Интенсивная терапия

Глеб закрыл письмо Игоря, на которое всё это время продолжал бессмысленно пялиться, и принялся читать послание от Марии.

Так странно – когда Игорь написал ему «давай останемся друзьями», Глеба это взбесило. Но порывистое, искреннее признание Марии: «Ты друг, самый лучший, наверно, друг», неожиданно согрело душу. Такая непосредственная, такая открытая. Сколько тебе лет, девочка? Глеб набрал в браузере название медицинского института, в кафедральной клинике которого работала Говорова. На официальном сайте должны быть фотографии научных сотрудников.

С фотографии на Глеба смотрела симпатичная, действительно совсем ещё молодая женщина. Дата рождения не указана, но и без того понятно – между ними лет десять разницы, не меньше.

У неё нет знакомых «из области сексуальных меньшинств». «Бог миловал», как же это забавно! Никогда не общавшись с этими странными и стр-рашными голубыми дядьками и розовыми тётками, девочка решительно ставит им всем диагноз – психи! Ха-ха. Вот откуда в ней такая непримиримость? Родительские «табу»? Промывка мозгов, которой рьяно занимаются СМИ?

Ну что ж… Он сам хотел дискуссии. Раз Мария поддержала его затею, пусть их общение продолжится на этой волне.

«Дорогая Мария, здравствуй. Я рад, что тебе удалось взять себя в руки и не устраивать мужу скандал сразу же, не разобравшись во всём досконально. Когда поговоришь с ним, расскажи мне, что именно он тебе ответит – что это за фотографии, которые ты увидела в его почте, что за неясности с его работой. У меня есть некоторый опыт, как действовать в подобного рода ситуациях, думаю, я смогу тебе помочь советом.

Теперь перейдём к нашей дискуссии. Знаешь, я приятно удивлён тем, что ты не поленилась и прочитала труды Бруно! Очень спорные у него теории, кстати. Но не стану углубляться в тему, потому что это непременно уведёт нас с тобой в сторону от главного предмета нашего разговора.

Видишь ли, Мария, если ставить во главу угла любых отношений между людьми именно физиологический аспект, то есть инстинкт продолжения рода, тогда да, любые отклонения от нормы – тяга к представителям своего пола в их числе – однозначно неприемлемы. Но ты забываешь одну неоспоримую истину. Человек – не только тело, которое хочет плотских удовольствий и передачи своего генотипа потомкам. Это ещё и душа, которой присущи отличные от телесных предпочтения, и сердце, которому не прикажешь. Ты согласна?

Очень часто случается так, что люди одного пола искренне любят друг друга, не вступая в физический контакт – им он просто не нужен для осознания своего единства. Но как только к такой вот связи присоединяется желание обнять, поцеловать, доставить физическое наслаждение любимому человеку, моментально разражается скандал, грохочет гром, молнии сверкают – недопустимо! Постыдно! Грех! Но почему? Если хочется действительно только этого – чтобы твоему любимому человеку было хорошо и душой, и телом? Почему нельзя?

Думаю, ты понимаешь, что сейчас я рассуждаю только о высшем проявлении подобного влечения, о тех случаях, когда оно основано на истинных чувствах.

Кстати, те исследования американских учёных, на которые ты опираешься, чтобы доказать неприемлемость гомосексуальных связей, на самом деле доказывают ещё одно: подобного рода связи как раз нацелены на то, чтобы не растрачивать свой духовный потенциал на воспитание потомства, а целиком сосредоточить его на своём партнёре, помогая именно интеллектуальной и духовной составляющей человека развиться в полной мере! Матушка-природа, лишая представителей сексуальных меньшинств возможности размножаться, таким образом даёт им карт-бланш для шлифовки именно что душ человеческих! Как тебе такой подход? Ведь ты не станешь спорить, что наличие души и её бессмертие – уже практически научно доказанный факт!

Ты можешь мне возразить, что без детей жизнь человека не имеет смысла. С точки зрения эволюции человека как вида – абсолютно с тобой согласен. Но ведь мы с тобой уже приняли предпосылку, что человек – не только тело, правда?

