Инструктор по экстриму
Шрифт:
Он кинул взгляд на кровать, на которой крепко спал пожилой мужчина в полосатой пижаме, и вышел.
«Первый и последний этажи можно исключить. Остается всего пять».
На шестом этаже пришлось разбудить молодую мать с трехлетней девочкой, а еще ниже – двух кавказцев, которые при виде милиционера быстро и безропотно стали выкладывать на стол паспорта, лицензии на право торговать фруктами, справки из санэпидемстанции, из отделения милиции о проверке и регистрации. Потом, без всякого приказа, они выволокли на середину комнаты свои чемоданы, раскрыли их, а сами привычно встали лицом к стене и завели руки за затылки.
– Не надо, –
Четыреста тринадцатый номер был закрыт на ремонт, и, судя по слою известковой пыли на ручке, его давно не открывали.
Они спустились на третий.
– Этот номер освободили всего два часа назад, – сказала дежурная по этажу, открывая дверь с табличкой 313.
Пузырьков зажег бра и встал посреди комнаты, рассматривая кровать со смятой постелью, кресло у стены, большое зеркало, платяной шкаф.
– Узнайте, пожалуйста, кто занимал этот номер?
Администратор вздохнула и выждала паузу: а вдруг следователь передумает, и не надо будет спускаться вниз, заходить за стойку, искать в мятой стопке карту гостя.
– Молодая женщина тут проживала, – пришла на помощь администратору дежурная.
– У нас в это время очень многие съезжают, – выдала аргумент администратор. – Идут на московский поезд. Он в час тридцать отправляется…
– Сделайте, пожалуйста, что я вас просил.
Пока администратор с кислой миной ходила за картой гостя, Пузырьков внимательно осмотрел мебель, приблизился к окну, рассмотрел оконные ручки. Потом провел пальцем по подоконнику. На тумбочке, на столе, на трюмо – всюду лежала пыль, а подоконник был стерильным.
– Уже начали прибираться?
– Нет, – честно ответила дежурная и зевнула. – Кто ж ночью прибирается? Четвертый час…
Пузырьков зашел в ванную. Дежурная удивленно смотрела, как следователь копается в мусорной корзине.
– Вы номер принимали?
– А как же! Все по описи, как положено…
– Недостачи не было?
– Да что вы! – рассеянно ответила женщина.
Пузырьков встал на пороге ванной и посмотрел в глаза дежурной.
– Подумайте, пожалуйста, еще раз над моим вопросом. Это важно.
«Какой противный! – подумала дежурная. – Маленький, дотошный, как клоп!»
– Ах, да! – вспомнила она. – Эта женщина забыла на пляже полотенце для ног. Сама призналась, тут же и без скандала оплатила по тарифу: тридцать шесть рублей пятьдесят копеек… Сейчас я вам все покажу… у меня все точно…
Она принялась что-то искать в оттопыренных карманах своего халата.
Пузырьков повернулся к оперуполномоченному.
– Проверьте, пожалуйста, все урны и мусорные баки, которые расположены рядом с гостиницей. Меня интересует вафельное полотенце с пятнами крови…
Видя, что опер несколько замешкался на входе, Пузырьков добавил:
– Думаю, что вы без особых затруднений найдете его.
«Вот это работенка!» – подумала дежурная и, вспомнив, как ее племянник провалился на вступительных экзаменах в школу милиции, мысленно перекрестилась.
Вернулась администратор. Грузной и немолодой женщине, надорвавшей здоровье в бесконечной борьбе с курортниками, каждый шаг давался с трудом.
– Пожалуйста, – сказала она, едва справляясь с одышкой. – Еще будут поручения? Чтоб уж все сразу, пока ноги ходят…
Пузырьков взял карту, посмотрел на лицевую часть. Леэна Каарна. Гражданка Эстонии. По профессии –
тренер детской спортшколы. Цель приезда – командировка. В верхнем углу карты номер 308 перечеркнут, под ним проставлен другой – 313.– Триста восьмой номер где?
– В конце коридора по противоположной стороне. Прекрасный номер, с видом на море, но она от него отказалась… Склочная, скажу вам, эта эстонка. Многих я повидала на своем веку, но таких…
Пузырьков поднял взгляд и посмотрел в черное окно, в котором отражалось бра.
– В чем она была одета? – спросил он негромко и не оборачиваясь.
– Эта эстонка, что ли? – уточнила дежурная. – По-моему, на ней было что-то легкое, спортивное… Черная маечка и… знаете, такие черные… то ли велотрусы, то ли рейтузы – сейчас молодые черт знает что на себя натягивают…
– Спасибо, – перебил женщину Пузырьков.
Он снял пиджак, повесил его на крючок в прихожей, ослабил галстук и принялся за работу. Женщины почувствовали себя неловко. Молодой, интеллигентный мужчина, ничуть не стесняясь, ползал по ковру и шарил рукой под кроватью. Потом он принялся изучать внутренность прикроватной тумбочки, затем залез под кресло и там на полминуты притих, будто уснул.
Наконец он выбрался из-под кресла, символически отряхнул брюки и сказал:
– Номер придется опечатать. Пока здесь нельзя ни к чему прикасаться.
«Интересно, – подумала администратор, – а кто будет покрывать убытки?» «Кобыла с возу – бабе легче, – подумала дежурная по этажу. – На один номер убирать меньше».
Пузырьков подошел к постели и приподнял одеяло. Женщины уже смотрели на него как на актера какого-то малопристойного театра: нравственность хоть и возмущалась от бесцеремонного изучения интимных предметов, зато было так интересно – глаз не оторвать. Следователь ощупал одеяло и скинул его на пол. Простыню он осмотрел еще более внимательно, сантиметр за сантиметром, и дежурная по этажу, как более молодая, сразу догадалась, какие следы он хочет найти, и оттого покраснела, чего с ней давно не случалось.
Простыня тоже полетела на пол. Пузырьков двумя руками взялся за обе подушки и приподнял их. И тут получился фокус-покус. Под одной из подушек лежал блестящий плоский прямоугольник.
– Надо же! – вырвалось у дежурной. В ее голосе угадывалась досада. Этот юный клоп обвел ее, опытную и хитрую женщину, вокруг пальца! Блестящая безделушка должна была по праву достаться ей. Надо было до его прихода проявить расторопность, а не спать.
– Бумажник, что ли? – с болезненной надеждой спросила она. – Или просто пудреница?
Это был просто портрет девушки в золоченой рамке. Портрет Миры. Очень похожий на те, которые отснял Некрасов, но в цвете и качеством получше. Профессиональная студийная съемка.
«С этого и надо было начинать, – подумал Пузырьков, рассматривая светло-серые глаза Миры. – Сначала надо было найти здесь этот портрет, а потом браться за поиски Ломсадзе. Я всегда все ставлю с ног на голову».
Ему стало жарко. Он обернулся, хотел попросить у женщин воды, но испугался их косых взглядов. Зашел в ванную, пустил холодную струю и припал губами к крану… До рассвета он будет спать. Он просто отключится у себя в кабинете на скрипучем диване, обтянутом старым дерматином. Он будет спать, как Гагарин перед стартом. А утром он искупается в море, потом выпьет кофе в открытом кафе и вернется в прокуратуру, чтобы поставить точку в этом деле.