел взимал налог почти по­ловину этой суммы…

— Так как же с него брать алименты? — недоуме­вал я.

— Двадцать пять процентов, как со всех,— сказал заведующий райфо.

— Исходя из какой суммы — за вычетом налога или без?

— Как со всех — без вычета!

— Да, но у всех подоходный налог всего шесть про­центов!

Начальник райфо глянул на меня поверх очков:

— А что вы за него печетесь? Он заводил детей сам, сам разводился… По одежке протягивай ножки.

— Как же получается? — горячился я.— Вы у него взимаете, допустим, семьдесят рублей в месяц и еще али­менты тридцать пять рублей. И остается у него около со­рока рублей. Есть же человеку надо?!

— У них много постов.— Начальник райфо придви­нул к себе счеты.— Великий пост в среднем сорок пять дней, петров пост — двадцать дней, успенский пост — пятнадцать дней, рождественский, он же Филиппов,— сорок дней. Итого — сто двадцать дней. Это только мно­годневные посты. А еще каждая среда и пятница в тече­ние года, за исключением, правда, святок и сплошных седьмиц.— Он быстро перебрасывал костяшки.— Та-ак… Еще два поста: в день воздвижения креста господня и усекновения главы Иоанна Предтечи. Почти половина года — растительная пища. Между прочим, врачи пишут, очень полезно для здоровья. Далее… Живет он, считайте, в деревне. Имеет приусадебный участок. Жена, опять же, работает. Рублей сто приносит.

— Здорово их механику знаете,— вздохнул я.

— Тридцать лет, поди, с тещей живу. И не помню, чтобы пропустила хоть один пост…

Потом я снова пошел в прокуратуру. Выяснять — так выяснять до конца.

Райпрокурор куда-то спешила.

— Церковь у нас отделена от государства, не так ли, товарищ младший лейтенант?

— Так.

— Стало быть, доходы у нее частные. Не буду гово­рить, трудовые или нет. Человек все-таки трудится. А с частников у нас налог большой. Тут уж ничего не поде­лаешь. Не бойтесь, ваш батюшка с голоду не помрет. Прихожане, помимо денег, натурой несут: яйца, молоко, сало, масло, птицу. Какие крестины или отпевание без подношений? У нас, знаете, еще многих захребетников кормят. Русский народ — он добрый…

Выходило так, что я ничем не мог помочь Юрловой. Вернее, ничего нового не узнал.

Когда я рассказал обо всем майору Мягкенькому, в первый раз за весь день лицо его посветлело.

— Постов много, говоришь?..— улыбнулся он.— Да, здорово наш финансист подсчитал. Ну бог с ними, с по­пами. А тебе вот еще какое дело. На твой участок на­правлен проживать Вячеслав Крайнов. К бабушке, стало быть. Ты их видел…

— Так точно, товарищ майор. Крайневу я знаю. Пен­сионерка. Муж ее тоже пенсионер. Коммунист…

— Постой, не долдонь. Вячеслав Крайнов был дваж­ды задержан в поездах дальнего следования. На восток двигался. В Сибирь. Романтика, понимаешь, одолела. Парнишка, еще и пятнадцати нет. В город с родите­лями перебрался шесть лет назад. А город на иного влияет… Один раз задержали в поезде целой компанией. Вернули родителям. Теперь — рецидив. Ну и мелкая кража. В колонию его — жалко. Испортится вконец. А украл с голодухи. Проводники на поездах, подлецы, что делают: берут у таких, как он, последнюю пятерку и езжай, куда хочешь, хоть на край света. Не думают, что у пацанов шиш в кармане остается. А ехать надо пять-шесть суток… Вот и воруют. Короче, хлопца сня­ли с поезда, а он назвал адрес своей бабки. Может, испу­гался, что отец снимет ему штаны и взгреет как следует. Родителям сообщили по телефону. Крайнову-старуху вы­звали. Они промеж собой решили, чтобы этот самый Миклухо-Маклай пожил в деревне, подальше от друж­ков. Да и сам задержанный говорит, что хочет жить у бабки. А тебе задание — присмотреть за ним. Найди кого-нибудь постарше его, из комсомольцев. Что назы­вается, настоящего общественного воспитателя. Чтобы занялся с ним. Потом утвердим, все как полагается. За­дание ясно?

— Так точно, товарищ майор.

Уже в конце рабочего дня я встретился в РОВДе со следователем райпрокуратуры, который вернулся из Бахмачеевской. Он посмотрел на меня с нескрываемым любопытством и покачал головой:

— Повезло тебе, Кичатов. В рубашке родился… Две­надцатый калибр. С такого расстояния он размозжил бы тебе голову, как перезрелый арбуз… (Я даже сначала не понял, о чем он говорит, потому что Митькина смерть как-то заслонила события, приведшие его в мой каби­нет.) Завтра часиков в одиннадцать зайди ко мне. Про­должим разговор…