Интеллектуальный слой в советском обществе

(38,2%) часть училась еще до революции и окончила вуз в самые первые годы советской власти. IV круг был ничтожен: к рабочим

относилось 4,5%, к крестьянам - 17,5 (тогда как к служащим - 59,3 и "прочим" 18,7%). V круг составлял 10%, в т.ч. 8,9 в НИИ и 10,7 в

вузах. По материалам общей переписи 1929 г. среди научных работников и специалистов во всех ведомствах удельный вес старого

культурного слоя составлял более 80%, причем в большинстве ведомств 90-100%, а в НИИ и вузах даже в целом 86,6% (к тому же

здесь оказался наивысший процент лиц, служивших в старом государственном аппарате - 19,5%, а по абсолютной численности таких

лиц (9887 чел.) эти заведения занимали первое место. Соответствующим был и возрастной состав (см. табл. 124) (297).

"Чистка" 1929 г. затронула и эту сферу, и немало нежелательных для властей лиц было уволено и из научных учреждений. Для

всеобщего сведения с торжеством объявлялось, например, кого уволила комиссия, работавшая в АН СССР, - среди них были: "бывший

камергер Б.Н.Молос, его дочь - зав. типографией АН, чиновник особых поручений Путилов, личный секретарь императрицы Марии

Федоровны гр.Ростовцев, дочь министра внутренних дел Дурново, Архангельский губернатор Шидловский, прокурор Нищенко,

сенатор и тов.прокурора бар.Граве, отец и сын бароны Штакельберги, белый офицер Кнырко, директор общего департамента МВД

Шишкевич, чиновник особых поручений при кабинете Его Величества Суходольский, камергер Шольц и другие лица" (298). Изменить

состав научных работников большевики пытались и путем расширения приема в аспирантуру рабочих и крестьян, в чем за годы

пятилетки вполне преуспели, сократив долю выходцев из образованного слоя среди аспирантов вузов за годы 1-й пятилетки с 54 до

примерно 30% (см. табл. 125) (299). Но надо учесть, что в вузах тогда обучались не все аспиранты (в 1933 г. из 14800 аспирантов на

вузы приходилось 8400), а в НИИ удельный вес выходцев из низов был несколько меньше, и, главное, в целом само число аспирантов

было в те годы относительно невелико, и наука в основном пополнялась не за счет них; наконец, столь жесткий отбор просуществовал

с 1933 до 1936-1937 гг.

Поэтому в целом на составе научно-преподавательских кадров мало сказались даже радикальные меры периода 1-й пятилетки. Даже в

индустриальных вузах, где преподавательский состав традиционно отличался несколько меньшей элитарностью, между 1929 и 1933

гг. доля старого культурного слоя составляла по РСФСР 83,6, а по УССР 87% (см. табл. 126) (300). Результаты переписи 1933 г.

свидетельствуют, что в НИИ и вузах разных ведомств рабочие составляли всего 8,2% (см. табл. 120), причем среди некоторых

категорий научных работников - 3-4%. В АН СССР, считая и обслуживающий персонал, рабочих было только 6,1%, и даже в вузах ЦК

ВКП(б) - 16,1%. В науке к тому же относительно в большей мере приходилось считаться с желанием самих ученых передать эстафету

достойным людям. Не случайно газеты 20-30-х годов были полны возмущенными репликами о том, что старые профессора

"зажимают" "выдвиженцев", проталкивая своих учеников.

Данные о социальном составе интеллектуального слоя в середине и конце 30-х годов отсутствуют, но в свете изложенного

утверждения о том, что в 1936 г. 80-90% интеллигенции происходило из рабочих и крестьян, представляются сомнительными (301).

Более вероятно мнение о 20% старой интеллигенции к самому концу 30-х годов (т.е. получившей образование до революции), но не

всех выходцев из старого культурного слоя, доля которых могла простираться до 25%, учитывая, что контингенты выпускников 20-х

годов, среди которых дети интеллигенции составляли значительный процент, несопоставимы с выпуском 30-х, где они были в

абсолютном меньшинстве.

Относительно социального состава интеллигенции в 40-50-х годах надежных данных нет, так как в статистике он никогда не

отражался и исследований на эту тему в то время не проводилось. Встречалось утверждение, что к концу 50-х гг. интеллигенции на

75-80% состояла из бывших рабочих и крестьян или родившихся в их семьях, но чисто декларативное (302). К этому времени

абсолютное большинство даже специалистов высшей квалификации окончили вуз после революции. К 1947 г. только 11,1%

профессорско-преподавательских кадров получили высшее образование до 1918 г., 5,2% - в 1918-1923 гг., а 73,7 - после 1924 г. (10% -

не установлено). После революции окончили вузы 77% докторов физико-математических наук, 68,81 - медицинских и 57,5 -

технических (303). Однако среди получивших образование сразу после революции (до конца 20-х годов) было достаточно выходцев из

старого культурного слоя, и к этому времени в составе интеллектуального слоя уже находилось и некоторое количество советской

интеллигенции второго поколения.

В 60-е гг. вопросы социального состава интеллигенции стали предметом исследований, и в печати появились некоторые данные,

полученные в ходе частных обследований (табл. 128, 129, 130, 131, 132, 133, 134, 135, 136, 137) (304). Они принципиально друг от

друга не отличаются, хотя носят выборочный и случайный характер: получены, в частности, по разным группам интеллигенции Урала,

по творческой интеллигенции Белоруссии (табл. 134) (305)и аппарату одного из исполкомов райсовета Ленинграда (табл. 127) (306).

Обычно доля выходцев из служащих и специалистов составляет примерно треть (307) (среди лиц с высшим образованием - около

половины), достигая среди лиц творческих профессий 70-80%. Состав специалистов по происхождению сильно зависит от степени

квалификации (чем он выше - тем больше выходцев из интеллигенции), возраста (четко прослеживается закономерность: больше всего