Это моё первое обоснование того, что гомосексуальные отношения имеют право на существование не меньше, чем гетеросексуальные. Интересно, какие ещё контрдоводы ты сможешь выдвинуть? Буду ждать твоего ответа, Мария».

Глеб поставил точку и уже собирался закрыть письмо. Конечно, он по большей части поддался желанию пофилософствовать – в отличие от Марии, опирающейся в своём неприятии на факты и авторитеты. Но это то, в чём он сам уверен. И теперь, когда представилась возможность обсудить свои принципы с женщиной, причём умной – почему бы нет?

Глеб медлил, сам не понимая, почему не отправляет мейл. Ещё не всё сказал? Ещё что-то хочется добавить?

Если бы Мария Говорова сейчас увидела своего виртуального собеседника, она бы поразилась, насколько потерянное выражение лица Поддубного в этот момент напоминает её собственное – когда она, забывшись, выливала своё отчаяние в письме совершенно незнакомому человеку.

«Мария, ты говоришь, что я помог тебе. Я не думаю, что ты сильно нуждалась в помощи – ты бы справилась и сама. Я просто оказался той жилеткой, в которую ушли твои слёзы, в нужное время и в нужном месте. Так что не благодари. Тем более что меня трудно назвать экспертом в делах протягивания руки помощи. Если честно, я сам ищу, кто бы мне помог. Вот скажи, как сказать некогда любимому человеку, что дружбы после окончательного и бесповоротного разрыва просто не может быть? Есть обиды, которых не прощают. Есть предательства, которые невозможно изжить до конца, невозможно понять и принять, ты согласна? Как донести это до сознания того, кто предал тебя? Как, какими словами сказать такому человеку, чтобы больше не лез в мою жизнь? Я боюсь сорваться, боюсь встретиться и не сдержаться, наговорить грубостей, но больше всего я боюсь поддаться и стать рабом этого человека, готовым на всё, лишь бы мне уделялась хотя бы кроха его внимания. Я очень этого боюсь, честное слово. Я всё ещё люблю этого человека. Не знаю, что мне делать, Мария».

Глеб, наверное, стёр бы последний абзац своего письма. Жаловаться он не любил, да и к чему Марии знать о его душевном надломе? Но очередная сигарета, дотлевшая до фильтра, обожгла Глебу пальцы. Пока он, ругаясь, вдавливал сигарету в уже опять почти полную пепельницу, неосторожным движением коснулся клавиатуры. И сохранённое письмо ушло адресату вместе с вырвавшимся помимо воли Глеба признанием в собственной беде.

====== И чего же мне так плохо?! ======

Не спалось. Они так и не поговорили. Саша пришел поздно, уставшим.

Конечно, уставшим, он отработал весь прошлый день, потом ночь, снова день, и приём в диагностическом. Ему не до разговоров, а тем более не до выяснения отношений. Пока ел, спросил – было ли письмо от Поддубного. Значит, помнил и волновался. Ответила, что было, что всё в порядке – пронесло. Он улыбнулся, поздравил, сходил в душ и лёг спать. Дочку просто поцеловал и не поговорил, не поиграл с ней. Устал. Просто сильно устал.

Мария почувствовала, что рада тому, что выяснение отношений отсрочено. Это очень хорошо, что не сегодня, завтра – пожалуй, а может...

Она сидела на кровати и смотрела на Сашу. Думала. Прокручивала в голове предстоящий разговор. А если он гей? Если тот мужчина на фотографии – тот, которого он любит?

Нет, не может быть. Как мужчина может любить мужчину?! Нет, даже если такое существует, то где-то далеко. Так далеко, что она и не видела такого никогда. Нет! Нет! Нет!

Только не Саша. Он любил её, только её. Ещё позавчера она была в этом уверена. Что изменилось? Она увидела эти дурацкие фотографии. Она была так возмущена, что даже не разглядела, кто был второй парень. Включила комп. Снова вошла в почту мужа. Она себя почти ненавидела. Никогда, она не позволяла себе влезать в его личное пространство, так же, как и он в её.